Дэвид Дэвис - Шерлок Холмс и Дело о крысе (сборник)

– Он хочет избавиться от нас, потому что мы напоминаем о его предательстве, а толкает его на это подлая натура, – огрызнулся я.

Мои слова вызвали искру ярости в глазах сэра Роджера, и он с рычанием метнулся было ко мне, намереваясь ударить, но граф остановил его.

– Всему свое время. Не один вы желаете уничтожить наших врагов. Барон тоже хочет видеть, как эти двое поплатятся за свое вмешательство.

Барон наблюдал за нами сквозь полусомкнутые веки и при этих словах выдохнул в нашу сторону клуб дыма.

– У меня до сих пор немного саднит скула, – произнес он. – Но я не в обиде. Смерть будет достаточным наказанием для вас.

Граф Руперт усмехнулся, глядя на своего сообщника. И лишь потом перевел издевательский взгляд на меня и Холмса.

– Ну что ж, мистер Холмс и доктор Уотсон, боюсь, пришло время нам расстаться. Я должен ехать, но, как вы и сами видите, я оставляю вас в надежных руках. К сожалению, многие мои дела не терпят отлагательств, особенно те из них, что связаны с приездом короля Богемии, а это произойдет уже через два дня, так что остаться с вами я никак не могу, вы уж меня простите!

– Граф Руперт! – с усилием произнес Холмс. – Я бы хотел вам кое-что сказать, пока вы еще не ушли.

Граф сначала выглядел слегка озадаченным, затем широко улыбнулся.

– Это будет ваше предсмертное желание? – Он запрокинул голову и зашелся рычащим хохотом. – Записывайте, барон, мы потом вырежем их на его могильном камне.

Но этот выпад, казалось, нисколько не задел Холмса.

– Ну что ж, детектив, что вы такого можете мне сказать? – наконец снова заговорил граф Хентзосский, когда его веселье немного улеглось.

– Кое-что, о чем вам следует подумать, граф. Если вы сейчас присвоите корону, насколько надежно будет ваше положение? Ваши собственные действия покажут пример того, как можно узурпировать власть, и за вами последуют другие. Вот даже Гольштейн, как долго, по-вашему, ему захочется выполнять ваши поручения? «Любовь плохих друзей рождает страх» [5], – как сказал классик, особенно это касается подобных ситуаций. Вам придется все время быть на чеку, не доверять ни одной живой душе. И помните, в мире всегда найдутся сторонники династии Элфбергов, которым достанет терпения ждать своего шанса, чтобы вернуть то, что по праву принадлежит им. Остановите это безумие сейчас, пока не поздно. Потом уже ничего не исправить.

– Славная речь, мистер Холмс. Однако вы, похоже, не понимаете, что я не могу противиться своей судьбе. Я был рожден, чтобы править, чтобы носить корону моей страны. Рудольф был слабым и бесполезным королем, и Руритания взывает ко мне. Я не могу игнорировать этот призыв. – С этими словами Руперт Хентзосский покинул комнату.

Мгновения спустя мы услышали топот копыт, уносящийся прочь.

Какое-то время в комнате висела мертвая тишина, которую нарушал лишь треск поленьев в камине.

Первым ожил барон Гольштейн. Он бросил в огонь свою сигару и повернулся к Холмсу.

– А теперь настало время нам немного развлечься, – объявил он.

Его лицо утратило юношеский пыл, который мы видели по дороге в «Кабанью голову», и превратилось в мертвую зловещую маску.

Сэру Роджеру по-прежнему было не по себе. Я был уверен, что этот человек только сейчас стал понимать весь смысл своего предательства. Посулы денег и власти скрыли от него пугающую реальность происходящего. Казалось, он так до конца и не понимал, какого рода кровопролитие повлечет за собой его поступок.

– Скажите, что вы с этого имеете? – обратился я к нему. – Тридцать серебреников? Неужели вы считаете, что наши смерти будут легко восприняты в Англии? Сюда приедут другие, чтобы провести расследование. Вы и их убьете?

В красноватом свете пламени было видно, как исказилось беспокойством лицо Джонсона.

– Давайте же покончим с этим, – зашипел он на Гольштейна.

– Не теряйте терпения, друг мой, это всего лишь отчаянный вопль утратившего надежду, – и с этими словами Гольштейн взял кочергу и сунул ее в самую жаркую часть пламени. – Посмотрим, сколько присутствия духа сохранят эти джентльмены, когда я с ними закончу.

Сэр Роджер резко втянул в себя воздух.

– Что вы собираетесь с ними делать? – спросил он прерывающимся голосом.

Гольштейн коснулся подбородка.

– Они оставили отметину на мне, и я намерен вернуть им их знак внимания.

– Видите ли, Уотсон, – любезно пояснил мне мой друг, – несмотря на слухи об эволюции, некоторые из местных жителей по-прежнему остались на уровне развития неандертальцев.

Я понимал, что он делает эти провокационные заявления, чтобы выиграть время. Пока он говорил, его руки не переставая пытались избавиться от пут. Однако, судя по всему, его попытки были далеки от успеха.

Гольштейн лишь усмехнулся в ответ на эти слова. Вытащив раскаленную кочергу из пламени, он поднес ее горящий пульсирующим светом наконечник к лицу, которое сразу же озарилось янтарным светом.

– Ну-с, мистер Холмс, где же мы поставим вам отметину? – спросил он, медленно надвигаясь на моего друга.

Стоило Гольштейну сделать шаг по направлению к Шерлоку Холмсу, как события стали развиваться с пугающей быстротой. Сейчас, когда я вспоминаю об этом, образы сменяются в моей памяти подобно какому-то чудовищному калейдоскопу.

Пока барон собирался заклеймить лицо моего друга раскаленной кочергой, дверь в нашу комнату внезапно распахнулась. И барон, и сэр Роджер развернулись на шум, чтобы увидеть, как в дверном проеме появилась фигура крепкого мужчины в военной форме. В руках у него был меч.

Не говоря ни слова, новоприбывший метнулся в комнату навстречу Гольштейну, который, защищаясь от надвигающейся опасности, выставил кочергу навстречу незнакомцу. Кочерга попала мужчине по руке, и на мгновение мы почувствовали резкий запах горелой ткани. Затем кочерга полетела на пол, оставляя метки на деревянных досках. Незнакомец остался невредимым, но его секундное замешательство позволило Гольштейну схватить одну из шпаг, украшавших стену.

Сэр Роджер съежился в углу возле камина, наблюдая за тем, как мужчины скрестили свое оружие.

Мы беспомощно наблюдали за тем, как сражались бойцы, оба явно искусно владевшие своим оружием, и пытались освободиться от своих пут. Постепенно мои узлы стали ослабевать, и рукам стало немного легче. В своих яростных попытках освободиться я чуть не уронил кресло, к которому был привязан, и как только маленький англичанин заметил это, либо страх, либо извращенная отвага толкнули его вперед. Он схватил полено из подставки возле камина и двинулся ко мне. Но стоило ему подойти поближе, как Холмс мощным движением выбросил вперед ноги и сбил мерзавца на пол, заставив того растянуться в полный рост. Затем Холмс, все еще привязанный к тяжелому креслу, с трудом подтащил его к камину. Он развернулся и стал бить креслом о край каменной кладки. Ему пришлось нанести всего несколько ударов, и массивное кресло со стоном развалилось на части.