Рекс Стаут - Снова убивать

Когда в моей комнате Роуклифф решил убедиться, что за висящей в платяном шкафу одеждой ничего нет, я сказал:

— Знаете, могу предложить хороший вариант. Давайте я надену женскую шляпку — у меня есть одна, в лотерею когда-то выиграл, — а вы отведете меня к Кремеру и скажете, что я — Клара Фокс. Интересно, он догадается или нет?

Роуклифф вынул голову из шкафа, распрямился и заорал, гневно сверкая глазами:

— Заткнись! А то я тебя отведу — в одно место!

Я улыбнулся.

— Бросьте, лейтенант, это несерьезно. Сначала сами ставите себя в дурацкое положение, а потом срываете злобу на мирных гражданах.

Тяжелым шагом Роуклифф вышел на площадку и повел своих бойцов на следующий этаж. Должен признаться, я немного заволновался, когда они вошли в Южную комнату: если человек провел в одном месте десять часов, он обязательно оставит следы. Но фараоны искали не следы, они искали женщину. Ничего такого, что бросалось бы в глаза, в комнате не было: Клара Фокс четко выполнила указания Вульфа. Роуклифф управился здесь всего за две минуты, и столько же ему потребовалось, чтобы обыскать Северную комнату, где провел ночь Сол. Когда они снова вышли на площадку, я открыл дверь перед узкой лестницей, ведущей в оранжерею.

— Теперь крыша, последний этап. Сразу предупреждаю, если вы уроните хоть один горшок с орхидеями, пеняйте на себя — у вас будут крупные неприятности.

Роуклифф уже сломался. Я это чувствовал, хотя он и старался не подавать вида.

— Вульф там, наверху?

— Да.

— Хорошо. Джек, пошли со мной. Остальные ждут здесь.

Придерживая дверь, я пропустил их вперед, и мы друг за дружкой поднялись на крышу. Заметив стоявший с открытыми дверями лифт, Роуклифф высунулся на лестничный пролет и крикнул вниз:

— Эй, Эл! Поднимись сюда на лифте, проверишь шахту.

Оранжерея Вульфа приводила в изумление и более подготовленных людей, чем лейтенант Роуклифф. Например, Пьера Фракара, президента Французского общества растениеводства. Я заходил сюда сто раз в день и то не переставал поражаться, хотя и напускал на себя равнодушный вид. Конечно, в феврале орхидеи впечатляли куда больше, чем в октябре, но Вульф с Хорстманом научились каким-то образом менять время цветения, и теперь оранжереей можно было любоваться практически круглый год. Зайдя в первое отделение, где у нас росли гибриды одонтоглоссума, онцидиума и мильтонии, Роуклифф и его парень просто остолбенели. На стеллажах, сверкающих серебряной краской и никелированными уголками, на скамейках и полках красовались три тысячи орхидей, радуя глаз всеми оттенками зеленого, голубого, желтого и красного. Хотя период наиболее пышного цветения уже прошел, все равно тут было на что посмотреть.

— Вы, между прочим, не на выставке, — напомнил я. — За осмотр никто не платил. Так что пошевеливайтесь.

Роуклифф двинулся вперед. Он шел по центральному проходу, никуда не сворачивая, только один раз наклонился, чтобы заглянуть под скамейку. Я рассмеялся, но тут же прикрыл рот рукой.

— Простите, лейтенант. Я знаю, вы выполняете свой долг.

Его гордо поднятая голова и расправленные плечи не могли скрыть очевидного: энтузиазм уже иссяк.

В следующем отделении, заполненном всевозможными разновидностями каттлей и лелий, над шеренгой горшков склонился Хорстман — он вносил в почву удобрения. Роуклифф скользнул по нему взглядом и ничего не сказал. Следовавший по пятам помощник, не удержавшись потянулся носом к крупному цветку.

— Если вы уловили приятный запах то это мой, — заметил я. — Они не пахнут.

Затем мы прошли нагретое солнцем теплое отделение и добрались до посадочного. Здесь было посвободней. Вокруг лежали кучи песка, торфа, сфагнума, черепки и горы горшков. Хоррокс, все такой же элегантный, что-то говорил Вульфу. А тот поливал из шланга горшки с лелиокаттлеями. Горшки стояли на досках, которыми был накрыт длинный ящик с осмундой. Вульф уже успел залить водой весь пол.

— Да, конечно, я вас понимаю, — говорил Хоррокс. — Это требует массы времени и труда.

Осмотревшись, Роуклифф подошел к ним поближе. Вульф закрыл кран и обернулся.

— Мистер Ниро Вульф, лейтенант Роуклифф, — представил я обе стороны.

— Очень приятно. — Вульф слегка кивнул и, посмотрев на парня, который остался у двери, поинтересовался: — А кто ваш спутник?

Мне понравился выбранный им тон — безучастный и чуть высокомерный.

— Это мой помощник, — ответил Роуклифф. — Вообще-то мы здесь не в гостях.

— Я догадываюсь. Но если вам не трудно, представьте мне его. Хотелось бы знать хотя бы по имени, кто посещает мой дом.

— Да? Его фамилия Лейденкранц.

— Вот как. — Вульф оглядел этого Лейденкранца и еще раз кивнул головой. — Очень приятно.

— Взаимно, — ответил тот, нимало не смутившись.

Вульф повернулся к Роуклиффу.

— Лейтенанта вам, очевидно, присвоили за усердие. — Он заговорил быстрее и глуше. — Можно вас попросить об одном одолжении? Передайте, пожалуйста, мистеру Кремеру, что Ниро Вульф провозглашает его королем педантов и упрямых ослов. — Он фыркнул, открыл кран и, наставив струю на горшки, обратился к Хорроксу: — Действительно, жизнь — это сплошные неприятности. Поэтому единственное, чего мы можем в ней добиться, это возможности выбирать между большей и меньшей неприятностью.

Беседу с Роуклиффом пришлось продолжить мне:

— Здесь есть еще комнатка садовника. Заглянем?

Он пошел за мной и не только заглянул в каморку Хорстмана, но еще и имел наглость зайти и проверить, нет ли кого в шкафу и под кроватью. После этого он окончательно сник. Но на обратном пути все-таки спросил:

— А где выход на крышу?

— Его нет. Все занято оранжереей. Но даже если бы и был — вы же все равно и сверху за домом следили. Или забыли об этом?

Он не ответил. Мы возвращались той же дорогой, что и пришли, и я замыкал шествие. Мистер Лейденкранц больше не пытался нюхать цветы. Я чувствовал, что меня подмывает расхохотаться, но держался начеку и уговаривал себя: «Погоди, дорогой, еще рано, они еще здесь».

— Пошли! — скомандовал Роуклифф своим ребятам, когда мы спустились из оранжереи на площадку третьего этажа.

— Я вроде какой-то шум слышал, — начал было один из них.

— Без разговоров!

Спускаясь за ними по лестнице, я подумал, что будет опрометчиво, если после стольких отвлекающих маневров я вдруг неожиданно замолчу. Поэтому до первого этажа я выдал еще несколько шуточек. В прихожей, прежде чем открыть дверь, я повернулся к Роуклиффу.

— Не обижайтесь на мою болтовню, лейтенант. Просто у меня сегодня настроение такое, с кем не бывает? Я прекрасно понимаю — вы всего лишь выполняли приказ.

— Спасибо за любезность, — ответил он с подобающей званию суровостью и непреклонностью. — Давай открывай.