Найо Марш - Смерть и танцующий лакей

Неровные красные пятна на щеках Харта сменились смертельной бледностью.

— Это низко, — прошептал он. — Вы хотите сказать, что это я, я убил его? — Движением руки Мандрэг опять остановил рвущегося вступить в разговор Джонатана. — Но я не мог этого сделать, — сказал Харт. — Дверь в курительную была заперта.

— Откуда вы знаете?

— После того как вы ушли, я подергал ее. Он ведь опять включил этот невыносимый приемник. Я просто не мог сдержаться. Да, признаюсь, я подергал дверь. Когда я увидел, что она заперта, я… я взял себя в руки. Я решил уйти из этой комнаты пыток. Я поднялся сюда и лег. Говорю вам, дверь была заперта.

— Но дверь в курительную из холла заперта не была.

— Я этого не делал. Надо найти доказательства. Это брат. Брат ненавидел его так же, как и я. Это патология. Я все же врач. Я понял это. Мать любила только его, обделяя другого сына, да и девушка его все еще обожала.

— Доктор Харт, — сказал Мандрэг. — Убит не Николас Комплайн, а его брат, Уильям.

— Уильям!? — повторил Харт. Руки его вцепились в пижаму. — Уильям Комплайн? Это не мог быть Уильям. Этого не может быть!

После этих слов разговор с Хартом особых усилий не потребовал. Поначалу, казалось, его охватило недоумение, и он испытал чувство отвращения. Мандрэг никак не мог решить, притворяется доктор Харт или нет, было ли его замешательство, его непонимание причин тревоги в доме, его категорическое отрицание вины искренне или фальшиво. Теперь он выглядел не таким напуганным и отчаявшимся, как только что, когда считал или только делал вид, что жертвой был Николас. Он казался крайне удивленным. Однако через несколько минут, видимо обдумав свое положение, он приободрился и дал им ясный отчет о своих передвижениях с той минуты, когда Мандрэг оставил его одного в зеленом будуаре, до того момента, как заснул.

Он сказал, что ему потребовалось некоторое время, чтобы оправиться от приступа отчаяния, свидетелем которого был Мандрэг. Окончательно его привели в себя звуки приемника, не такие громкие, но страшно раздражающие. В его нервном состоянии это было столь же невыносимо, как оглушительно-дерзкий грохот музыки. Мандрэг подумал, что эти негромкие звуки действовали на Харта так же, как на него самого осторожное шуршание конфетными обертками во время спектакля.

Приемник не выключали: обрывки французской и немецкой речи, неоконченные музыкальные фразы, приглушенные разряды радиопомех. Харт представил, как Николас Комплайн вертит ручку настройки и ухмыляется про себя. Наконец взбешенный доктор бросился к двери в курительную и обнаружил, что она заперта. Ему казалось, что он собирался лишь отругать Николаса, выдернуть штепсель приемника из розетки в стене и уйти. Но запертая дверь привела его в чувство. Прокричав какие-то проклятия, он решил бежать от этой пытки и, выключив в будуаре свет, отправился наверх. В холле Харт встретил нового лакея с подносом в руках, который видел, как он покидал будуар. Доктор добрался лишь до середины первого пролета лестницы, когда лакей вышел из библиотеки. Пройдя до середины площадки, Харт начал подниматься по левой лестнице и заметил, что лакей все еще в холле.

— Он может подтвердить, — сказал Харт, — что я не заходил в курительную.

— Вы вполне могли покончить с этим делом в курительной еще до того, как в холле появился лакей, — холодно произнес Джонатан. — Потом могли вернуться в будуар и выйти второй раз, когда услышали его шаги.

Мандрэг сделал над собой подлинно героическое усилие, чтобы удержаться и ничего не возразить. Ему хотелось крикнуть изо всех сил: «Нет! Неужели вы не понимаете, что?..» Он знал, что Джонатан ошибался, во всяком случае, говорил совсем не то. Его поражала слепота Джонатана. Но и утверждение Харта сам Мандрэг не мог ни принять, ни опровергнуть, поэтому он промолчал. «Лучше подождать, пока не найду верный ответ», — думал он.

— Вы сказали, у него пробит череп? — голос Харта несравненно более сдержанный, чем во время их последнего разговора, заставил Мандрэга вслушаться. — Ну что ж, тогда необходимо запереть комнату. До орудия убийства дотрагиваться нельзя. На нем могут быть отпечатки пальцев убийцы. Дверь в холл должна осмотреть полиция. Нужно разыскать врача, я в этом участвовать не могу. Мое собственное положение…

— Вы?! — закричал Джонатан. — Боже всемогущий, сэр…

Мандрэг опять перебил его.

— Доктор Харт, — спросил он, — предположим, если все будут согласны, готовы ли вы в присутствии свидетелей взглянуть на тело Уильяма Комплайна?

— Безусловно, — быстро ответил Харт. — Если хотите, я это сделаю, хотя никакой пользы и не будет. Принимая во внимание ваши нелепые обвинения, я не собираюсь вредить себе, дотрагиваясь до него во время осмотра. Посмотреть же я готов. Но, повторяю, вы должны немедленно разыскать врача и вызвать полицию.

— Вы разве забыли, что мы отрезаны от мира? — Вспомнив фразу, которая весь день пугала его, Мандрэг добавил: — Снег идет все сильнее.

— Все это очень плохо, — строго произнес Харт.

Джонатан, вдруг потеряв самообладание, разразился бесконечным потоком обвинений. Ни разу Мандрэг не видел его в таком состоянии и испытал странное и неприятное чувство, слыша, как его голос становится все более визгливым, а слова неразборчивыми. Его лицо покраснело, маленький рот растянулся, губы дрожали, а за стеклами обычно непроницаемых очков Мандрэг уловил косой взгляд налившихся кровью глаз. В обвинениях не осталось и следа обычной педантичности Джонатана.

— В моем доме, — повторял он беспрестанно. — В моем доме…

Он настаивал, чтобы Харт признал вину, грозил наказанием. Не переводя дыхания, он кричал об изуродованном лице миссис Комплайн, об угрозах Николасу и о вынужденном купании Мандрэга. Как ни странно, его взрыв успокоил Харта. Казалось, что какой-то странный закон не позволял в этом доме устраивать истерику двум людям сразу. Наконец Джонатан бросился в кресло, вытащил носовой платок и, увидев на нем какое-то темное пятнышко, со странной яростью отшвырнул от себя. Он взглянул на Мандрэга и, видимо уловив на его лице удивление и отвращение, продолжал более спокойно:

— Вы должны извинить меня, Обри. Я страшно расстроен. Ведь я знал этого мальчика всю его жизнь. Его мать одна из моих стариннейших приятельниц. Умоляю вас, Обри, скажите, что же нам делать?

— Я думаю, если доктор Харт согласен, — ответил Мандрэг, — уйдем и запрем за собой дверь.

— Даже если я не согласен, — сказал Харт, — вы все равно это сделаете. Попрошу вас только об одном. Объясните мое теперешнее положение жене. Может, леди Херси согласится на это. А если позволите, я предпочел бы поговорить с ней сам.