Виктор Каннинг - Венецианская птица. Королек. Секреты Рейнбердов (сборник)

– Разумеется, – ответил Гримстер. – Это все ваше, буквально. Хотите, я вас оставлю?

Она чуть помедлила и с легким кивком сказала:

– Если вы не против, Джонни. Это так печально… Ну, то есть вещи Гарри…

Гримстер протянул ключ.

– Заприте, когда уйдете. Ключ отдадите потом. Но вы понимаете, что ничего пока нельзя брать? Хорошо?

– Конечно.

Гримстер оставил Лили в комнате и быстро прошел в кабинет Крэнстона. Майор за столом писал письмо.

– Верхние этажи все еще в сети? – спросил Гримстер.

– Да.

– Дайте кладовую. Там мисс Стивенс.

Они прошли в маленькую комнату наблюдения, и Крэнстон включил камеры, сказав:

– Наверху темновато. Хорошей картинки не получится. Думаете, она даст намек?

– Сомневаюсь, но попытка не пытка.

Крэнстон нажал кнопку кладовой, и на экране возникла мутная черно-белая картинка. Крэнстон поиграл с настройками и добился более или менее качественного изображения.

– Это максимум.

Комнату показывала под большим углом камера где-то над входной дверью. Лили стояла в центре обведенного мелом прямоугольника и оглядывалась. Гримстер знал, что обстановка из квартиры ей ни о чем не говорит. Лили никогда там не бывала.

Крэнстон, сидящий рядом, спросил:

– Простая продавщица, или Мата Хари наносит новый удар?

Гримстер не ответил. Лили двинулась по комнате, иногда притрагиваясь кончиками пальцев к вещам… она плыла, а не искала. Подошла к кофейному столику, где лежали вещи, бывшие у Диллинга в день смерти. Подняла ключи, погладила их пальцами и положила на место. Взяла бумажник – и положила. Погладила шерстяной галстук, не поднимая его, тронула шариковую ручку – Лили только касалась вещей, словно ловя от них какое-то ощущение. Теперь она стояла к камере спиной, и Гримстер вдруг увидел, как ее плечи под купальным халатом опустились и задрожали. Неожиданно она повернулась к ним лицом и присела на край стола. Потом лицо скрылось под ладонями; Лили сидела, и ее плечи содрогались от тихих рыданий.

Гримстер прошел мимо Крэнстона и выключил экран. Горе Лили свернулось в серебристую точку и растаяло во тьме.

Крэнстон молча потрогал повязку на глазу. Потом тихо произнес:

– Наверное, вы правы, приятель. Да, наверное, правы.

Ночью западный ветер почти стих и начался дождь. Утром дождь продолжался, его длинные полосы укутывали поля и леса.

Лили не вышла к завтраку, хотя накануне была на ужине. После завтрака Гримстер подготовил сообщение Коппельстоуну. Среди вещей Диллинга не обнаружилось банковских выписок. Гримстер хотел получить копии всех выписок за последний год, а если операции велись только по номерам чеков, то получить – если они сохранились в банке – аннулированные чеки. Запись платежей и полученных чеков часто дает широкую картину человека, а образ Гарри нужно прояснить.

Прежде чем идти к Лили, Гримстер сел и прочитал «Таймс» за пятницу, 27 февраля, присланный Коппельстоуном.

Лили стояла у окна, курила и смотрела на дождь. Она обернулась, с улыбкой пожелала Гримстеру доброго утра и поразила его, спросив:

– Знаете, Джонни, что мне в вас нравится?

– Нет.

– Вы всегда с виду чистый и свежий. Словно пыль и грязь не смеют вас коснуться. Это ведь даже смешно – как некоторым мужчинам такое удается? В конце дня рубашка выглядит такой же чистой, как в тот момент, когда ее надели. А у остальных – через час уже кошмар.

Гримстер нагнулся, включил магнитофон и спросил:

– Гарри тоже был такой?

– Да. А откуда вы знаете?

– По его вещам наверху. Рубашки, костюмы, обувь.

– Точно. Чуть вещь износится или запачкается, Гарри ее выбрасывал. – Лили рассмеялась. – Он говорил, что большинство идут по жизни, таща за собой мусор. Иногда он принимал ванну по три раза на дню. По три! Я говорила, что он смоет себя.

Лили взглянула на магнитофон.

– Новый сеанс?

– Всего несколько вопросов, а потом поедем в Барнстейпл. Анджела записала вас к парикмахеру, к которому сама ходит.

– Мило. Только надеюсь, со мной у них получится лучше, чем с ней. – Лили села, положила ногу на ногу и пригладила подол платья. – Шпарьте, мистер инквизитор.

– Вы видели вещи Гарри наверху, – начал Гримстер. – Там есть обратный билет в Оксфорд на тот же день, когда вы поехали в Лондон. Вы знали, что он собирается вернуться в коттедж?

– Нет.

– Он не говорил об этом?

– Нет. Если он хотел, чтобы я знала о его планах, он говорил мне, если не хотел – я не спрашивала.

– Как вы думаете, почему в его квартире не было картин?

– Понятия не имею. Но с картинами он был очень строг. Не выносил репродукций. Он в коттедже почти все поснимал.

Гримстер знал, почему в квартире не было картин. Он сразу заметил пробел в списке и проверил с Коппельстоуном, прежде чем спускаться. Гарри заказывал в галереях по две картины в месяц. После его смерти две картины, висевшие в квартире, были затребованы галереей. Лондонская квартира и лондонская жизнь Гарри действительно оставались закрытой книгой для Лили. Вспомнив книгу «Домашний врач», Гримстер спросил:

– А как Гарри относился к своему здоровью?

Лили захихикала.

– Это был величайший паникер в мире. Появился прыщик на пальце ноги – и он бежит к врачу, а тонизирующие средства глотал, как лимонад. Потреблял какую-то штуку под названием «Метатон».

Аккуратный, дотошный по поводу себя самого, внимательный к любым возможным источникам беспокойства, деливший жизнь на две части – одна с Лили, другая в Лондоне и кто знает где еще… картинка прорисовывалась.

– Его лишили прав на год, – продолжил Гримстер. – В тот раз вы были с ним?

– Нет. Он был с другом – кажется, где-то в Хартфордшире. Они поддали, Гарри решил рискнуть и попался.

– По-вашему, он был рисковый человек?

– Иногда. Чаще он был осторожен. Но иногда ему все становилось до лампочки.

– Вы часто его возили после лишения прав?

– Всегда. Он не хотел, чтобы его поймали за рулем.

– А где вы научились водить?

– Меня научил парень, который был у меня до Гарри… Джонни, я правда не понимаю, какое это все имеет значение. – Лили беспокойно шевельнулась.

Гримстер улыбнулся:

– Ну как же, помогает скоротать дождливое утро. Машину, которая была в колледже, взяли напрокат?

– Да, в местном гараже. Свою он продал, когда попался.

Гримстер решил зайти с другой стороны:

– А как Гарри относился к политике? Он обсуждал ее с вами?

– Частенько растолковывал мне. Все политики – мошенники, говорил он. Только и ищут, чем поживиться. У него на них не было времени. Должна сказать, он не стеснялся в выражениях, если разойдется. И ни во что не ставил ни королевскую семью, ни церковь. Вы бы послушали, что он говорил про епископа Кентерберийского!