Рекс Стаут - Иммунитет к убийству

Я стоял, сложив руки на груди, и с возмущением смотрел на Вулфа. Все двести семьдесят восемь фунтов его живого веса расположились в массивном кресле, сколоченном из тяжелых сосновых брусьев, на сиденье и спинку которого вместо подушки наброшены были несколько пушистых ковриков всех цветов радуги. Под стать креслу была и кровать, и вся остальная мебель в этой комнате шестнадцатикомнатного горного охотничьего домика «Излучина», принадлежащего нефтяному магнату О.В. Брэгэну

— Славную же вы услугу решили оказать своей стране, — сказал я. — Медвежью. Пусть мы выехали и поздновато, но я доставил вас вовремя, чтобы вы и в комнату вселиться успели, и распаковаться, и помыться к обеду, — а теперь что? Идти говорить хозяину, что мистер Вулф изволит обедать у себя в спальне? Дудки. Это без меня.

Он ответил мне таким же возмущенным взглядом.

— Черт побери, у меня люмбаго! — рыкнул он.

— Нет у вас никакого люмбаго. Просто спина устала. Ничего удивительного. Все триста двадцать восемь миль до Эйдирондакса от самой Западной Тридцать пятой улицы, Манхэттен, вы сидели сзади, вцепившись в сиденье, и готовились выпрыгнуть из машины, хотя за рулем был не кто-нибудь, а я. Что вам сейчас нужно, так это разминка, — например, хорошая длительная прогулка отсюда до столовой.

— Сказано вам, у меня люмбаго.

— Нет. Это острый выпендрит, или, говоря медицинским языком, воспаление хитрости. — Я расплел руки, скрещенные на груди, и сделал небольшой жест рукой. — Ведь ситуация-то какова? Мы с вами запутались в этом деле со страховкой Лэмба и Маккаллоу, которое, надо признаться, действительно немного скучновато для величайшего детектива современности и надоело вам до чертиков. А тут звонок из госдепартамента. Новому послу иностранной державы, с которой наша страна готовится заключить торговое соглашение, задают вопрос, нет ли у него каких-либо особых пожеланий, а он отвечает, да, он желает поудить американскую речную форель, но не просто так, а чтобы ее свеженькую, прямо из ручья, приготовил для него сам Ниро Вулф. Не согласитесь ли вы оказать такую любезность? Все уже организовано: посол с небольшой компанией выезжает на неделю в Эйдирондакс — там имеется охотничий домик с тремя милями частных рыболовных угодий на реке Крукид Ривер. Если неделя для вас — слишком много, приезжайте на два дня, или на один день, или, хотя бы, на пару часов — лишь бы успеть приготовить форель.

Я снова сделал жест рукой.

— О'кэй. Вы спросили меня, что я думаю по этому поводу. Я ответил, что дело Лэмба и Маккаллоу бросать нельзя. Вы же сказали, что страна желает ублажить этого посла, и что ваш долг — ответить на ее призыв. Я сказал: чушь. Я сказал, что если вас тянет покуховарить на благо отечества, записывайтесь в армию. В конце концов дослужитесь до шеф-сержанта, но я вынужден буду признать, что эта история с Лэмбом и Маккаллоу оказалась вам слегка не по зубам. Прошло несколько дней. Зубам легче не стало. А в результате сегодня утром в четырнадцать минут двенадцатого мы уже отъезжали от дома. Я гнал все триста двадцать восемь миль; чуть меньше семи часов — и мы на месте. Условия — изумительные и весьма демократичные. Вы здесь всего-навсего повар, а взгляните, какую вам комнату отвели. — Я обвел вокруг себя рукой. — Удобства все. Персональная ванна. У меня не такая большая, но я ведь только помощник повара, или, скорее, кулинарный атташе. Нам сказали: обед в шесть тридцать, потому что им рано утром на рыбалку. Сейчас уже шесть тридцать четыре, и какое же распоряжение я получаю? Идти говорить Брэгэну, что вы обедаете у себя. Меня-то вы в какое положение ставите? Без вас я им за столом не нужен, а когда еще удастся понаблюдать, как принимает пищу посол? Если и есть у вас люмбаго, то не в пояснице, а в душе! Называется — прострел души. Самое лучшее средство от него…

— Арчи, кончайте тараторить. Слово «люмбаго» означает участок тела. От латинского «люмбус» — «поясничная область». Душа находится не в области поясницы.

— Да? Докажите. У вас, может, и нет. Но ведь было несколько раз — вспомните хотя бы того парня, забыл, как его звали, который пытался вас нанять, чтобы вы устроили встречу первым его четырем женам и уговорили их…

— Хватит! — Он уперся ладонями в подлокотник кресла.

— Да, сэр.

— Мучения бывают разной степени. Некоторые граничат с пыткой, но границу, слава богу, не переходят. Очень хорошо. — Он поднялся, опираясь на руки и скорчив, по ходу, серию гримас. — Это люмбаго. И в таком состоянии я должен сидеть за столом в чужом доме с целой толпой незнакомых людей. Вы идете?

Он двинулся к двери.

Одно неудобство в охотничьем домике все-таки было: отсутствие столовой. Вернее, она, может, там и была, но коллекция медвежьих, оленьих и лосиных голов и распластанных на стенах тут и там рыбин превращала ее в хранилище охотничьих трофеев, бильярдный стол в углу делал из нее игровую, стеклянные шкафы с ружьями и удилищами — склад охотничьего снаряжения, ковры на полу, стулья и стоящие тут и там столики со светильниками — гостиную, а общие неимоверные размеры превращали ее в сарай.

Обслуживали нас два эксперта мужского пола, одетые в униформу; качество пищи возражений не вызывало, но будь я проклят, если я чуть не изжарился заживо. За большим квадратным столом мы сидели вдевятером — по трое с каждой из трех сторон, а с четвертой, со стороны камина, не сидел никто. Шириной камин был футов двенадцать, и глядеть издали, как языки пламени весело лижут восьмифутовые поленья во всю их длину, было одно удовольствие. Но я-то глядел не издали, я сидел в угловом кресле, прямо перед огнем. Не успел я закончить устриц, как мне пришлось уже вертеться ужом, заталкивая ноги подальше влево, чтобы не вспыхнули брюки, а из моей правой щеки, еще немного, и можно было бы делать подошвы. Когда стали разливать суп, я вытянул ноги еще дальше и задел туфлей лодыжку соседа.

— Простите, — сказал я ему. — Как называется животное, которое живет в огне?

— Саламандра, — грассирующим тенорком ответил он. Это был небольшого роста жилистый субъект с гладко зачесанными назад черными волосами и широкими мускулистыми плечами — чересчур широкими для его маленькой фигурки. — Чем, — спросил он, — вы тут занимаетесь?

— Поджариваюсь заживо. — Я повернулся к нему лицом, чтобы дать правой щеке передышку. — Запомните, прошу вас, это, может быть, последние мои слова. Я Арчи Гудвин, приглашен сюда для доставки четырнадцати видов груза: петрушки, лука, чеснока, кервеля, эстрагона, свежих грибов, бренди, панировочных сухарей, свежих яиц, красного перца, томатов, сыра и Ниро Вулфа. У меня получилось только тринадцать, значит, я что-то пропустил. Все это составные части ручьевой форели под соусом «Монбарри», кроме последней: мистер Вулф — не совсем ингредиент.