Дэвид Дэвис - Шерлок Холмс и дело о папирусе (сборник)

Искали мы почти час и не нашли ничего существенного. Непомерно усложняло нашу задачу то, что мы в точности не знали, что именно ищем.

Холмс никак не мог уйти из врачебного кабинета. Сначала мне показалось, что в этой комнате почти невозможно найти улики, однако после проведения ее тщательного осмотра я стал надеяться, что ошибаюсь. Закончив придирчивый осмотр, мой друг с унылым видом опустился в кресло, угрюмо уставившись в пол. Лицо его выражало тревогу и усталость. Он не привык нести бремя поражения.

Я стоял подле него, чувствуя себя беспомощным и испытывая раскаяние, снова виня себя в смерти Коллинза. Тут я увидел, что Холмс резко подался вперед, уставившись в пол у стены, рядом с местом, где он сидел. Его глаза загорелись от возбуждения, и он, опустившись на колени, принялся пристально исследовать ковер с помощью лупы.

– Что-нибудь нашли? – с надеждой в голосе выкрикнул я.

– Думаю, да, – пробубнил он. – Видите на ковре эти четыре маленьких отпечатка?

Опустившись на колени рядом с Холмсом, я посмотрел туда, куда он указывал. У стены я заметил четыре небольших круглых отпечатка, образующих углы невидимого четырехугольника размером около пяти футов на три.

– Что вы об этом думаете? – спросил он.

– Похоже, здесь что-то стояло – какой-то тяжелый предмет мебели.

– Превосходно, Уотсон. И, что бы это ни было, оно стояло здесь какое-то время. Если рассмотреть эти выемки более тщательно, можно заметить, что в них ковер гораздо светлее и чище, чем на соседних участках, а это указывает не только на то, что этот предмет стоял здесь долго, но и на то, что его передвинули недавно.

– Передвинул Коллинз, вы хотите сказать?

– Точно. Теперь возникают вопросы – что здесь стояло, и еще более важно – какова была цель перемещения?

Холмс изучил обстановку комнаты, и его взгляд остановился на высоком массивном книжном шкафе, стоящем у противоположной стены.

– Вот оно, старина, – воскликнул он. – Вот ваш тяжелый предмет мебели. – Он подошел к книжному шкафу и некоторое время рассматривал его. Потом его лицо расплылось в широкой улыбке, и он радостно захлопал в ладоши. – Ну конечно, – ликующе произнес он. – Теперь, Уотсон, если вы будете так добры и поможете мне отодвинуть этого монстра от стены, мы увидим, верны ли мои умозаключения.

Ухватившись за шкаф с двух сторон, мы с огромным трудом сумели отодвинуть его фута на два от стены. Заглянув за шкаф, Холмс издал радостный возглас.

– Посмотрите, Уотсон, вот зачем Коллинз передвинул сюда эту штуковину, – сказал он, указывая на дверь в стене, полностью закрытую громоздким шкафом. – Он хотел спрятать этот секрет от надоедливых глаз вроде наших.

Протиснувшись за шкаф, Холмс толкнул дверь, за которой открылся лестничный пролет, пропадающий во тьме.

– Эта лестница ведет, вероятно, в помещение под домом. – Он рассмеялся. – Игра продолжается, Уотсон.

Холмс захватил из кабинета масляную лампу, и мы начали спускаться по узким каменным ступенькам, ведущим в черную пустоту. Лампа давала столь скудный свет, что мы видели лишь на несколько футов вперед. Воздух становился заметно холоднее и ощущался на лице как чье-то липкое дыхание.

Наконец мы дошли до самого низа, оказавшись, вероятно, в погребе для хранения продуктов. Холмсу удалось найти два ржавых газовых рожка и зажечь их. В мерцающем зеленоватом свете мы принялись рассматривать то, что нас окружало. Вдоль стен погреба шли две стойки – на одной тиски и разбросанные инструменты – это был, вероятно, верстак плотника; на стене над ним висела большая пила для пилки дров. На другой стойке стояли четыре большие медицинские колбы с какой-то темной жидкостью. Но наше внимание было сразу приковано к центру погреба, ибо там стояли бок о бок два гроба, точно таких же, как тот, что мы нашли на пустоши. Один был открыт и пуст, если не считать тонкого слоя сухой почвы на дне. Другой был закрыт.

– Еще одно из святилищ Дракулы! – воскликнул я.

– Да, – согласился Холмс. – Нам следует стерилизовать эти гробы, чтобы не допустить их дальнейшего использования. – Он досадливо выдохнул. – В спешке я оставил в экипаже саквояж Ван Хельсинга с распятиями. Придется за ним вернуться.

Он взял лампу и стал подниматься по ступеням.

Оставшись один в погребе, я вдруг осознал, что здесь ужасно холодно. Я поежился и резко выдохнул, видя, как мое дыхание выходит клубами белого пара. Потом неловко подошел к столу с медицинскими колбами и, вынув пробку из одной, окунул кончик пальца в темную вязкую жидкость и понюхал. После чего с отвращением отвернулся – это была кровь. Я представил себе, что в этих колбах содержится нечто вроде неприкосновенного запаса для графа. Когда он не в состоянии насытиться теплой кровью живого существа, то вынужден восстановить силы с помощью этого запаса. Одна только мысль о таких омерзительных привычках вызвала у меня приступ тошноты, повергнув в дрожь.

Огромным усилием воли я попытался унять дрожь, а затем мое внимание привлекло что-то другое. Мне показалось, что в гнетущей тишине я услышал слабый царапающий звук. Я стал внимательно прислушиваться и вновь различил тот же звук. Постепенно он становился громче, и я смог установить его источник. К своему ужасу, я понял, что звук исходит из закрытого гроба.

Я приблизился. Сомнения не оставалось – жуткое ритмичное царапание исходило из гроба. Было очевидно, что там находится кто-то или, скорее, что-то и оно пытается выбраться наружу. С каким-то необычным спокойствием я осмотрел крышку гроба, убедившись, что она накрепко приколочена гвоздями.

А затем я услышал нечто такое, отчего у меня едва не остановилось сердце – нечто, до сих пор являющееся мне в ночных кошмарах. Это был голос – приглушенный, стенающий голос. Голос из гроба. Оцепенев от ужасного предчувствия, я услышал его вновь, услышал еле различимые слова:

– Помогите. Помогите.

Слова замерли в студеной тишине погреба, а я, пригвожденный на месте страхом и любопытством одновременно, продолжал в изумлении смотреть на грубый деревянный гроб.

– Помогите, – вновь послышался зов, на этот раз громче и настойчивей.

Я бросил взгляд в сторону лестницы, но Холмса не было ни слухом ни духом. Что мне было делать? Вопрос сверлил мне мозг, и я был скован нерешительностью.

– Пожалуйста, выпустите меня, – раздавался жалобный призыв.

В голосе было что-то знакомое – как призрачное напоминание о прошлых встречах. Модуляции этого голоса поддразнивали память, но никак не удавалось извлечь из тумана памяти имя или лицо.

– Ну пожалуйста, выпустите меня.

Голос продолжал жалобно умолять. Я представил себе обитателя ящика, приведенного своим состоянием на грань безумия и бешено пытающегося выбраться из мрачной тюрьмы. Кто он такой? Вампир ли он или несчастное невинное создание, пойманное в ловушку графом Дракулой или Коллинзом? В голосе слышалась такая мука, что я начал склоняться к последнему. Наверняка, думал я, будь это один из вампиров, крышка гроба не была бы заколочена.