Рекс Стаут - И быть подлецом (сборник)

Впрочем, кое-кто из приглашенных беседовал. Профессор Саварезе что-то пространно рассказывал Пэрли Стеббинсу, по-видимому излагал новейшую из своих формул, а Пэрли, чтобы поддержать беседу, время от времени кивал. Андерсон и Оуэн, представлявшие «Хай-Спот», стояли возле кушетки, переговариваясь с Кремером, и, судя по обрывкам разговора, долетавшим до меня, решали, садиться им или нет. Они прибыли последними.

Я передал Вульфу, что все собрались, и как раз гадал, почему он задерживается, когда услышал звук лифта.

Все были так поглощены своими проблемами, что мы с Траубом единственные заметили, как к нам присоединился хозяин дома. До остальных это не доходило, пока он не достиг своего письменного стола и не повернулся, чтобы обвести всех взглядом. Разговоры прекратились. Саварезе ринулся к нему пожать руку. Элинор Вэнс подняла голову, и лицо у нее было такое несчастное, что я с трудом подавил порыв вынуть из кармана анонимное письмо и разорвать его. Трауб в двадцатый раз сел на место. Билл Медоуз разжал руки и поднес кончики пальцев к глазам. Президент Андерсон обратился к Вульфу, брызгая слюной:

– С каких это пор вы возглавляете полицейское управление?

Именно так и должен поступать руководитель крупной фирмы – сразу хватать быка за рога.

Вульф, избавившись от Саварезе, прошел к своему креслу и устроился в нем с комфортом. Когда он передвигается, внимание людей поневоле приковывается к нему. Полагаю, дело тут в его внушительных размерах. Впрочем, также имеют значение манеры и стиль. Вы ожидаете, что он будет двигаться неуклюже, – и обманываетесь в своих ожиданиях. Вот он уже в кресле, и все проделано гладко и ловко.

Он обратил взгляд к настенным часам, на которых было без двадцати двенадцать, и осведомился у аудитории:

– Уже поздно, не так ли? – Потом перевел взгляд на президента «Хай-Спот»: – Давайте не будем пререкаться, мистер Андерсон. Вас ведь не тащили сюда силой, не правда ли? Вас привело сюда беспокойство или любопытство. В любом случае вы не уйдете, пока не услышите того, что я должен сказать. Так почему бы вам не сесть и не послушать? Если хотите поспорить, подождите хотя бы, пока не появится достойный предмет для споров. Так будет лучше. – Теперь он окинул взглядом остальных. – Впрочем, быть может, мне следует ответить на вопрос мистера Андерсона, хотя он и был явно риторическим. Я не возглавляю полицейское управление, отнюдь. Не знаю, что́ вам сказали, когда попросили прийти сюда, но, полагаю, вы в курсе, что я лицо не официальное. Мистер Кремер и мистер Стеббинс присутствуют здесь в качестве наблюдателей. Это так, мистер Кремер?

Инспектор, сидевший в углу кушетки, кивнул:

– Они это понимают.

– Хорошо. Тогда вопрос мистера Андерсона был не только риторическим, но и нелепым. Я буду…

– У меня есть вопрос! – резко прозвучал голос, в котором слышалось напряжение.

– Да, мистер Медоуз, что такое?

– Если это не официальная встреча, что будет с записями, которые делает мистер Гудвин?

– Это зависит от того, чего мы добьемся. Они могут никогда не покинуть этот дом и в конце концов пополнят собою кипу бумаг в подвале. Или же в переписанном виде будут предъявлены в качестве доказательств в зале суда. Хотелось бы, чтобы вы сели, мистер Саварезе. Так мне будет удобнее.

Вульф переместил центр тяжести. В течение первых десяти минут в кресле ему всегда приходилось слегка менять позу.

– Прежде всего, – изрек он с легким раздражением, – я должен признать, что нахожусь в крайне уязвимом положении. Я сказал мистеру Кремеру, что, уходя отсюда, он уведет с собой убийцу. Но хотя я знаю, кто убийца, у меня нет никаких улик против него. Улик нет ни у кого. И все же…

– Погодите минутку, – проворчал Кремер.

Вульф покачал головой:

– Очень важно, мистер Кремер, чтобы это разбирательство до поры до времени носило неофициальный характер. Так что было бы лучше, если бы вы вообще ничего не говорили. – Он перевел взгляд на всех прочих. – Думаю, стоит объяснить вам, как я узнал, кто убийца. И тут, между прочим, есть интересный момент. Хотя я уже почти нащупал разгадку, окончательно она утвердилась во мне всего два часа назад, когда мистер Гудвин рассказал, что шестнадцать кандидатов в спонсоры рвутся занять место, от которого только что отказалась компания «Хай-Спот». Это развеяло последние сомнения.

– Ради бога, – вмешался Нат Трауб, – не будем вдаваться в тонкости! Перейдем к делу!

– Вам придется набраться терпения, сэр, – урезонил его Вульф. – Я не просто докладываю – я выполняю свою работу. Будет ли арестован, допрошен и осужден убийца, зависит исключительно от того, как я поведу дело. Доказательств нет, и если я не выжму их из вас теперь, они могут никогда не появиться. Довольно долго и я, и полиция плутали, не зная, в каком направлении двигаться. Когда подбираешься к убийце, который так хорошо маскируется, необходимо отмести невероятное, но бесполезно отправляться в путь, пока не будет ясно указано направление. На этот раз такого четкого указания не было. И честно говоря, я уже начал сомневаться, появится ли оно, – до вчерашнего утра, когда мистер Андерсон и мистер Оуэн нанесли визит в мой кабинет. Они его мне дали.

– Вы лжец! – заявил Андерсон.

– Вот видите? – Вульф поднял руку. – Когда-нибудь, сэр, вы впопыхах сядете не на тот поезд. Просто потому, что не дождетесь прибытия того, который вам нужен на самом деле. Откуда вы знаете, лжец я или нет, пока не услышите, о чем идет речь? Вы же сюда пришли и вручили мне чек на полную сумму моего вознаграждения, сказав, что я больше на вас не работаю и что вы перестали спонсировать программу мисс Фрейзер. Обосновывая свой отказ от спонсорства, вы заявили, что не хотите, чтобы в общественном мнении ваша продукция ассоциировалась с шантажом – это грязно и внушает людям отвращение. Разве не так было дело?

– Да. Но…

– Никаких «но». После вашего ухода я просидел в этом кресле двенадцать часов, прерываясь только на еду, и размышлял. Знай я тогда, что еще до конца дня шестнадцать претендентов будут сражаться за место «Хай-Спот», мне бы понадобилось гораздо меньше двенадцати часов, чтобы сделать вывод. Но я не знал. Я ломал голову над тем, что с вами случилось. Вы так жаждали рекламы, что даже явились сюда сфотографироваться со мной. А теперь вдруг улепетываете, как хорошенькая девушка от больного оспой. Почему?

– Я же сказал вам…

– Знаю. Но эта причина не основательна. Если ее хорошенько рассмотреть, она никуда не годится. Я не стану пересказывать весь ход моих размышлений в течение этих двенадцати часов, но прежде всего я отверг причину, указанную вами. И что же тогда? Я рассмотрел все возможные обстоятельства и все мыслимые комбинации. Вы сами убийца и боитесь, как бы я вас не вычислил. Вы не убийца, а шантажист. Вы не виновны, но знаете, кто преступник, и опасаетесь его неминуемого и скорого разоблачения. И еще тысячи других вариантов. Рассматривая каждую из версий, я взвешивал все, что знаю о вас: ваше положение, репутацию, темперамент и характер. В конце концов меня полностью удовлетворила только одна гипотеза. Вот мой вывод: вам стало известно, что кто-то тесно связанный с программой, которую вы спонсируете, совершил эти убийства и существует возможность, что этот факт будет обнаружен. Более того, я пришел к заключению, что речь идет не о мисс Коппел, мисс Вэнс, мистере Медоузе, мистере Стронге и, уж конечно, не о мистере Саварезе. Вас беспокоит общественное мнение, а в общественном сознании все названные персоны незначительны. Программа – это мисс Фрейзер, и мисс Фрейзер – это программа. Убийцей могла быть только она. Вы узнали – или думали, будто знаете, – что мисс Фрейзер убила мистера Орчарда, а возможно, и мисс Пул. И вы удрали от нее со всей скоростью, на которую способны. По вашему лицу я вижу, что вам это не нравится.