Чарльз Сноу - Смерть под парусом

— О, миссис Тафтс, думаю, мы с мисс Гилмор могли бы готовить. Нам понравится. Мы не очень опытны…

— Готовить буду я, — отрезала экономка.

— Хорошо бы позавтракать. Мы с самого утра ничего не ели, — сказала Тоня, но под взглядом миссис Тафтс даже она почувствовала себя неуютно.

— Почему это вы сегодня не завтракали?

Тоня отвела взгляд и пробормотала что-то неразборчивое.

— Тут что-то не так, — заключила миссис Тафтс и сцепила руки на животе. — Обычно люди не приезжают сюда, не позавтракав и предупредив всего лишь за час. Завтрака не будет; уже одиннадцать, и я не собираюсь вам его готовить.

Разгневанная маленькая женщина чувствовала себя хозяйкой положения. Больше о завтраке никто не заикнулся. Уильям предпринял попытку успокоить экономку.

— Мы распределяли комнаты, в которых будем жить, — бодрым голосом объявил он — вероятно, именно таким тоном Уильям отдает указания медсестрам в больнице.

Миссис Тафтс переместилась в центр комнаты.

— Я вам скажу, кто где будет жить, — твердо заявила она. — Юные леди не замужем? — Эвис и Тоня покачали головами. — Тогда вы обе спите там.

Экономка указала на соседнюю с гостиной комнату, потом обвела всех настороженным взглядом, словно готовилась подавить сопротивление. Филипп вдруг захихикал и никак не мог остановиться. Миссис Тафтс сурово посмотрела на него.

— Мне знакомы подобные молодые люди, — сказала она, потом с крайним осуждением посмотрела на меня. — И не очень молодые тоже.

Финбоу вежливо вмешался в разговор:

— Уверен, миссис Тафтс, что вы все устроите наилучшим образом. А можно мне вместе с этим джентльменом, — он указал на меня, — занять ту комнату? — Комната располагалась напротив той, что предназначалась для девушек. — Мы самые старшие во всей компании и иногда любим побеседовать.

Мне редко приходилось видеть, как Финбоу получает отпор, но миссис Тафтс ни в чем не уступала ему.

— Полагаю, вы можете спать там, если хотите, но в вашем возрасте пристало иметь более достойные занятия, чем пустая болтовня, — отрезала она. — А вы трое распределите между собой еще одну двухместную и одноместную комнаты.

Не удостоив Кристофера, Уильяма и Филиппа взглядом, миссис Тафтс вышла из комнаты, бросив на ходу:

— Ленч в час. Ждать никого не буду.

Финбоу задумчиво произнес:

— Просто удивительно, насколько беспомощными становятся почти все англичане, когда сталкиваются с неприкрытым хамством. Причем по нашей вечной привычке все путать мы считаем это признаком силы. Доктор Джонсон, герцог Веллингтон, королева Виктория, мистер Шоу, мистер Сноуден — мы приводим множество причин, чтобы восхищаться ими, но на самом деле находимся под впечатлением от их откровенной невоспитанности. Ни один англичанин не станет великим, если у него хорошие манеры. Я не принадлежу к великим людям.

Эвис слабо улыбнулась:

— Как это мило с вашей стороны — пытаться подбодрить нас.

— Боюсь, у меня не очень получается, — ответил Финбоу. — В противном случае вы бы ничего не заметили. Да, Йен, артист из меня неважный, поэтому нам лучше пойти к себе и распаковать вещи.

Проведя несколько минут у себя в спальне, мы с Финбоу принесли шезлонги на террасу, выходящую к реке. На другом берегу ветер раскачивал камыши, а над ними сияло чистое небо. Вытянув длинные ноги, Финбоу сказал:

— В таком месте легко испытать чувство умиротворения. Когда-нибудь я женюсь, перееду сюда и буду слушать крики чаек.

Из прошлого опыта я знал, что когда Финбоу рассуждает об умиротворении, его мозг усиленно работает. Я лежал молча и курил трубку, с наслаждением подставляя лицо солнцу и ветру. Финбоу встал, вошел в дом, затем вернулся с котелком кипятка, заварочным чайником и двумя стаканами. Он налил горячую воду в чайник, достал из кармана крошечную жестяную коробочку и бросил несколько листиков в воду. С серьезным видом понаблюдав за чайником, он разлил по стаканам прозрачный настой соломенного цвета.

— Лучший в мире чай, — сказал Финбоу, пробуя напиток.

В Китае он приучил себя к самым дорогим сортам чая и последние несколько лет обычно носил с собой маленькую коробочку. Мне всегда казалось, что «лучший в мире чай» по вкусу напоминает сено, но я стоически пил его.

— Если бы не вы, Йен, — продолжал он, не переставая прихлебывать чай, — я сегодня наблюдал бы за игрой Бердфордшира против Бакингемшира. Игры второй лиги между графствами — единственный вид крикета, доступный сегодня человеку со вкусом. Игры первой лиги стали зрелищнее, но это уже не крикет.

Я сделал глоток. По опыту общения с Финбоу я знал, что перебивать его не следует. Он продолжил тем же тоном, каким рассуждал о крикете:

— Я тут размышлял о вашем убийстве. Биррел много мне рассказал. Мне нужно было рассортировать эти сведения, прежде чем услышать вашу версию. Теперь я хочу знать все, что вы только сможете вспомнить об этих людях. Ничего не упустите. Я всегда завидовал вашей памяти. Потом опишете мне сегодняшнее утро.

Медленно и подробно я поведал Финбоу все, что знал сам. В сущности, я сообщил ему то, о чем повествуют первые главы, ровно те же факты — просто потому, что других у меня не было. В книге события изложены более последовательно и логично, чем в разговоре с Финбоу, но принципиальной разницы между двумя рассказами нет.

Дважды он произносил свое знаменитое «так!» — восклицание, использовавшееся в самых разных обстоятельствах, и поэтому расшифровать его не было никакой возможности. Причиной такой реакции стало сообщение о том, что Эвис отказалась выйти замуж за Роджера, и упоминание, что Филипп вошел в каюту, когда мы слушали радио.

После рассказа о том, как мы с Эвис обнаружили тело, Финбоу откинулся назад и закрыл глаза.

— И что дальше? — спросил он.

Я кратко описал, как Уильям принял командование, а затем рассказал о собрании в каюте. Рассказ о выводах Уильяма относительно времени убийства вызвал особенно выразительное «та-ак». Потом я сообщил о своем предложении убийце признаться. Мне казалось, что Финбоу должен сильно удивиться, однако он слушал меня с необычайным интересом, хотя и не удержался от усмешки, услышав, что все дали клятву хранить молчание.

Наконец я описал ему наше путешествие в Хорнинг, чтобы позвонить в полицию Нориджа, и возвращение на яхту.

— Спасибо, Йен, — поблагодарил он и допил давно остывший чай. — Вас невозможно переоценить. Самому мне никогда не узнать и половины того, что вы мне рассказали. От вас я получил гораздо больше информации, чем из записей Биррела. Кстати, мне нужно еще раз взглянуть на них, чтобы освежить память.

Финбоу достал из кармана жилета несколько листков бумаги, исписанных очень мелким почерком.