Рекс Стаут - Второе признание (сборник)

За годы работы у Вульфа я не раз видел, как он сражается с закоренелыми негодяями, но ни один из них не заставлял его говорить подобные вещи.

Теперь же он сидел, уставившись на меня так, будто я облил уксусом его бутерброд с икрой.

– Что тебе известно о зоомагазине Бишофа? – спросил он.

– Да в общем ничего. Знаю только, что в прошлом ноябре Бишоф приходил к вам и предлагал работу, но вы ответили, что очень заняты, и отказались. А когда он ушел и я начал вам пенять, вы сказали, что работать на Арнольда Зека вам так же неохота, как и ссориться с ним. Вы не объяснили, откуда вам известно, что этот самый зоомагазин – часть разветвленной организации Зека, а я не стал спрашивать.

– Я уже сказал: забудь его имя.

– Тогда не надо было мне напоминать. Ладно, я опять забуду. Итак, сейчас я спущусь вниз, позвоню Сперлингу и сообщу ему, что вы слишком заняты и потому отказываетесь от дела. Он не…

– Не надо. Поезжай к нему. Ты опаздываешь.

Я поразился:

– Какого черта? У меня что, с мозгами не в порядке? Если Рони целых три раза за месяц побывал в этом зоомагазине, а может, того больше, и притом, не имея домашних животных, каждый раз сидел там по часу, я делаю вывод, что он, скорее всего, работает на человека, имя которого я позабыл, и…

– Все правильно. Но дело не в том. Не важно откуда, но я знал о сомнительных связях мистера Бишофа еще до того, как он ко мне пришел, поэтому сразу ему отказал. Однако с мистером Сперлингом я уже договорился и не могу пойти на попятный. – Вульф бросил взгляд на часы. – Тебе пора. – Он вздохнул. – Если бы за самоуважение не надо было платить такую цену…

Он снова взял с полки банку с элгетолом и начал ее трясти. Мне оставалось только уйти.

Вышеописанные события происходили в четверг, в два часа. Ровно через двое суток, в субботу, я уже стоял на нагретой солнцем мраморной плите размером с мою спальню и, размахивая ярко-голубым полотенцем размером с мою ванную, сгонял назойливую муху с обнаженной ноги Гвен Сперлинг. Неплохо для начинающего соблазнителя, учитывая, что я гостил здесь не под своим именем. Теперь меня звали не Арчи, а Алекс. Я рассказал Сперлингу о предложении Вульфа представить меня его семье (конечно, не раскрывая всех карт), а когда он стал возражать против моего знакомства с Рони, объяснил, что для слежки и тому подобных вещей мы можем нанять помощников, я же постараюсь втереться Рони в доверие. Он уступил и пригласил меня провести выходные в своем загородном доме в Стоуни-Эйкрз, близ Чаппакуа, при условии, что я назовусь другим именем, так как был убежден, что его жене, сыну и старшей дочери Мэдлин отлично известно, кто такой Арчи Гудвин. Я скромно заметил, что сомневаюсь в этом, и настоял на том, чтобы остаться Гудвином, а не то, представляясь, мне пришлось бы каждый раз напрягать память. Мы сошлись на том, чтобы переделать Арчи в Алекса. Тогда мое новое имя подходило под инициалы «А. Г.», вытисненные на портфеле, который Вульф подарил мне на день рождения. Естественно, я намеревался захватить его с собой, потому что он был изготовлен из шкуры северного оленя и окружающие непременно должны были увидеть эту красоту.

Промелькнувшие в отчетах Бэскома сведения о визитах Луиса Рони в зоомагазин Бишофа дорого обошлись Сперлингу. Если бы не они, Вульф, безусловно, оставил бы Рони в покое до моего возвращения с уик-энда: столь тривиальное задание не представляло для него никакого интереса, если не считать гонорара, к тому же он отчего-то полагал, будто женщины так и падали к моим ногам, стоило мне только щелкнуть пальцами, хотя в действительности все было куда сложнее. Однако когда в четверг вечером я вернулся от Сперлинга, Вульф уже висел на телефоне, вызванивая Сола Пензера, Фреда Даркина и Орри Кетера. А когда в пятницу поутру они явились к нему на совещание, Солу было велено ознакомиться с отчетами Бэскома и изучить прошлое Рони, а Фреду и Орри даны особые инструкции, как установить за ним хитрую слежку. Очевидно, таким образом Вульф платил за самоуважение – или позволил Сперлингу платить вместо себя. Однажды, во время третьего и последнего телефонного разговора с Арнольдом Зеком, он заявил, что при расследовании руководствуется лишь интересами дела и не признает ограничений извне, и вот теперь настала пора доказать это на практике. Если визиты Рони в зоомагазин действительно означали, что он куплен Зеком, и если Зек по-прежнему запрещал вторгаться на свою территорию, то Ниро Вульф обязан был продемонстрировать, что никто не вправе преграждать ему дорогу. У нас была своя гордость. Вот почему к делу оказались привлечены Сол, Фред и Орри.

А на следующее утро, в субботу, я уже мчался по извилистым автострадам Уэстчестера на север, поглядывая на придорожные деревья, одетые пышной листвой, стараясь сохранять спокойствие, когда какой-нибудь незадачливый тихоход упорно плелся по левой полосе, и время от времени совершая стремительный обгон, чтобы не терять формы. Потом я, согласно указаниям, съехал с автострады на второстепенную дорогу и пару миль следовал по ней; далее, проехав меж двух увитых плющом каменных столбов, свернул на гравиевую аллею, немного попетлял по парку, украшенному разнообразными достижениями садоводческого искусства, и наконец очутился на открытом пространстве, перед большим каменным особняком, который, судя по всему, и был тем самым местом, куда я держал путь. Я остановил машину и сообщил печальному немолодому лакею в ливрее из ангорской козьей шерсти, что я фотограф и меня ждут.

Мы со Сперлингом условились, что я выдам себя за сына его делового партнера, который якобы увлечен фотографией и собирается запечатлеть Стоуни-Эйкрз для нужд корпорации. Эта легенда понадобилась нам по двум причинам: во-первых, мне в любом случае надо было как-то представиться, а во-вторых, я хотел получить удачные снимки Луиса Рони.

Четыре часа спустя, перезнакомившись со всеми домочадцами, перекусив и обойдя все поместье, вдоволь нащелкавшись двумя фотокамерами с самым профессиональным видом, какой мне только удалось на себя напустить, я стоял на краю бассейна и сгонял муху с ноги Гвен. Мы оба только что вылезли из воды, и с нас ручьями текла вода.

– Эй, – воскликнула она, – не надо хлестать меня полотенцем, пусть лучше муха кусает – если она тут вообще пролетала!

Я заверил ее, что муха была.

– Ладно, в следующий раз сначала предупредите, может, я сама ее прогоню. Не хотите ли снова нырнуть с вышки? Где ваша «лейка»?

Она приятно удивила меня. После рассказов ее папаши я ожидал встретить здесь невзрачную интеллектуалку, однако наружность ее оказалась достаточно интересной, чтобы отвлечь внимание от внутреннего содержания. Сногсшибательной красоткой она не была (с этакими-то веснушками!), да и лицо ее – в сущности, вполне милое, – на мой вкус, было, пожалуй, чуть более круглым, чем хотелось бы; но и записывать ее в дурнушки я не торопился: те части тела, что предстали взору, когда она появилась в купальном костюме, заслуживали безоговорочного одобрения. Мне нипочем не заметить бы муху, не пялься я на ножку, которую та облюбовала.