Рекс Стаут - Второе признание (сборник)

– Можно мне сказать? – перебил его Сперлинг.

– Разумеется. Сделайте одолжение.

Сперлинг говорил спокойно, в голосе его и манерах не чувствовалось ни малейшего напряжения.

– Я бы хотел рассказать, как все было на самом деле. Когда утром Дайкс заявил, что у него есть доказательства, будто это была машина Вульфа, я подумал, что вопрос исчерпан. Кажется, я даже сказал это вслух. Естественно, я счел виновником происшествия Гудвина, зная, что прошлым вечером он ездил в Чаппакуа. Затем, когда выяснилось, что вы не убеждены в виновности Гудвина, я тоже разуверился, ибо понимал, что у вас возникли сомнения. Я начал размышлять над обстоятельствами, известными на тот момент, над временными рамками происшествия, и кое-что вспомнил. Будет лучше всего, если я просто прочитаю вам это заявление.

Сперлинг сунул руку во внутренний нагрудный карман и вытащил оттуда сложенный лист.

– Это заявление, – сообщил он, разворачивая бумагу, – датировано сегодняшним числом и подписано мистером Кейном, Уэбстером Кейном.

Арчер нахмурился:

– Кейном?

– Да. Вот что здесь написано:

В понедельник вечером, двадцатого июня одна тысяча девятьсот сорок девятого года, незадолго до половины десятого, я вошел в библиотеку и увидел на письменном столе мистера Сперлинга несколько писем, которые он собирался отправить по почте, – я слышал, как он упоминал об этом. Зная, что мистер Сперлинг расстроен из-за одного личного дела, я предположил, что он забыл о письмах, и решил сам съездить в Маунт-Киско, на почту, чтобы их успели доставить к утреннему поезду. Я вышел из дома через западную террасу, намереваясь идти в гараж за машиной, но вспомнил, что машина Ниро Вульфа припаркована совсем рядом, и решил позаимствовать ее на время.

Ключ оказался в машине. Я завел двигатель и выехал на аллею. Солнце почти зашло, но до наступления полной темноты оставалось еще несколько минут. Я неплохо вожу и поэтому не стал включать фары. Аллея слегка идет под уклон, я ехал на скорости около двадцати – двадцати пяти миль в час. Когда я подъехал к перекинутому над ручьем мосту, на аллее слева от машины внезапно замаячил какой-то предмет. Мне не хватило времени, чтобы в сумерках различить человеческую фигуру. Я толком не успел ничего понять, как в следующий миг машина задела этот предмет. Я надавил на тормоз, еще не осознавая, что сбил человека. Однако уже через несколько футов я остановил машину, выпрыгнул из нее, бросился назад и увидел Луиса Рони, лежавшего в пяти футах от машины. Он был мертв. Его торс попал под колесо и был донельзя изуродован.

Я бы мог долго оправдываться за свое тогдашнее поведение, но проще будет выразить мое состояние одной фразой: я потерял голову. Не стану пытаться описывать, что я почувствовал, скажу лишь, что я предпринял. Убедившись, что Рони в самом деле мертв, я оттащил тело на траву и поволок к кустам, находившимся футах в пятидесяти от аллеи, положил его под ними, с северной стороны, так чтобы его не было видно с дороги. Затем я вернулся к машине, переехал через мост, к воротам, там развернулся и покатил обратно к дому. Я припарковал автомобиль на прежнем месте и ушел.

Я не стал заходить в дом. Вместо этого я принялся мерить шагами террасу, пытаясь решить, что делать дальше, и собираясь с духом, чтобы зайти и объявить о том, что произошло. Пока я метался, не зная, как быть, из дома вышел Гудвин, пересек террасу и направился к тому месту, где стоял автомобиль. Было слышно, как он завел двигатель и укатил прочь. Я понятия не имел, куда он поехал. Мне было пришло в голову, что он собрался обратно в Нью-Йорк, а значит, машина могла и не вернуться. В любом случае его отъезд, казалось, помог мне наконец определиться. Я вошел в дом, поднялся к себе и попытался успокоиться, занявшись экономическим отчетом, который я готовил для мистера Сперлинга.

Сегодня днем мистер Сперлинг сообщил мне об исчезновении предназначенных для отправки писем, которые лежали на его столе. Я объяснил, что унес их в свою комнату, и это была правда: рано утром я собирался съездить в Чаппакуа, на почту, но не смог, так как полиция перекрыла дорогу и выставила у автомобилей охрану. Однако, когда он завел речь о письмах, я, неизвестно отчего, взглянул на свое положение по-иному и тут же, как на духу, выложил ему все, о чем заявил выше. Когда мистер Сперлинг уведомил меня о том, что к вечеру вновь приедет окружной прокурор, я ответил, что изложу эти факты в собственноручно написанном признании, что мною теперь и сделано. Таково мое заявление.

Сперлинг оторвал взгляд от бумаги.

– Подписано Уэбстером Кейном, – сказал он, протянул руку и передал листок с заявлением окружному прокурору. – Засвидетельствовано мною. Если вам нужны подробности, не думаю, что он откажется их предоставить. Он здесь – можете сами его расспросить.

Арчер взял бумагу и быстро пробежал глазами. Через несколько мгновений он поднял глаза и, склонив голову набок, уставился на Кейна. Кейн не отвел взгляд.

Арчер постучал по бумаге пальцем:

– Это действительно написано и подписано вами, мистер Кейн?

– Да, – ясным, решительным голосом, но без всякой бравады ответил тот.

– Что ж… Немного поздновато, вам не кажется?

– Вы правы. – Вид у Кейна был отнюдь не радостный, но он бодрился, как мог. Его вечно растрепанная шевелюра давала ему некоторое преимущество: так чуть больше верилось в то, что человек с внешностью молодого политика (ведь для политика он был еще молод) способен на подобную глупость. Он заколебался, но затем добавил: – Я, как никто, понимаю всю непростительность своего поведения. Я даже не могу связно объяснить, как это все получилось. Мне казалось, что в критическую минуту я сумею повести себя достойнее, но увы… Очевидно, я ошибался.

– Но разве то была критическая минута? Ведь несчастный случай был неизбежен? Это со многими случается.

– Наверное… Но я убил человека. Для меня это настоящая драма. – Кейн махнул рукой. – В любом случае, вы видите, что со мной сталось. Я был совершенно выбит из колеи.

– Ну уж и совершенно! – Арчер заглянул в бумагу. – Вы неплохо соображали. Когда спустя всего пятнадцать минут после наезда Гудвин сел в автомобиль и укатил той же самой дорогой, вы решили, что появился отличный шанс свалить всю вину на него. Ведь так?

Кейн кивнул:

– В своем заявлении я намеренно изложил все подробности, хотя понимал, как они могут быть истолкованы. Скажу только, что если эта мысль и приходила мне в голову, я этого не сознавал. Как я там выразился?

Арчер опять заглянул в текст:

– Вот: «Его отъезд, казалось, помог мне наконец определиться. Я вошел в дом, поднялся к себе…» и так далее.

– Все верно. – Кейн казался вполне искренним. – Я просто пытался быть абсолютно честным после того, как совершил столь постыдный поступок. Если мною и руководил расчет вроде того, о котором вы упомянули, то лишь бессознательно.