Дороти Ли Сэйерс - Престолы, Господства

— Полагаю, вполне возможна ситуация, — сказал лорд Питер жене за завтраком, — что некто убит в тот момент, когда занят чем-то, что ему обычно не свойственно. Но всё равно, это оскорбляет лучшие чувства криминолога.

— Ты имеешь в виду, это всё равно, как будто молния дважды попала в одно место?

— Именно. Я предпочитаю, когда каждое мелкое событие в прошлом в некотором роде связано с преступлением. И поэтому может служить подсказкой достаточно умному человеку.

— Ну, если бы дело касалось беллетристики, то можно было бы не сомневаться, что именно так всё и есть, — сказала Харриет. — Но разве в реальной жизни, Питер, люди не совершают необычных поступков? Разве они никогда не приезжают куда-нибудь в первый раз, не удивляют своих друзей небольшими изменениями в поведении, не начинают внезапно скучать или жаловаться на головную боль и не сбегают с вечеринок, или не уходят рано спать, или не покупают красное платье вместо синего, или не женятся внезапно в возрасте сорока пяти лет на весьма неподходящей особе?

— Ты подразумеваешь, что непредсказуемое поведение может просто выявлять тайное внутреннее «я» человека?

— В романе, конечно, так всё и было бы. Факты должны быть связаны, иначе читатель им не поверит.

— Это странно, ты не находишь? — сказал Питер. — Если в реальном мире происходят несвязанные вещи и импровизации, почему им не место в романах? Разве не должна наиболее вероятная картина жизни быть портретом действительности во всём её причудливом и несвязном беспорядке?

— Я думаю, что роман имеет дело с другим видом правды, — сказала Харриет. — Например, если бы смерть бедной Розамунды описывалась в романе, то читатели сразу бы поняли, что преступник из Санбери, который так встревожил Лоуренса Харвелла, не может оказаться её убийцей. Если бы совершенно случайный незнакомец вошёл в роман как раз вовремя, чтобы совершить преступление и исчезнуть, не было бы никакого сюжета.

— Но в действительности подобные вещи происходят, и не может существовать никакого сюжета в этом значении слова, — глубокомысленно сказал Уимзи. — И всё равно, Харриет, я чувствовал бы себя гораздо спокойнее, если бы случайный преступник обнаружил Розамунду за обычными делами, которыми она занималась самым обыденным образом.

— Только определённая доза случайности и не больше?

— Точно. Принимая во внимание, что в этом деле имеются многочисленные отклонения от обычного распорядка, начиная с того, что она уехала в бунгало одна. Она никогда так не поступала прежде, да, кажется, и Харвелл не имеет понятия, почему она вдруг поступила так сейчас. Тебе нехорошо, Харриет? Ты очень побледнела.

— До меня только что дошло: Питер, это я посоветовала ей поехать! Может быть, это моя вина…

— Ты посоветовала ей поехать?

— Я дала ей несколько советов. Она жаловалась на излишек свободного времени, и я подумала, что это нехорошо для неё — сидеть без дела, всё время ожидая мужа. Она упомянула это местечко в Хэмптоне и сказала, что у них всё никак не доходят руки привести его в порядок. О, Питер, ты не думаешь…?

— Нет. Я смотрю на это глазами писателя. Это не случайность, речь не идёт о некоем незнакомце, который воспользовался её случайным пребыванием в бунгало. Думаю, она привезла опасность с собой: эта опасность, так или иначе, уже вошла в её жизнь, и каждое мельчайшее отклонение в её поведении — улика.

— Надеюсь, ты говоришь это не для того, чтобы пощадить мои чувства, — неуверенно сказала Харриет.

— И в мыслях не было, — сказал Питер. — Дорогая, не хочешь чего-нибудь съесть?

— Я не чувствую голода, и, конечно, два cafés au lait [127] Кофе с молоком — (фр.). позволят продержаться до ланча.

— Будешь работать этим утром?

— Подумываю об этом.

— Тут должен прийти Чарльз, чтобы обсудить это дело, и я спрашивал себя…

— Не думаю, что полицейские, даже Чарльз, достаточно уважают авторов детективной беллетристики, — засмеялась Харриет. — Это совершенно выбило бы его из колеи. Расскажешь мне всё потом.

— Ну и как успехи? — поинтересовался Питер у Чарльза. Они с удобством расположились в библиотеке — хотя Чарльз и был полицейским, а у Питера имелся специальный кабинет для бесед, в том числе и с полицейскими, Чарльза принимали на Одли-Сквер как родственника.

— Боюсь, что это одно из тех дел, которое дьявольски трудно раскрыть, — уныло сказал Чарльз. — Никакого конкретного мотива — ну хорошо, сексуальный мотив, если тебе это нравится, но никакого мотива к конкретной жертве: то есть, я имею в виду, никакой причины, чтобы напасть на неё , а не на кого-то ещё.

— Не бери в голову «почему», Чарльз. Думай о «как».

— На первом месте стоит «кто», — заметил Чарльз достаточно обоснованно.

— Ну, а что у нас есть? — спросил Питер. — Получен отчёт патологоанатома?

— Предварительный. Причина смерти: механическая асфиксия. Причина механической асфиксии: сдавливание горла. Точки давления имеются на каждой стороне горла и совместимы с нападением лицом к лицу. Обширные внутренние травмы с переломом подъязычной кости и перстневидного хряща. Лёгкие следы побоев. Небольшой гипостатический застой крови, особенно в нижних конечностях. Частичное окоченение в момент, когда труп осмотрен впервые, что даёт приблизительное время смерти между одиннадцатью вечера и двумя утра. Температура тела этому не противоречит, учитывая, что огонь горел в спальне большую часть ночи. Незадолго до смерти имела место физическая близость, небольшие синяки на бёдрах и плечах предполагают возможность некоторого сопротивления со стороны жертвы.

— И какие у тебя предположения, Чарльз?

— Всё это довольно банально, не так ли? Слишком банальное мерзкое преступление.

— В нём есть некоторые аспекты, которые мне не нравятся, — заметил Уимзи. — Что заявляет, например швейцар в многоквартирном доме Харвелла?

— Харвелл прибыл чуть позже двенадцати и была ссора. Швейцар был наверху в одной из квартир, помогая пожилому жильцу, который поскользнулся в ванной. Поэтому швейцар ничего не мог слышать из вестибюля. К тому времени, когда он возвратился за свой стол, Харвелл, должно быть, барабанил в дверь некоторое время, потому что уже вышел из себя. Он грозил уволить парня и не желал слушать никаких объяснений. Они препирались, возможно, ещё десять минут, а затем Харвелл отправился спать.

— А сколько времени в действительности требуется, чтобы вернуться из Хэмптона, если предположить, что он туда ездил?