Рекс Стаут - Не позднее полуночи (сборник)

Я изложил все эти сплетни Вульфу, но он, похоже, даже не слушал. Был воскресный вечер, и он с увлечением занимался любимым делом – выключал телевизор. Само собой, для этого его надо было сначала включать, причем периодически в течение всего вечера, что, вообще говоря, требовало изрядных физических усилий, но у босса на письменном столе был на этот случай предусмотрительно установлен дистанционный переключатель. Это позволяло ему, не переутомляясь, выключать за вечер до двадцати передач. Обычно я при этом не присутствую, свои воскресные вечера я привык отмечать, даря радость ближним, – мне не важно, кто она, лишь бы отвечала определенным стандартам, – но то воскресенье я провел слоняясь по дому: чтобы всегда быть под рукой, если бы вдруг действительно сбылись те смутные прогнозы, которые якобы имелись у Вульфа, и из той чрезвычайно напряженной ситуации и вправду что-нибудь вылупилось. Когда я уходил спать – это случилось довольно рано, – Вульф выключал «Лучи надежды», те, что, если верить известной пословице, имеются в каждой тучке.

Луч, если это можно так назвать, появился сразу после десяти часов утра в понедельник в образе телефонного звонка, адресованного на сей раз не Вульфу, а лично мне.

– Это Арчи Гудвин? – спросил мужчина. – Что-то голос не похож.

– И все-таки это я. А у вас голос точь-в-точь как у Филиппа Янгера.

– Еще бы! Так это правда Гудвин?

– Да-да. Тот самый, который отказался от вашего виски.

– О! Это уже лучше. Мне необходимо срочно вас увидеть. Я у себя в номере в «Черчилле». Приезжайте как можно скорей.

– Лечу. Держитесь.

Можете судить, до какой кондиции я дошел. Мне, конечно, следовало спросить Янгера, что случилось. Мне, конечно, не мешало бы по меньшей мере узнать, не держат ли его там под дулом пистолета. Кстати, если уж речь зашла о пистолетах, мне не мешало бы прихватить с собой и свой собственный. Но я уже так устал и одурел от этого проклятого ничегонеделания, что готов был делать все что угодно, и немедленно. Я заскочил на кухню сказать Фрицу, чтобы тот передал Вульфу, куда я отправился, сдернул, проходя мимо вешалки, пальто и шляпу и, удвоив скорость, понесся под первыми каплями начинающегося апрельского дождя к Десятой авеню, чтобы поймать такси.

Когда мы, словно в брюхе тысячеколесного червя, ползли через центр города, я не выдержал и прошептал таксисту:

– Может, дернем по тротуару, а?

– Сегодня только понедельник, – мрачно пробормотал он. – У меня впереди еще трудовая неделя.

Наконец мы добрались до «Черчилля», я поднялся на лифте, проигнорировал дежурную восемнадцатого этажа, добежал до двери номера 18–26, постучал и получил приглашение войти. Янгер, который стоя и в одежде гораздо меньше походил на старину Кинга Коула, изъявил желание удостоить меня рукопожатия, и я не сопротивлялся.

– Долго же вы добирались, – проговорил он жалобно. – Да знаю-знаю, сам живу в Чикаго. Садитесь. Я хочу у вас кое-что спросить.

«Бог мой, – подумал я, – ради чего я так мчался? У него просто-напросто родилась идея, как разделить барыши, и он свистнул меня, чтобы скормить мне свой план».

Я сел на стул, Янгер примостился на краю неубранной кровати.

– Я только что получил по почте одну штуку, – сообщил он, – и не знаю, как с ней быть. Можно было бы отдать ее полиции, но мне что-то не хочется. Те, кого я там видел, не очень-то мне приглянулись. Знаете, там есть такой лейтенант Роуклифф?

– Еще бы не знать. Могу помочь с ним связаться.

– Да нет, что-то неохота его больше видеть. Да и этот рекламный народец, те, что были тогда на встрече с Далманном, – они мне тоже что-то не очень понравились. Я хотел позвонить одному знакомому в Чикаго, он адвокат, но пришлось бы слишком долго объяснять по телефону, представляете – всю эту кутерьму? Вот я и подумал о вас. Во-первых, вы уже в курсе, а потом, помните, когда вы были здесь в прошлый раз, я предложил вам выпить. Когда я так, не думая, предлагаю кому-нибудь выпить, это хороший признак… Ничем не хуже, чем любой другой. Мне нужно срочно что-то предпринять с этой штукой, а для начала показать ее вам и посмотреть, что вы на это скажете.

Янгер вытащил из кармана конверт, посмотрел на него, потом на меня и передал его мне. Я изучил конверт из обычной дешевой белой бумаги, неровно надорванный с одного края. Адрес напечатан на машинке: «Мистеру Филиппу Янгеру, гостиница “Черчилль”». Никакого обратного адреса ни на лицевой стороне, ни на обороте. Трехцентовая марка со штампом главпочтамта: отправлено в одиннадцать часов вечера, семнадцатого апреля тысяча девятьсот пятьдесят пятого года.

Внутри был один-единственный сложенный листок бумаги, я вынул его и развернул. Обычная бумага среднего качества, стандартный размер, никаких опознавательных знаков, по которым можно было бы установить адрес или принадлежность отправителя, никакой шапки сверху, никаких типографских текстов, зато масса машинописного. Сверху большими буквами отпечатан заголовок:

Ниже – имена пяти женщин с краткими пояснениями по каждой. Стараясь сохранять непроницаемое выражение лица, я пробежал текст глазами и понял, что ответы настоящие.

– Любопытно… – выдавил я. – Это что, шутка?

– Вот в том-то и весь вопрос! То есть не весь, конечно. Никак не могу понять. Мне кажется, что ответы правильные, но точно я не знаю. Можно бы сходить в библиотеку и проверить. Я туда и собирался, но потом подумал – это же динамит, и тут вспомнил про вас. Ведь знаете, первое впечатле… Эй, а ну-ка отдайте! Это мое! – Оказывается, я машинально сложил листок, положил его обратно в конверт и начал засовывать себе в карман.

– Да-да, конечно, – пробормотал я, возвращая ему конверт. – Вот, возьмите. – Он взял. – Ничего себе задачка. Здесь есть над чем подумать. – С минуту я сидел и думал. – Похоже, вы правы, и первое, что надо сделать, – это проверить ответы. Но, возможно, за вами всеми все еще следит полиция. Скажите, вы в последние дни хоть раз наведывались в библиотеку?

– Нет. Я решил туда не ходить. Я даже не знаю, где тут поблизости библиотека. И потом, эти женщины, Фрейзи и Тешер: что ни делай, а у них все равно передо мной огромное преимущество. Так что я решил бороться другим путем.

Я одобрительно кивнул:

– Если шпики пронюхают, что вы сейчас, всего за два дня до крайнего срока, вдруг отправились в библиотеку, они, конечно, заподозрят что-нибудь неладное и начнут выяснять. Знаете, человек, у которого я работаю, Ниро Вульф, – он большой книголюб, и у него шикарная библиотека. Я заметил названия книг, упомянутых в этом самом письме, и не удивлюсь, если окажется, что все они у него есть. Да и вообще вам не вредно будет с ним посоветоваться.