Найо Марш - Цветная схема

— Это была шутка? — спросил швейцар официанта.

В ответ тот поднял глаза к небу.

Полковник и миссис Клейр прожили в «Горячих источниках» Wai-ata-tapu двенадцать лет. Они приехали в Новую Зеландию из Индии, когда дочери Барбаре, родившейся через десять лет после их женитьбы, было тринадцать, а сыну Саймону девять. Проникновенным тоном супруги рассказывали друзьям, что таким образом бежали от условий армейской жизни. Стоило послушать их веселые комментарии относительно просторов новой экзотической страны и небольшом наследстве полковника, пестрящие восторженными фразами. На большую часть этого наследства Клейры построили отель, в котором теперь жили сами. Оставшееся состояние тихо ушло в небытие во время робких деловых операций. Семейство работало словно рабы, прислушиваясь к хорошим советам с нескрываемой обидой, а к плохим с трогательной благодарностью. Кроме вышеописанных слабостей, они обладали необычной тягой к абсолютно беспутным людям и в то время, когда начинается эта история, благоволили к довольно странной личности по имени Герберт Смит, предоставив бродяге приют в отеле.

После отказа своего выдающегося и раздражительного брата от медицинской практики в Лондоне миссис Клейр пригласила его присоединиться к ее семье. Тот согласился приехать только в качестве постояльца, поскольку желал наслаждаться свободой быть критиком и по любому поводу выражать недовольство. С особенной энергией он упражнялся на племяннике Саймоне. Племянница доктора Барбара Клейр с самого начала работы отеля выполняла обязанности двух прислуг и, поскольку редко куда выходила, поддерживала здесь атмосферу, очень схожую с атмосферой дома священника, источником которой являлась мать девушки. Саймон, наоборот, посещая Хэрпунскую государственную школу и находясь под влиянием, с одной стороны, устойчивой семейной бедной, но гордой аристократичности, а с другой — подозрительности одноклассников к английским переселенцам, стал агрессивным колонистом, каким-то колючим и вызывающе грубым. За год до начала войны он окончил школу и теперь занимался на подготовительных курсах военно-воздушных сил.

Утром, когда доктор Акрингтон находился в Хэрпун-клубе, семейство Клейр занималось привычными делами. В полдень полковник принялся за лечение своего прострела при помощи радиоактивной грязевой ванны, миссис Клейр погрузила седалищный нерв в горячий бассейн. Саймон удалился в отдельно стоящий домик попрактиковаться в азбуке Морзе, а Барбара с горничной Хайей, представительницей местной народности маори, готовила обед в душной, примитивно оборудованной кухоньке.

— Можешь накрывать на стол, Хайа, — сказала Барбара, отбросив тыльной стороной ладони упавшие на лоб влажные локоны. — Боюсь, я заняла слишком много тарелок. Обедать будут шестеро. Мистер Квестинг отказался.

— Вот и отлично, — весело произнесла Хайа.

Барбара предпочла сделать вид, что не слышала ее слов. Горничная, двигаясь с томной и в то же время энергичной грациозностью, присущей молодой девушке маори, приветливо улыбнулась, затем стала ставить на поднос стопки тарелок.

— Он плохой человек.

Барбара взглянула на Хайю. Та звонко рассмеялась, слегка приподняв короткую верхнюю губку. «Я никогда не научусь понимать их», — подумала Барбара, а вслух спросила:

— Может, будет лучше, если ты попытаешься не обращать внимания… когда мистер Квестинг начнет… начнет… Начнет надоедать тебе?

— Он меня раздражает, — ответила Хайа, вдруг совершенно по-детски разозлившись, сверкнув глазами и топнув ножкой. — Глупый осел!

— Но ты же не по-настоящему сердишься.

Горничная краем глаза посмотрела на Барбару, скорчила двусмысленную гримаску и хихикнула.

— Не забудь шапочку и фартук, — напомнила Барбара, направляясь из раскаленной кухни в столовую.

Отель Wai-ata-tapu представлял собой одноэтажное деревянное здание в формы буквы Е, у которой отсутствовала средняя черточка. Столовая располагалась в центре длинной секции, отделяющей кухню и служебные помещения от спален постояльцев, находившихся в восточном крыле. Западное крыло, принадлежавшее семейству Клейров, состояло из сжатых со всех сторон комнатушек и крошечной гостиной. Здание спроектировал сам полковник в армейско-лачужном с небольшой добавкой санаторного стиле. Оно не имело коридоров, и двери всех комнат выходили на частично прикрытую навесом веранду. Внутренние стены были покрашены желто-красной масляной краской. Дом пах слегка льняным маслом и очень сильно серой. По его конструкции и обстановке посторонний наблюдатель мог проследить всю историю предприятия Клейров. Вставленные в рамки плакаты министерства торговли, стулья и столы, покрашенные не очень умело, объявления на аккуратных листочках, забавно срифмованные инструкции в ваннах и туалетах — все говорило о солидных начинаниях, а сломанное паспарту, поцарапанная картина, липкие бумажные ленты для ловли мух, развевающиеся на гнутых булавках, безошибочно свидетельствовали о постепенном, но неуклонном упадке. Дом сверкал чистотой, и это казалось необычным. Он был опрятным, но в нем вместо порядка замечалось лишь его чудовищное неудобство. Передняя стена столовой состояла из стеклянных панелей, вставленных друг в друга по специальным желобкам, но дьявольски зажатых и перекошенных. Сквозь нее открывался вид на горячие источники.

Несколько секунд Барбара постояла возле одного из открытых окон, глядя на причудливый пейзаж. Поросшие кустарником горы шеренгой выстроились на фоне неба. За ними на противоположном берегу скрытого из вида залива достаточно высокий, чтобы доминировать во всей картине, возвышался усеченный конус Пика Рэнджи — потухшего вулкана с такими ровными очертаниями, что его можно было поместить на пейзаж современного художника, испытывающего пристрастие к упрощенным формам. Однако, несмотря на расстояние в восемь миль, он действительно виделся яснее, чем ближние горы, поскольку их темные, твердые силуэты через неравные интервалы искажались из-за поднимающихся перпендикулярно вверх от восьми термических источников клубов пара. Бассейны, где били эти источники, находились совсем рядом, сразу за образованным из смеси земли и пемзы пригорком перед домом. Пять из них были горячими и скрывались за изгородью, оформленной кустами мануки. Над шестым виднелся грубый навес. Седьмой представлял собой почти озеро, над темными водами которого двигались смутные паровые призраки. Восьмым считалась маленькая грязевая черного с переливами цвета лужа, недостаточно горячая, чтобы выделять пар. Этот так называемый бассейн был единственным загороженным наполовину, и сейчас из него торчала розовая голова на длинной шее. Барбара вышла на веранду, взяла школьный бронзовый колокольчик и громко зазвонила. Розовая голова медленно проплыла над поверхностью грязи, подобно фантастическому перископу, и скрылась за легкой изгородью.