Чарли Роксборо - Шерлок Холмс и дело о шахматной доске (сборник)

– По-моему, Петр Богданович, если не ошибаюсь, – ответила мисс Симмондс. – А почему вы спрашиваете?

– Нам нужно собрать всю возможную информацию, если мы хотим выяснить смысл послания вашей сестры. С вашего разрешения, я хотел бы оставить ее письмо у себя, чтобы тщательно ее изучить, – сказал сыщик. – Завтра я наведу справки о «Либерти-хаус» у некоторых моих хорошо осведомленных знакомых из русской общины эмигрантов. Визит к ним займет у меня целый день. Послезавтра, пожалуйста, приезжайте сюда снова в десять часов утра. И очень прошу вас, привезите записку Софьи.

– Мистер Холмс, мистер Холмс, как вы думаете, вам удастся спасти мою сестру от… от того, что может произойти в этом доме? – спросила Виктория Симмондс дрожащим голосом. – Анджела написала мне, что я должна держаться подальше от пансиона. Софья только беспрерывно плакала, а затем покончила с собой… Вы единственный человек, к которому я могу обратиться. Если бы Анна Перовская была здесь, я пошла бы к ней. Но сейчас она уехала в Таллин. Я в отчаянии.

– Я имею все основания быть уверенным в том, что мы найдем какое-либо объяснение происходящему, – ответил Холмс. – Но не могу обещать, что сумею спасти Анджелу. Как не могу обещать и того, что вы не пожалеете о начатом расследовании, хоть и получите в конечном итоге ответы на свои вопросы. Вспомните: Анджела предупредила, чтобы вы не пытались что-либо выяснять.

– Я не могу оставить ее. Ведь именно я втянула Анджелу в этот кошмар, – сказала Виктория Симмондс. Ее голос звенел от волнения. – Она моя младшая сестра. В записке Анджела утверждает, что я никогда больше не увижу ее среди живых. Я должна сделать все от меня зависящее, чтобы спасти сестру. – Нахлынувшие эмоции заставили Викторию Симмондс запнуться и замолчать.

– Даю вам слово чести, – произнес Холмс медленно и серьезно, – что сделаю все возможное для спасения вашей сестры.

– Благодарю вас, мистер Холмс, – тихо отозвалась мисс Симмондс, опустив глаза. Затем она быстро поднялась и вышла.

Мы сидели молча, пока не стихли звуки ее шагов по лестнице.

Теперь небо было совсем черным; дождь барабанил по оконным стеклам. Удобно расположившись у горящего камина, я размышлял о том, какие трагедии могут разворачиваться в этот самый момент с другой стороны Риджентс-парка.

Внезапно Холмс поднялся и надел плащ и шляпу.

– Собираетесь прогуляться в такую погоду, дружище? – спросил я.

– Взгляну на одну улочку в Кэмден-Тауне, где должны найтись по крайней мере некоторые ответы. Однако искать их следует очень осмотрительно.

– Но что вы сможете увидеть в такую тьму и дождь!

– Самое время заглянуть в окна домов, где их обитатели собрались вокруг масляных ламп. К тому же чем хуже погода, тем легче обнаружить тех, кого я ищу.

– Кто же это, Холмс?

– Те, кто следит за пансионом «Либерти-хаус».

Когда я поднялся на следующее утро, Холмс уже отбыл со своей миссией. Я отправился в гости к кузине в Хартфордшир и вернулся после восьми вечера. Мой друг оказался дома: он сидел в кресле, окутанный дымом трубки, как православный священник с кадилом. Он прикрыл глаза и погрузился в раздумья. На полу рядом с моим креслом лежала пара холщовых сандалий причудливого вида. Холмс открыл глаза:

– Подарок для вас, Уотсон.

– Я думал, что вы занялись Российской империей, а не Римской, – заметил я. – С какой стати вы привезли мне сандалии?

– Их делают на продажу, чтобы заработать на пропитание, в колонии «Новый Эдем». Это довольно любопытная новая коммуна в сельской местности в Эссексе, которая объединяет благородных критиков нашего общества и дает приют русским политическим изгнанникам. Там живет Григорий, мой русский информатор, любезно уделивший мне сегодня время. Пожертвования, адресованные одному конкретному человеку, – против принципов этого сообщества. Поэтому, чтобы поблагодарить Григория за услугу, я купил сандалии. Обитатели «Нового Эдема» исповедуют возвращение к природе и рассматривают ношение холщовой обуви как элемент правильного образа жизни. Так что можете чувствовать себя благодетелем, Уотсон.

– Что это за место, «Новый Эдем»? Лучше скажите, как продвигается расследование.

– Хорошо, если учесть, что Григорий раскрыл мне некоторые важные секреты, – ответил Холмс. – Оказалось, что он знает всех трех русских, упомянутых мисс Симмондс. Более того, один из них пытался поселиться в «Новом Эдеме», но был изгнан за поведение, которое даже для этих вольнодумцев выходит за рамки приличия. Впрочем, Уотсон, для сестер Симмондс дела обстоят скверно. Информация, которую я получил от Григория, не сулит ничего хорошего. – Великий сыщик выпрямился в кресле: – Григорию теперь за сорок; этот русский изгнанник всю жизнь боролся с царским правительством. В молодости он печатал запрещенные памфлеты в тайных пристанищах революционных коммун – именно с них, как сказал мне мой русский информатор, в точности скопирован «Либерти-хаус» в Кэмден-Тауне. Григорий сидел в тюрьме, был в ссылке, а затем его отправили на пожизненное поселение в унылый глухой городишко. Три года назад он сбежал оттуда и обосновался в Великобритании.

Григорий служит ценным источником информации для некоторых моих дел, хотя он и не интересуется больше политикой России – полагаю, во многом благодаря просветленной атмосфере колонии «Новый Эдем».

Эта коммуна находится в сельской глуши Эссекса. Чтобы добраться туда, мне сначала пришлось ехать поездом, затем трястись на повозке, запряженной пони, а потом совершить длительную прогулку вдоль берега реки Ингреборн – свинцовое серое небо угрожало мне ливнем в любую минуту. «Новый Эдем» представляет собой деревушку из ветхих бревенчатых домишек, построенных британскими приверженцами идей русского писателя, графа Толстого – ну вы знаете, того, что написал «Войну и мир». Граф Толстой проповедует возвращение к природе в сельскохозяйственных общинах, где все равны, имущество принадлежит коллективу и члены коммуны относятся друг к другу исключительно по-христиански.

В «Новом Эдеме» живут примерно три десятка англичан и два десятка русских. Не менее половины россиян – бывшие политические заключенные, как и Григорий, которые находятся там временно, чтобы оправиться от пережитого ужаса.

Холмс замолчал на мгновение и запыхтел трубкой, после чего продолжил:

– «Новый Эдем» можно было бы назвать сообществом чудаков. Вегетарианцы, пацифисты, христианские анархисты-толстовцы и атеисты-анархисты вроде Григория – все рука об руку очень по-простому сосуществуют в грубых деревянных домах. Но, похоже, там действительно царит дружелюбная атмосфера, и она пошла Григорию на пользу. Когда я встретился с ним впервые, он был опустошен и ожесточен – Григорий страдал от произвола царской полиции и распрей и предательства, которые, похоже, до сих пор нередки в среде русских революционеров. Но сегодня все его муки, кажется, остались в прошлом, и я не удивлюсь, если Григорий поселится в «Новом Эдеме» навсегда.