Колин Декстер - Загадка третьей мили

— Знаете, — произнес он, — жизнь действительно такая грустная штука... Есть только одна вещь, в которой можно быть абсолютно уверенным, — это смерть. Мы все умираем, рано или поздно. Даже старина Макс со всей его похвальной осторожностью, вероятно, согласился бы с этим.

— Простите, сэр?

— Мы все умрем, Льюис, даже вы и я, точно так же, как тот бедолага, которого мы выловили из канала. Здесь нет исключений.

— А разве это не был единичный случай? — спросил Льюис спокойно.

— Вы верите в это?

— Да.

— М-м-м.

— Почему вы вдруг заговорили обо всем этом, сэр, ну, я имею в виду — о смерти и прочем?

— Я просто думал о Брауни-Смите, вот и все. Я просто думал о том, что человек, которого мы все считаем мертвым, на самом деле, скорее всего, жив, вот и все.

«Вот и все». Незадолго до этого Льюис тешил себя надеждой, что на один-два шага опередил Морса. Но теперь, как всегда смущенно покачав головой, он в очередной раз убедился, что на самом деле Морс был на полдюжины шагов впереди всех на свете.

Так что он сел, как апостол в Священном Писании, у ног своею учителя, сомневаясь, стоит ли вообще утруждать себя мыслями о чем бы то ни было.

Морс понимал, что пора наконец что-то предпринять. В их распоряжении был костюм мертвого мужчины, и с него вполне можно было начать, потому что Льюис, разумеется, совершенно справедливо подозревал, что minutes detruitus [14] Мельчайшие признаки (лат). жизни сохраняются в самых невероятных местах, таких, как подкладки в карманах и складки рукавов.

Кроме того, имелся загадочный персонаж по фамилии Гилберт, которому было предоставлено право свободного доступа в комнату, где оба письма и были, но всей вероятности, напечатаны; тот самый Гилберт, который занимается упаковкой и перевозкой мебели и который в эту самую минуту, возможно, передвигает последние ящики и коробки...

Да, теперь было самое время что-то предпринять.

В машине Льюис сел за руль, а Морс — назад, сделавшись, как всегда, мрачным и некоммуникабельным. Они поехали через Сент-Джилс и Корнмаркет, затем свернули налево к Карфаксу и вскоре уже были в самом Лонсдейле, на Хай-Стрит. В привратницкой к ним навстречу вышел уже знакомый молодой человек. Но на этот раз он наотрез отказался выдавать ключи от какой бы то ни было комнаты, прежде чем не переговорит с начальством. Пока Льюис вел переговоры с привратником, Морс пытался пройти к казначею, но в этот момент в вестибюль вошел человек, которого Морс видел уже несколько раз, когда обедал в Лонсдейле. Это был проректор.

Не прошло и десяти минут, как Льюис с двумя ключами в руке поднимался по лестнице, а Морс сидел, удобно расположившись в глубоком кресле, в кабинете проректора, соглашаясь с тем, что, хотя сейчас еще довольно рано, вполне можно позволить себе пропустить стаканчик чего-нибудь спиртного.

— Как видите, инспектор, — произнес проректор, продолжая беседу, — это довольно неприятная история, хотя и в каком-то смысле в ней нет ничего особенного. Они просто не выносят друг друга, причем так было всегда. Но, надо отдать им должное, они никогда не проявляли своей враждебности открыто. За исключением одного-единственного случая. Это было пять лет тому назад.

— И с тех самых пор они не сказали друг другу ни единого слова?

— Да, совершенно верно.

— Какова же причина?

— О, в этом нет большого секрета. Я думаю, каждый в колледже знает об этом, за исключением одного-двух студентов первого курса.

— Расскажите и мне об этом.

Как выяснилось, при выборах ректора колледжа в Лонсдейле должны соблюдаться два основных условия: первое — любой кандидат должен быть мирянином; второе — претендент избирается голосами восьми преподавателей колледжа и должен получить как минимум шесть голосов «за». Выборы считаются недействительными в том случае, если хотя бы голос одного из преподавателей будет «против». Несмотря на так называемое тайное голосование, эта история, что произошла примерно пять лет назад, была известна всем. Доктор Брауни-Смит был выдвинут на должность ректора и не прошел из-за тою, что один голос был «против», он-то и разрушил его предвыборные надежды. Всем было также известно, что, когда в свою очередь был выдвинут господин Вэстерби, на одном-единственном листке было четко выведено «нет». Третий претендент выступал в качестве компромиссного варианта, он также был одним из преподавателей колледжа, и, ко всеобщему облегчению, он то и стал ректором колледжа.

— Да, быть главой колледжа! — медленно произнес Морс. — Большая честь, не так ли? — Он вдруг отдал себе отчет, что произнес абсолютно те же слова и разговоре с Эндрюсом.

— Да, многие бы отдали за это все.

— А вы?

Проектор улыбнулся:

— Я — нет! Вы можете вычеркнуть меня из списка претендентов, инспектор. — Видите ли, я имею отношение к церкви, так что, как я уже сказал, не подхожу по критериям.

— Понятно, — сказал Морс. — А теперь давайте на минуту вернемся к Брауни-Смиту. Я буду весьма признателен, сэр, если вы расскажете мне о его, ну-у, что ли, его... личной жизни.

— Например? — Проректор пристально посмотрел на Морса, который тут же задался вопросом, сможет ли он вообще хоть что-нибудь узнать о сложной сети взаимоотношений между членами сего столь тесного сообщества.

— Что вы можете сказать, например, о его здоровье?

Снова проницательный взгляд, словно собеседник Морса ожидал именно этого вопроса.

— Он был очень больным человеком, инспектор. Но вы ведь уже выяснили это вчера, не так ли? Между прочим, Эндрюс сказал, что вы несколько удивились, узнав об этом.

— Когда вам стало известно о его болезни? — задал Морс встречный вопрос.

— Примерно три недели назад. Как-то вечером ректор пригласил Эндрюса и меня к себе в комнату. Строго конфиденциально, как он сказал, и все такое — но мы должны были знать об этом в связи с тем, что нам предстояло взять на себя преподавательские обязанности Брауни-Смита.

— Когда ректор предполагал?..

— Не позднее конца зимнего семестра.

— М-м-м...

— Вы полагаете, что его преподавательские обязанности уже закончились, я правильно понял?

— Что успел рассказать вам Эндрюс? — спросил Морс.

— Все. Я думаю, вы не имеете ничего против?

Морсу почему-то был неприятен этот человек. Он задал несколько довольно общих вопросов о том образе жизни, который вел Брауни-Смит, и собрался уходить.

— Когда начинается ваш отпуск, сэр?

— Сразу после того, как вернется ректор. Мы всегда отдыхаем по очереди, так чтобы хотя бы один из нас был здесь во время каникул. Я знаю, что люди часто называют нас университетскими бездельниками, но на самом деле кроме работы со студентами здесь, в колледже, у нас хватает и других, дел. Впрочем, вам ведь это хорошо известно.