Виктор Каннинг - Венецианская птица. Королек. Секреты Рейнбердов (сборник)

Она засмеялась всем телом; плечи и грудь пришли в движение – естественное, которое словно выставило ее напоказ, хотя и вполне невинно. Смех замер вместе с резким движением головы.

– В этот сельский домик меня повезете вы?

– Нет, я довезу вас только до Парижа. Потом вас будет сопровождать другой человек, а я подъеду позже.

– Где это место?

– В Париже вам сообщат. Где-то в Англии.

– К чему такая секретность?

Гримстер улыбнулся:

– Правительственные структуры!.. Профессор Диллинг был очень важной персоной.

Лили согласно кивнула:

– Бедный Гарри… представить только: вот так рухнуть замертво, через несколько минут после того, как мы расстались, а я ни о чем не догадывалась. Не знаю, что бы я делала без миссис Хэрроуэй.

На лице Лили появилось серьезное выражение, словно она решала – не следует ли, просто из приличия, выдавить слезу. Потом она внезапно улыбнулась и добавила:

– Наверное, попала бы в затруднительное положение с каким-нибудь итальянским Ромео.

Может, и так, подумал Гримстер. И сейчас он расспрашивал бы ее на снятой на лето вилле в Портофино – или на острове Лидо, причем одышливый итальянский магнат гораздо меньше понимал бы в происходящем, чем миссис Хэрроуэй. Впрочем, так было бы даже лучше, подумал Гримстер. Легче иметь дело с мужчиной – безжалостно припугнуть и пригрозить неприятностями с местной квестурой.

– Как мне вас называть? – спросила Лили. – Все время мистер Гримстер?

– Меня зовут Джон. Если хотите, давайте Джон и Лили.

– Хорошо. Только пусть лучше Джонни. И вы на самом деле… как называют агентов тайной службы?

Он рассмеялся:

– Я работаю в Департаменте министерства обороны. Гражданский служащий. Мы просто хотим, чтобы вы помогли нам в некоем расследовании по поводу профессора Диллинга. Главное, не допустить огласки. Если встретите кого-нибудь знакомого, скажите только, что возвращаетесь в Англию, в сельскую местность – разобраться с вашим наследством.

На самом деле ничего ей не сболтнуть – Гримстер позаботится, чтобы знакомых она не встретила.

Как ни странно, Лили ответила:

– Честно говоря, Джонни, я вам не верю. У вас такой вид, будто вы храните страшные секреты. Когда мы с Гарри жили в деревне, один человек следил за нашим домом целую неделю, и Гарри сказал, что это секретная служба и чертова трата денег.

Гримстер покачал головой:

– Любой, кто хочет что-то узнать, – тайный агент. В мире их полно. Парни, которые катаются в фургонах, вынюхивая, есть ли у вас лицензия на кабельное телевидение. Инспекторы, которые подозревают, что вы бьете свою собаку или жену. – Гримстер улыбнулся и продолжил, выбирая слова, которые будут понятны и близки Лили: – Я служу обществу. Обычно с девяти до пяти, если не дадут особую работу вроде этой, а такую работу любому приятно получить. Несколько недель пожить в шикарном сельском доме с симпатичной девушкой и задавать ей всякие вопросы. И не думайте, что мы чего-то требуем даром. Возможно, мы найдем в наследстве профессора Диллинга нечто такое, о чем не знают юристы и что принесет вам деньги, много денег. Даже если не принесет, вам заплатят за беспокойство в дополнение к месяцу каникул. А потом сможете, если пожелаете, вернуться к миссис Хэрроуэй.

– Она милая и многому меня научила, пока мы путешествовали. Иногда со служащими отеля или официантами приходится обращаться строго. Ведите себя, словно вы – хозяин заведения. Это работает, если у вас есть деньги. И все же… у меня теперь пять тысяч, и не знаю, захочу ли вернуться. То есть не знаю, захочу ли я к ней вернуться. – Лили рассмеялась. – Гарри бы мне дал за это! Когда мы впервые познакомились, я не знала, что такое инверсия. И еще многого не знала… Бедный Гарри. Он был так терпелив и так любил меня, но к нему было так трудно пробиться.

Лили положила ногу на ногу, пригладила край юбки и, достав зажигалку и новую сигарету, продолжила с кокетливой ноткой:

– Мне кажется, и вы такой же. Терпеливый и любящий – если захотите, и тоже не пробиться к вам.

– Да вы уже сделали это, – ответил Гримстер.

Лили кивнула:

– Снова инверсия. Гарри говорил, что это ни черта не запрещено, если хочешь что-то подчеркнуть.

Гримстер улыбнулся, чувствуя, что Лили становится уютно с ним, что с ней не будет хлопот; под карамельным личиком и манящим телом скрывались характер и сила. Глядя на изящные, сладкие изгибы ног Лили, на купола полных грудей, Гримстер понимал, что несколько лет назад им завладела бы непритворная похоть. А сейчас он думал лишь о задании – проникнуть в ее мозг и память. Беспокойства Лили не вызывала, нужно только настроиться на ее волну и регистрировать получаемые сигналы. Терпение, любовь и закрытость. Все это есть – кроме любви, которая погибла навсегда, когда убили Вальду.

Он оставил Лили в Париже, в посольстве, и улетел в Лондон в одиночестве. То, что именно его посылали в Сен-Жан-де-Люз, чтобы довезти Лили до Парижа, немного удивило Гримстера. Он мог бы встретиться с девушкой в Хай-Грейндже. Возможно, сэр Джон по какой-то причине хотел сначала познакомить их, чтобы проверить еще что-то… Впрочем, не важно. Есть задание – выполняй, придерживаясь указаний. Зачем – не твое дело.

Стоило Гримстеру вернуться домой, как в гости явился Гаррисон – точно к первому вечернему виски. С Гаррисоном они познакомились еще мальчишками в Веллингтоне. Гаррисон жил в соседней спальне и не умел приготовить даже кружку какао, зато постоянно таскал с собой силки и рогатки, и даже запрещенное разборное духовое ружье – он вел нескончаемую войну с белками и кроликами, ставил на ночь удочки в озере у колледжа и однажды вытащил трехфунтового карпа, с одного боку покрытого плесенью. Теперь Гаррисон по-прежнему выслеживал и расставлял силки. Он и сам понимал, что однажды попадется, что никак не ослабляло его радостного влечения к обману и уверткам. Этот толстый, одышливый тип беззаботно подсмеивался над отдаленным будущим – были бы только деньги на текущем счету, женщина на ночь и участие в темных делишках, где требуется неслышная поступь и знание повадок всяческой дичи. Гаррисон не состоял ни в какой организации. Он был фрилансер, знал всех участников игры и с легкостью менял хозяев, храня верность только собственным телесным слабостям; смышленый дикарь, обозленный на общество, засадившее его в клетку. Сэр Джон знал о дружбе Гримстера с Гаррисоном и приказал продолжать отношения – ведь если Гаррисон надеялся что-то получить, то и от него можно было получить что-то.

Гаррисон налил себе виски.

– Давненько тебя не видел, Джонни.

– Страдал?

– Нет. Ты часто проверяешь комнату от «жучков»?

– Никогда. Все, что тут говорится, доступно миру.