Рекс Стаут - Последний свидетель

Хмурая физиономия Ниро Вулфа, которую я видел в зеркальце, не способствовала улучшению моего настроения. Моя программа была такова: высадить его у дома Сола между Лексингтоном и Третьей, найти местечко для стоянки машины, после чего уже пешком добраться до дома Пензера. Но в тот самый момент, когда я вывернул из-за угла и намеревался нажать на тормоза, я заметил знакомую широкоплечую фигуру, маячившую в переулке, и, естественно, прибавил скорость. К счастью, в потоке машин появился просвет, у Третьей Авеню открылся зеленый свет, так что я живенько проскочил перекресток, нашел местечко, где можно было остановиться, не устраивая пробки, и повернулся к Вулфу:

— Я проехал дальше потому, что принял другое решение. Мне что-то расхотелось ехать к Солу.

Вулф был не в настроении шутить.

— Что за вздор такой? Ты решил…

— Вовсе не вздор. Сержант Пэрли Стеббинс как раз показался из-за угла, направляясь к дому Пензера. Благодарение Богу, уже стемнело, а то бы он нас обязательно заметил… Теперь куда?

— Нас караулят возле самого дома Сола?

— Ну, да.

Короткое молчание.

— Вижу, тебе это правится, — сказал Вулф с обидой.

— Безумство… Я скрываюсь от правосудия. К тому же я планировал провести этот вечер в Поло Граундсе, там сегодня проводится интересная кубковая встреча. Так куда теперь?

— Черт возьми, ведь ты предупредил Сола, что может звонить мисс Велтц?

— Да, сэр. Я сказал ему, что если позвонит Дама червей, он должен сообщить ей номер — прошу прощения, я, разумеется, сказал Фрицу, чтобы он ей дал номер телефона Сола, а Солу объяснил, что вам предпочтительнее провести с ней час наедине, чем вывести сорт голубых орхидей. Вы же знаете Сола!

Снова наступила пауза. Потом Вулф спросил:

— Ты знаешь домашний адрес мистера Донована?

— Да. Восточная Семьдесят седьмая улица.

— За сколько времени мы туда доедем?

— Минут за десять.

— Поехали.

— Хорошо, сэр. Садитесь поплотнее и расслабьтесь.

В это время вечера я добрался туда всего за девять минут, причем даже ухитрился найти место для машины в этом же квартале, между Мэдисон-стрит и Парк-авеню.

Когда мы подходили к дому адвоката, мне показалось, что постовой полицейский как-то слишком пристально посмотрел на нас. Конечно, габариты Вулфа и его манера держаться привлекали внимание и без особых причин. Просто меня подводили нервы. Дом был с претензиями, над окнами нижнего этажа навесы, у входа швейцар, в вестибюле ковры. Я с независимым видом сказал привратнику:

— К Доновану. Нас ожидают.

Но он нас не пропустил.

— Да, сэр. Но мне даны указания… Ваше имя, пожалуйста?

— Судья Вулф, — сказал Вулф.

— Одну минутку, — сказал он и исчез за дверями.

Прошло более минуты, прежде чем он вернулся, всем своим видом задавая вопросы, но не произнося их вслух, и провел нас к лифту.

— Двенадцать Б, — сказал он.

На двенадцатом этаже нам не пришлось разыскивать квартиру Б, потому что дверь в конце вестибюля была распахнута, а на пороге стоял Джимми Донован собственной персоной. В нарукавниках, без галстука, он больше походил на какого-то счетовода, нежели на известного адвоката, да и голос его звучал растерянно, когда он пробормотал:

— Так это вы, э-ээ? Что это за фокус? Судья Вулф?

— Никаких фокусов, я просто хотел избежать излишнего любопытства. Мне было необходимо с вами встретиться, — Вулф говорил вежливо, но довольно резко.

— Вы не должны меня видеть. Это против всех правил. Вы свидетель обвинения, и кроме того имеется ордер на ваше задержание, и я обязан сообщить о вашем визите.

Он был совершенно прав. Единственное, что ему оставалось сделать, это захлопнуть у нас перед носом дверь, подойти к телефону и позвонить в прокуратуру. Он этого не сделал и, по моему мнению, только потому, что был готов снять с себя последнюю рубашку, лишь бы узнать, чего хотел Вулф.

— Я здесь, — заговорил Вулф, — не в качестве свидетеля обвинения. Я не собираюсь с вами обсуждать свои показания. Как вы знаете, ваш клиент, Леонард Эш, как-то в июле явился ко мне с предложением заняться его делом, но я отказался. Я выяснил кое-какие факты, связанные с тем, о чем он просил меня в тот день, которые, по моему мнению, ему следует знать. И я хочу сообщить их. Полагаю, не следовало бы посвящать вас в подробности, но тем более было бы ошибкой не довести их до его сведения. Ведь ему предъявлено обвинение в убийстве первой степени!

У меня было ощущение, что я вижу, как работают мозги в черепной коробке патрона.

— Это же абсурд! Вы прекрасно знаете, что не сможете его увидеть.

— Смогу, если вы это устроите. Ради этого я приехал сюда. Вы — его защитник. Меня вполне устроит это свидание рано утром завтра, до заседания суда. Вы, разумеется, можете присутствовать, если пожелаете, но я полагаю, что предпочтете там не быть. Мне будет достаточно 20 минут.

Донован пробормотал:

— Я не имею права спрашивать вас, что именно вы намерены сообщить моему подзащитному.

— Я это понимаю. Я не появлюсь на свидетельском месте, где вы можете подвергнуть меня перекрестному допросу, до завтрашнего утра.

Адвокат сощурил глаза:

— Я не могу устроить для вас это свидание, об этом не может быть и речи. Я не стану с вами разговаривать. Моя обязанность сообщить об этом визите судье Корбетту. Завтра утром. Добрый вечер, джентльмены.

Он попятился назад и захлопнул дверь, но сделал это весьма деликатно, без шума, показывая, что он на нас не в претензии. Мы вызвали кабинку лифта, спустились вниз и вышли на улицу.

— Позвони Солу, — распорядился Вулф.

— Да, сэр. Его слова о том, что он заявит о нашем визите завтра утром судье означают, что адвокат не намерен сейчас звонить в прокуратуру. Но, конечно, он может и передумать. Поэтому я предпочитаю отъехать отсюда за несколько кварталов, а потом уж звонить.

— Хорошо. Знаешь ли ты адрес миссис Эш?

— Да, Семьдесят третья улица.

— Поезжай в том направлении. Я должен ее повидать. Сначала позвони ей и договорись о свидании.

— Сейчас?

— Да.

— Это дело верное… Она наверняка сидит дома в ожидании двух неизвестных ей детективов. А как мне назваться? Судьей Гудвином?

— Нет, мы будем сами собой.

Пока я ехал от центра мимо парка, затем на восток по Семьдесят четвертой до Третьей Авеню и вновь завернул налево по Семьдесят третьей, я обдумывал, как бы нам добиться встречи с Робиной Кин. Вулф ничего не сказал мне по этому поводу. Впрочем, это была моя обязанность.

Я поочередно отверг несколько весьма эффективных подходов, но к тому времени, когда после долгого маневрирования мне удалось втиснуть машину в единственно свободное местечко у обочины на отрезке от Лексингтона до Мэдисон-сквера, я решил, что лучше всего действовать напрямик. Спросив у Вулфа, может ли он мне что-нибудь посоветовать, и услыхав «нет», я дошел до аптечки у Лексингтон-авеню, где имелась будка телефона-автомата. Сначала я позвонил Солу Пензеру. От Червонной дамы не было вестей, но ведь она и говорила о девяти часах, а сейчас было еще только без четверти девять. Сержант Стеббинс пришел и ушел. Он сказал, что полиция обеспокоена исчезновением Ниро Вулфа, потому что он — важный свидетель в деле об убийстве, и они опасаются, что с ним могло что-то случиться. Тем более, что Арчи Гудвина тоже нет. Он, конечно, не сказал, что инспектор Кремер подозревает о коварстве Ниро Вулфа, который задумал спутать карты правосудия в разбираемом деле, ну и поэтому он жаждет как можно скорее наложить на него лапу. Стеббинс спросил, звонил ли Вулф Солу и знает ли Сол, где он находится? Потом сообщил, что получен ордер на арест и Вулфа и Гудвина. Сол, естественно, ответил полным незнанием, после чего Пэрли произнес несколько назидательных фраз и исчез.