Джо Алекс - Ад во мне

Фиджер Джек снова заговорил, и в голосе его прозвучали искреннее уважение и понимание:

— Ничего удивительного, что ты его сегодня прикончил, приятель, и не надо оправданий! Может, это и преступление, но если бы меня кто-нибудь так подставил, я поступил бы, пожалуй, точно так же. Шею бы ему свернул!

И, подняв огромные ладони, сжал их в воздухе, а потом потряс невидимого врага и отбросил его с отвращением в сторону от себя.

— Спасибо! — вежливо поклонился Робертс и устало улыбнулся. — Мне кажется, что я попал еще в худшее положение, чем ожидал, — продолжал он, обращаясь к Алексу. — Могла ли мне даже в самом кошмарном сне именно так привидеться наша первая встреча с ним? Кнокс умер, убит в темноте, а одним из нескольких человек, которые могли бы совершить это преступление, окажусь именно я, хотя, поднимаясь на борт самолета, не имел ни малейшего понятия о том, что встречу его. Как я вообще мог знать об этом? И вот пожалуйста: могу быть приговорен за другое не совершенное мною преступление, хотя тогда кто-то другой украл, а сейчас кто-то другой убил, не я! Но боюсь, что пришел в этот мир только для того, чтобы отвечать за чужие преступления!

Алекс кивнул:

— Действительно. Что бы вы ни говорили, ситуация, по крайней мере сейчас, такова, что Ричард Кнокс мертв, убит вероломно, и пока вы — единственный среди присутствующих здесь, у кого есть явный мотив убийства. Этот мотив — месть.

Робертс открыл рот, но Алекс остановил его движением поднятой вверх руки. Он взял следующий билет.

— Самюэль Холлоу. Вы заказали билет месяц назад в Йоханнесбурге и летите в Лондон. Живете в Кейптауне. Правильно?

— Да, это я. И все остальное тоже сходится. Не понимаю только, чего вы еще ищете. Одного убийцы вам мало? Похоже, вы убеждены, что этот тип стал жертвой суда Линча и убит по крайней мере полдюжиной человек одновременно! После приземления все начнется сызнова. Ведь полиция в Найроби не удовольствуется вашим отчетом, а захочет сама всех опросить. Так зачем нам всю историю переживать дважды? Что касается меня, то не вижу смысла в таком развлечении.

Джо внимательно посмотрел на него, а затем перевел взгляд на остальных пассажиров.

— Позволяю себе такого рода развлечение, как вы это себе представляете, ибо убежден, что в момент посадки убийца будет уже известен, а это упростит многое… между прочим, также положение ваше и вашего подопечного. Вы ведь сами сказали, что вас очень беспокоит возможность длительной задержки в Найроби.

— Согласен! — Холлоу развел руками, как бы беря в свидетели всех присутствовавших, что продолжение дискуссии выше его сил. — Если вы еще не знаете, то я тренер этого парня и воспитал из него чемпиона мира или почти чемпиона, потому что он должен еще провести бой с другим претендентом, а затем выйдет на поединок за чемпионское звание. Чемпионом мира все еще остается негр Билли Таймс, а второй претендент, тоже негр, — Джонни Сайлз. Мы хотели провести бой у нас в Йоханнесбурге, где он мог бы собрать более ста тысяч зрителей вокруг ринга, установленного под открытым небом, но нам не удалось этого добиться, и мы вынуждены лететь в Европу. Проклятые правила, не позволяющие у нас белым драться с цветными, стоят Джеку больших денег. Но власти даже слушать ни о чем не пожелали. Такова наша единственная забота, кроме того, что дорога осложняется из-за идиотского убийства! Вам этого достаточно?

— Почти. Еще только один вопрос: не знакомы ли вы с Ричардом Кноксом или, может, встречались с ним при решении каких-либо финансовых вопросов?

— Я не видел его никогда в жизни до вчерашнего вечера.

— Спасибо, — Алекс кивнул и взял следующий билет. — Джек Брэйк? — Он удивленно поднял брови. — Кто из вас носит эту фамилию?

— Это он, — быстро сказал коротышка-тренер, опережая гиганта, готового ответить. — Это его настоящая фамилия, а Фиджер Джек — псевдоним, который я придумал ему, когда он начал выступать на ринге. Звучит гораздо лучше, правда?

— Гораздо лучше… Значит, Брэйк заказал билет в тот же день, что и Холлоу. Живете вы в Кейптауне? И никогда не видели Ричарда Кнокса?

Молодой гигант пожал плечами.

— Я вырос на маленькой ферме в Трансваале и приехал в Кейптаун драться, потому что всегда хотел стать боксером. А разные там камушки меня не интересуют… Этот Кнокс мог меня знать, если интересовался спортом, но я его не знал. Южная Африка — не какая-то там европейская страна, где все друг друга знают. Это большая страна.

— Значит, вы утверждаете, что никогда его не встречали перед полетом?

— Говорю ведь, что нет.

— Спасибо… — Алекс положил его билет в боковой карман пиджака и взял следующий. На его лице отразилось изумление.

— Агнесса… Кнокс! — произнес он громко. — Кто из женщин носит эту фамилию?

— Я, — прозвучал краткий ответ. Неподвижно сидевшая дама впервые с того момента, как он ее увидел, подняла руку и легким движением поправила короткие седые волосы.

— Одинаковые фамилии — это случайность или, извините, вы родственница убитого?

Джо немного приблизился к ней, шагнув по проходу между креслами. Она подняла на него глаза, и он внезапно почувствовал ничем не объяснимую робость. В ее взгляде сквозило что-то, чему он не мог найти определения, но очень остро почувствовал пронизывающий холод и отстраненность, настолько огромную, словно дама смотрела на окружающий мир сквозь глыбу прозрачного льда, которую ничто не смогло бы растопить.

— Вы меня спросили, не родственница ли я убитого… — произнесла она, отмеряя слова, будто песчинки в песчаных часах. — Я не состояла с ним в родстве, так как в наших жилах не текло ни капли крови от общих предков.

— А не видели ли вы его раньше?

— Да. Видела. Двадцать пять лет назад я была его женой.

Тишина, наступившая после ее слов, казалась еще более глубокой, чем та, что воцарилась после признания Робертса. Молчание снова прервал Фиджер Джек:

— Ты слышал, Самюэль? Вот так история, совсем как в кино!

Агнесса Кнокс слегка приподнялась и выпрямилась, глядя на боксера своими холодными, неподвижными глазами. Посмотрела пристально, спокойно и, не повышая голоса, сказала:

— Будьте добры, оставьте при себе замечания такого рода, касающиеся незнакомых вам лиц. Вы, видно, плохо воспитаны. Но не это главное, ваше воспитание меня не интересует. Гораздо важнее ваше неподобающее поведение по отношению к умершему, свидетельствующее не только о вашей неотесанности, но и о бессердечии.

Она замолчала, и рот ее «захлопнулся», как подумал Джо, хотя и сам не знал, почему такое определение пришло ему в голову. Она ждала, не спуская глаз с молодого боксера. Фиджер Джек открыл было рот, вновь закрыл его, проглотил слюну и, когда Алекс подумал уже, что молодой великан бросит ей какое-нибудь непарламентское выражение, пробормотал едва слышно: «Извините меня» — и отвернулся.