Рекс Стаут - Если бы смерть спала

Что я и сделал. Задержавшись по пути, чтобы позвонить Вулфу (он любит знать, где я провожу время), я немного опоздал, явившись в приемную в пятнадцать ноль две, а там меня продержали ровно час семнадцать минут. Когда в четыре девятнадцать меня провели к Мандельбауму, я был не в настроении говорить ему что-либо еще, кроме правды, а именно: что он совсем облысел и здорово растолстел с тех пор, как мы с ним виделись в последний раз, но он меня прямо-таки удивил. Я полагал, он станет угрозами либо лаской вытягивать из меня, что же я все-таки делал у Джарелла, но он этой темы даже не коснулся. Очевидно, совещание Джарелла с комиссаром не прошло даром. Сразу же извинившись за то, что заставил меня ждать, Мандельбаум пожелал узнать, что я видел и слышал, когда вошел в среду днем в студию и застал там Джеймса и Л. Ибера с миссис Уимен Джарелл. Видел ли я, чтобы о нем кто-нибудь что-нибудь говорил.

Я процитировал то, что было сказано между Ибером, Сьюзен и мной. Он какое-то время потел, стараясь вытянуть из меня, что было сказано в моем присутствии об Ибере и его появлении в доме, но тут я сказал себе: «Пас». Кое-что я действительно слышал, главным образом за ленчем, что и пересказал Вулфу, но из этих фраз никак нельзя было заключить, чтобы кто-то желал либо намеревался его убить. Поэтому я не видел никакого смысла в том, что их занесут в протокол.

Вернувшись в двадцать минут шестого на территорию, где мне велено было наводить страх, я обнаружил, что в гостиной вовсю идет игра в бридж, но только за одним столиком: Джарелл, Трелла, Уимен и Нора Кент. Стек сообщил мне, что ни Лоис, ни Роджер еще не возвращались, а миссис Уимен Джарелл находится в студии. Проходя по коридору, я обнаружил, что дверь в студию открыта, и вошел туда.

Комната была освещена лишь светом из коридора от телевизионного экрана. Сьюзен сидела в том же самом кресле, что и тогда, на том же самом месте. Обстановка была точно такой же, как и в прошлый раз, и мне стало даже интересно. Если меня снова околдуют, я смогу выскочить за дверь и спастись бегством. Чтобы не загораживать ей экран, я обошел кресло сзади и занял место рядом.

Мне хотелось смотреть на нее, на ее профиль, а не на экран, хотелось, чтобы она смогла сполна испытывать на мне свои чары, однако Сьюзен могла истолковать это иначе, поэтому до самого конца передачи «Мы вас спрашиваем» я не отводил глаз от экрана. Когда началась коммерческая программа, Сьюзен повернулась в мою сторону:

— Новости будете слушать?

— Да. Я не знаю, как сыграли в бейсбол.

Этого я в тот день так и не узнал. Передачу вел Билл Брэндейдж, тот самый, который крутит глазами, притворяясь, будто подыскивает нужное слово, хотя у него под носом бумажка, о чем знают все. Я слушал одним ухом, пока он распространялся насчет бюджета, секретаря Даллеса, расследования в сенате и так далее, потом навострил оба:

«Сегодня днем в машине, припаркованной на Тридцать девятой авеню, в районе Седьмой авеню было обнаружено тело Корея Брайэма, человека, хорошо известного в кругах высшего общества. По данным полиции, он умер от пулевого ранения в грудь. Тело находилось на полу машины между передним и задним сиденьями, под ковриком. Его обнаружил мальчик, заметив торчащий наружу ботинок, и сообщил полицейскому. Окна в машине были закрыты. Оружие не обнаружено. Мистер Брайэм жил в Черчилль-Тауэрс. Он был холост, вращался в высших кругах и в мире развлечений».

Сьюзен сжала мою руку с неожиданной для нее силой, но тут же спохватилась, сказала: «Прошу прощения». Я потянулся через нее и выключил пульт дистанционного управления, который лежал на кресле с другой стороны от нее.

— Корей Брайэм?! — воскликнула она. — Он сказал Корей Брайэм, я не ослышалась?

— Нет. — Я встал, включил свет и вернулся на свое место. — Пойду доложу мистеру Джареллу. Пошли со мной?

— Что? — Она запрокинула голову. В ее глазах был ужас. — О да, конечна же. Скажите им. Сами скажите.

В гостиной игра шла в полном разгаре. Я подождал, пока закончат кон.

— Черт побери, я потерял даму, — заявил Джарелл. — Что-нибудь новое, Гудвин? — повернулся он в мою сторону.

— Это не связано с моим посещением Окружной прокуратуры, — успокоил его я. — Обычная рутина; когда я видел в последний раз Джима Ибера, а я-то и видел его всего один раз. Теперь у меня наверняка спросят, когда я видел в последний раз Корея Брайэма. У вас тоже. У всех до единого.

Ко мне обратилось три лица: Джарелл, Трелла и Уимен. Нора тасовала карты. Никто из них не проронил ни слова. Затягивать молчание смысла не имело, поэтому я изложил им все, что знал.

— Господи! Да не может быть! — воскликнул Джарелл. Нора перестала тасовать карты и не отрываясь смотрела на меня. Трелла тоже не сводила с меня своих синих глаз. Уимен спросил:

— Надеюсь, вы не шутите?

— Какие там шутки. Там была ваша жена, я хочу сказать, в студии. Она все слышала.

Уимен отодвинул стул, встал и вышел. Джарелл спросил:

— Обнаружено в машине? Чьей машине?

— Не знаю. Пересказываю все дословно. У меня к этому способности. — Что я и сделал, разумеется, не пытаясь копировать манеру Билла Брэндейджа, а только его слова. И заключил своими: — Теперь вам известно ровно столько же, сколько и мне.

— Вы сказали, что он был убит, — заговорила Трелла. — Там не говорится, что он был убит. Он мог застрелиться сам.

Я покачал головой…

— Оружие не обнаружили.

— К тому же он не сумел бы забраться под коврик, — вмешалась Нора. — Решив застрелиться, Корей Брайэм проделал бы это в столовой «Пингвина».

Она сказала это слово не злобно — обычная констатация факта.

— У него не было семьи, — сказала Трелла. — Мне кажется, мы были его самыми близкими друзьями. Отис, может, нужно что-то сделать?

— Я вам больше не нужен, — сказал я. — Виноват, что прервал вашу игру. В случае чего — я с Вулфом, — известил я Джарелла.

— Нет, — отрезал он. — Вы нужны мне здесь.

— Скоро вам будет не до меня. Сначала ваш бывший секретарь, теперь ваш приятель Брайэм. Боюсь, власти все-таки вмешаются, мне же лучше не путаться у них под ногами.

Я смотался, причем незамедлительно. Сюда мог в любую минуту пожаловать лейтенант Роуклифф (такие поручения обычно выполняет он), которого мне всегда невыносимо хотелось дернуть за ухо, но сейчас для этого не время. Прежде чем дергать кого-то за ухо, того же Роуклиффа, мне нужно было переговорить с Вулфом.

Я застал его в одиночестве (Орри на воскресенье отпускали). В руке он держал книгу, заложив пальцем нужную страницу, только книга его не интересовала. Он повернулся в мою сторону, и я понял, что самое подходящее название для его вывески — «Надвигающийся шторм».

— Итак, вижу, вы уже все знаете, — сказал я на полпути к его столу.