Эрнст Гофман - Зловещий гость (сборник)

Последние слова старик произнес голосом, обличавшим внутреннее страдание, что заставило Зигфрида еще раз искренне перед ним извиниться. Молодой человек не стал скрывать, что, сам не зная почему, не мог вынести взгляда незнакомца, сильно действовавшего ему на нервы.

– Что ж, – произнес незнакомец, – если мой взгляд проник в глубину вашей души, то я искренне желаю, чтобы он предостерег вас от той страшной опасности, которая вам угрожает. Меня поражает ваш беспечный вид и беззаботное веселье, с какими вы стоите на краю ужасной пропасти. Один толчок – и вы полетите вниз! Иными словами, вы можете стать страстным, отчаянным игроком и тем самым погубить себя навеки.

Зигфрид стал уверять, что незнакомец совершенно ошибается, и рассказал ему обстоятельно причины, побудившие его приблизиться к игорному столу, прибавив, что никогда в жизни он не испытывал пристрастия к игре и, наоборот, решился во что бы то ни стало проиграть несколько сот луидоров, прекратив после этого и саму игру, но, к сожалению, до сих пор ему неизменно везло.

– Ах! – воскликнул незнакомец. – Это везение – не более чем страшная приманка, с помощью которой игра завладевает вашим существом! Ваше везение, барон, причины, побу– дившие вас приступить к игре, манера держать себя, говорящая о том, что пагубная страсть начинает овладевать вами окончательно, – все это удивительно напоминает мне судьбу одного несчастного, поразительно похожего на вас во всем. Вот по какой причине я так пристально на вас смотрел и едва удержался, чтобы не высказать словами то, что думал выразить взглядом. «О, взгляни, взгляни, как демоны готовы схватить тебя и низвергнуть в Оркус!» [10] – хотелось мне воскликнуть, и я сердечно рад, что познакомился с вами. Позвольте мне рассказать вам историю того несчастного, о котором я упомянул…

Оба, и незнакомец, и Зигфрид, сели на стоявшую неподалеку скамью, после чего незнакомец начал так:

– Не менее вас, барон, был одарен и молодой шевалье Менар. Судьба наделила его такими дарами, с помощью которых легко снискать завистливое уважение мужчин и благосклонное расположение женщин. Если он уступал в чем-нибудь вам, то разве только в богатстве. Он жил почти в нужде и только благодаря строжайшей экономии мог сохранять в обществе вес и значимость, принадлежавшие ему по праву как потомку древнего рода. Это, безусловно, заставляло его отказываться от игры, к которой он, впрочем, и не чувствовал особенного влечения. Во всем остальном редкая удача сопутствовала Менару, так что его везение стало притчей во языцех среди знакомых.

Однажды совершенно случайно он посетил ночью один игорный дом, причем друзья, в компании которых он пришел, немедленно стали играть. Менар, не принимавший в игре никакого участия, медленно прохаживался по зале, погруженный в свои мысли, и лишь изредка бросал взгляд на игорный стол, где банкомет грудами загребал золото. Вдруг один старый полковник, который до тех пор играл из рук вон плохо, увидев Менара, воскликнул: «Как вы собираетесь выиграть, пока наш везучий Менар не объявил, на чьей он стороне? Но погодите! Сейчас я его притащу сюда, и он будет понтировать за меня».

Менар стал отнекиваться, оправдывая свой отказ тем, что совершенно не умеет играть, но полковник не отставал от него, и он волей-неволей приблизился к столу. Удача благоволила ему точно так же, как вам, барон. Каждая поставленная Менаром карта выигрывала непременно, и вскоре благодаря ему в руках у восторженного полковника оказалась весьма порядочная сумма. На самого Менара его удивительное везение в игре, повергшее в изумление всех присутствовавших, не произвело, по-видимому, ни малейшего впечатления. Наоборот, он почувствовал даже, что его отвращение к игре как будто удвоилось, так что, проснувшись на другой день усталым и разбитым, он принял твердое реше– ние больше никогда в жизни не посещать игорных домов.

Решение это только укоренилось в нем вследствие дошедшего до него слуха, что полковник, который с того вечера не мог выиграть ни одного гроша и постоянно терял деньги, винил в этом Менара. С досадной настойчивостью он осаждал его просьбами понтировать за него или по крайней мере сидеть рядом с ним во время игры, чтобы отогнать, по его словам, злого демона, подсовывавшего ему плохие карты. Всем известно, что игроки подвержены самым глупым суевериям.

Менару это в конце концов надоело, и он вынужден был серьезно объясниться с полковником и объявить ему, что скорее будет с ним драться, чем играть. Полковник был не из великих храбрецов, и дело на том и кончилось. Тем не менее Менар постоянно с крайним раздражением вспоминал о том вечере, когда связался в игре с этим глупцом. Молва об удивительном везении барона в игре, однако, распространилась повсеместно, причем, конечно, не обошлось и без обыкновенных сплетен, что будто бы он обязан этим своей связи с какими-то сверхъестественными силами. Но зато твердость Менара, с которой он, несмотря на свое везение, отказывался от игры, вызывала еще большее уважение у окружающих.

Прошло около года с тех пор, и как-то раз случилось, что Менар, потеряв в каком-то предприятии небольшой капитал, которым жил, оказался в крайней нужде. Он обратился с просьбой о помощи к одному из своих лучших друзей, который хотя ему и помог, но тем не менее не преминул заметить, что Менар страдает исключительно по своей собственной вине.

«Судьба, – так говорил приятель Менара, – указывает каждому из нас, на какой дороге мы должны искать свое счастье, и если мы не слушаем этих указаний и не понимаем их, то этому виной только наше к себе равнодушие. Тебе судьба ясно говорит, что если ты хочешь стать богатым и жить в довольстве, то должен играть, а между тем ты обрекаешь себя на вечную нужду, бедность и зависимость».

Совет на этот раз попал в цель. Менару невольно вспомнилось его необыкновенное везение в игре и дебют на этом поприще. Звон золота и восклицания банкометов явственно раздались в его ушах.

«Правда, правда! – говорил он себе. – Еще одна такая ночь – и мне не придется унижаться до просьб о помощи! Я верю в голос судьбы и хочу ему следовать».

В тот же вечер он отправился в игорный дом вместе с приятелем, посоветовавшим ему испробовать это средство и снабдившим его для начала суммой луидоров в двадцать. Если Менару везло, когда он играл для полковника, то теперь, казалось, везение его удвоилось. Точно какая-то невидимая рука подсовывала ему хорошие карты, несмотря на то что сам он ставил их, по-видимому, без разбора. Не он искал счастливого случая, а, наоборот, сам случай, казалось, устраивал игру в его пользу. В конце вечера круглая сумма в тысячу луидоров лежала в его кармане.