Рекс Стаут - Погоня за отцом

В половине четвертого в среду я сидел в шезлонге под сенью развесистого клена на самой вершине обрывистого утеса в округе Датчес. Внизу раскинулась живописная долина Гудзона. Слева от меня ярдах в ста высилась увитая плющом стена огромного особняка (с таким же успехом я мог бы назвать его дворцом, чертогом или даже замком), насчитывающего, должно быть, не менее полусотни зал и комнат. Вокруг меня, куда ни кинь взгляд, росли деревья, кусты, цветы и были понатыканы статуи, изображающие, например, лань, принимающую пищу прямо из рук девушки. В восьми футах напротив меня в таком же шезлонге, но с подставкой для ног сидел худой старик с длинным костистым лицом, обрамленным копной густых седых волос и с пронизывающими голубовато-серыми глазами, которые не выражали ровным счетом ничего. Так вот, в половине четвертого я как раз говорил этому старику:

— Это была просто уловка. Никаких серебряных счетов у меня нет. Более того, я их никогда и в глаза не видел.

Проведя целое утро в библиотеке и в архиве «Газетт», я узнал про Сайруса М. Джаррета достаточно, чтобы исписать несколько дюжин страниц, но какая вам разница — левую или правую ногу он сломал, когда упал с лошади в 1958 году? Но кое-какие факты я вам приведу. Возвел эти хоромы его дед, а Сайрус в них родился. У него была одна жена, которая умерла в 1943 году, одна дочь, в настоящее время проживающая в Риме с мужем-графом, и, наконец, один сын по имени Юджин, сорока трех лет, занимающий пост одного из девяти вице-президентов «Сиборд Бэнк энд Траст компани». Сам Сайрус М. Джаррет был членом девяти советов директоров, побив тем самым нашего Баллу. И так далее.

Мне пригодились сведения о том, что в шести комнатах своего дворца Джаррет разместил одну из трех лучших в мире коллекций предметов ручной работы колониального периода. Покопавшись в справочной литературе, я пришел к неутешительному заключению, что для того, чтобы поддержать разговор на тему творчества ранних поселенцев в течение пяти минут, мне потребовался бы месяц усердных занятий. Поэтому я отважно изобрел предмет ручной работы прямо у себя в голове, нашел телефон-автомат и набрал код 914, а потом сам номер.

Сдержанный мужской голос выведал у меня, с какой целью, именно целью я хочу встретиться с мистером Джарретом, и я честно признался, что являюсь обладателем уникальных серебряных счетов, изготовленных лично Полем Ревером. Голос попросил меня подождать, а пять минут спустя возвестил, что, по словам мистера Джаррета, Поль Ревер не изготавливал никаких серебряных счетов. Я ответил, что мне это даже слушать смешно, поскольку счеты сейчас при мне. Сработало. Прош то еще несколько минут, и голос известил, что мистер Джаррет готов принять меня вместе со счетами в три часа дня.

Я приехал точно в назначенное время. Меня проводили к шезлонгам на краю обрыва под кленом и поведали, что мистер Джаррет сейчас придет. «Сейчас» растянулось ровно на двадцать две минуты — по одной минуте на каждый год, прожитый Эми. Будь я суеверен, я счел бы это за доброе предзнаменование.

Когда наконец появился Джаррет, я сразу подметил, что выглядит он как раз на свои семьдесят шесть, хотя передвигается, как пятидесятишестилетний. Когда же он подошел поближе и я заглянул в его глаза, я дал бы ему все тысячу и семьдесят шесть. Джаррет сел, закинул ноги на подставку и лишь тогда впервые раскрыл рот.

— Где они? — проскрипел он.

Вот тут-то я и сказал:

— Это была просто уловка. Никаких серебряных счетов у меня нет. Более того, я их никогда и в глаза не видел.

Джаррет повернул голову и прокричал:

— Оскар!

— Но зато у меня для вас есть кое-что другое, — добавил я. — Послание от вашей дочери.

— От моей дочери? Вранье!

— Не от Катерины. От Эми. Эми Деново. — Я бросил взгляд в сторону приближавшегося со стороны дворца Оскара. — Причем послание чрезвычайно личного характера.

— По-моему, у вас просто не все дома.

— С удовольствием побеседую с вами на эту тему, но только с глазу на глаз.

Оскар наконец добрался до нас и величественно застыл в двух шагах от Джаррета.

— Вы меня звали, сэр?

Джаррет ответил, не поворачивая головы:

— Я кое-чего хотел, но передумал. Проваливай!

Оскар повернулся и столь же величаво зашагал прочь.

— Я даже не подозревал, что у нас где-то еще сохранилось рабство, — произнес я. — В чем провинился этот бедолага?

— Кто вы такой? — пролаял Джаррет.

— Я же назвался по телефону — Арчи Гудвин. Я работаю на частного сыщика по имени Ниро Вулф. А Эми просила передать вам следующее: поскольку ее мать погибла, ей хотелось бы разузнать хоть что-нибудь про своего отца.

— Я мог бы приказать вышвырнуть вас вон, — прошипел Джаррет, — но я теперь дождусь, когда вы откроете карты, и вызову полицию. И я сказал, что у вас не все дома, потому что только сумасшедшему могло прийти в голову, что я способен уступить шантажисту. Вы ведь шантажист, не так ли?

— А что? — Я поерзал, устраиваясь на сиденье поудобнее. — Вас и в самом деле не мешало бы пошантажировать, но Эми уже уплатила Ниро Вулфу задаток, так что мы работаем на нее. Уплатила она, правда, из ваших денег. Во всяком случае — некогда ваших. Вы посылали эти деньги ее матери на содержание Эми.

— Продолжайте.

— Послушайте, мистер Джаррет. — Я с трудом выдерживал его пронизывающий ледяной взгляд. — Мы ведь могли с вами особенно не церемониться. Вместо того, чтобы обратиться прямо к вам, я мог без особого труда покопаться в вашем прошлом, но на это ушли бы деньги и время, а Эми было нужно только одно — отыскать вас. Письменную гарантию я вам дать не могу, но абсолютно уверен, что Эми ничего от вас не потребует — ни удочерения, ни чего-либо другого в таком духе. И не думайте, что я просто ловлю рыбку в мутной воде. Про чеки нам все известно. Мы знаем, что отправляли их вы — все двести шестьдесят четыре штуки, это подтверждается документами. И мы так же знаем, что получала деньги по этим чекам Элинор Деново.

— Продолжайте, пожалуйста. Чего вы от меня хотите? И что нужно этому Ниро Вулфу?

— Ниро Вулфу не нужно ровным счетом ничего. Что касается меня, то я бы был только рад, если бы вы вызвали полицию. Вы заявите, что я вас шантажирую, а я откажусь отвечать на вопросы, и тогда им придется меня задержать. А дальше начнется самая потеха — в дело вмешается мой адвокат и знакомый репортер из «Газетт». Сегодня среда, а уже в пятницу десять миллионов читателей будут живо сочувствовать вам — надо же, двадцать два года человек свято выполнял свой отцовский долг, а тут — такие неприятности! Так позовете Оскара, или мне позвать?

Он даже не моргнул. Я понемногу начинал понимать, почему старика не любят: люди справедливо считают, что собеседник должен хоть как-то реагировать на их слова.