Росс Томас - Смерть в Сингапуре [сборник]

Мужчина повиновался, и Маас удовлетворенно кивнул.

— Вы помните, герр Падильо и герр Маккоркл, мой рассказ о некоем Шмидте? — продолжил Маас. — Разумеется, он был таким же Шмидтом, как я — Маас. Но он был моим братом, и я чувствую себя обязанным вернуть должок. Думаю, вы понимаете, капитан.

Он дважды выстрелил мужчине в спину. Симмс вскрикнул. Мужчина ткнулся лбом в стену, затем медленно осел на пол. Маас убрал «люгер» в карман и повернулся к нам.

— Вопрос чести, — объяснил он свои действия.

— Вы закончили? — спросил Падильо.

— Да.

— Тогда пошли. Вы первый, Маас.

Толстяк опустился на четвереньки и исчез в тоннеле.

— Теперь ты, Мак.

Я последовал за Маасом. Симмс и Бурчвуд ползли за мной. Линолеум на полу. Стойки из горбыля. Сорокаваттовые лампы через каждые двадцать футов. Я насчитал их девять. Иногда головой я задевал за деревянную обшивку. Земля сыпалась мне за шиворот.

— Мой брат строил на совесть, — донесся до меня голос Мааса.

— Будем надеяться, что он не забыл вывести его на поверхность, — пробормотал я.

По моим расчетам, тоннель тянулся на шестьдесят метров. Продвигаясь вслед за Маасом, я пытался прикинуть, сколько кубических ярдов земли пришлось перетаскать семье Шмидта в мешках, сшитых из простыней. Но скоро запутался в перемножении больших чисел.

Маас перестал ползти.

— Тоннель кончился.

Это радостное известие я передал Симмсу.

— Есть люк? — крикнул сзади Падильо.

— Пытаюсь сдвинуть его, — прохрипел Маас.

Он уже стоял. Я видел лишь коротенькие ножки, выступающие из-под плаща. Я прополз чуть дальше и всунул голову в более широкую каверну, в которой находился Маас. Его голова, шея, плечи упирались в круг ржавого железа. На его усилия люк никак не реагировал.

— Он не двигается, — выдохнул Маас.

— Давайте попробуем поменяться местами, — предложил я. — Я вышел ростом. И смогу надавить сильнее.

С трудом мы протиснулись друг мимо друга. Изо рта Мааса воняло, как из помойки. Я глянул вверх. Металлическая плита находилась в пяти футах от пола. Я как можно шире расставил ноги. Разогнулись они только наполовину. Уперся плечами, шеей, головой в люк, приложил к нему ладони. Начал медленно подниматься, нагружая мышцы ног и рук. В последнее время я не баловал их физическими упражнениями. Оставалось лишь надеяться, что они не забыли о своем предназначении.

Люк стоял мертво. Кровь застучала в висках. На лбу выступили капельки пота, начали собираться в ручейки и скатываться по лицу. Я перестал давить на люк, согнулся, чтобы немного передохнуть. Затем занял прежнюю позицию и удвоил усилия. Что-то подалось, к счастью, не моя шея. Пот уже заливал глаза. Но люк сдвинулся с места. Самое трудное осталось позади. Ноги начали выпрямляться, люк все быстрее шел вверх. Раздался легкий хлопок, и меня окатило волной холодного воздуха. Уже руками я подтолкнул металлический люк, и он отлетел в сторону. Я поднял голову. Но звезд не увидел.

Из тоннеля я вылез в гущу податливых веток и жестких листочков. Выбравшись из туевой рощицы, в ста пятидесяти футах от себя различил стену, огибающую парк по одному из его трех углов. Отвратительную, приземистую стену. Рука коснулась моего плеча, и я подпрыгнул от неожиданности. То был Макс Фесс.

— Где остальные? — спросил он.

— Сейчас выберутся.

— Значит, тоннель существует.

— Да.

Появился Маас, вытирающий лицо и руки, стряхивающий грязь с плаща. За ним последовали Симмс, Бурчвуд и Падильо.

— Фургон там, — Макс указал направо.

Маас повернулся к Падильо.

— Я с вами прощаюсь, герр Падильо. Уверен, что люди, с которыми вы сотрудничаете, переправят вас и вашу команду в Бонн. Но, если возникнут какие-либо трудности… вы сможете найти меня по этому номеру, — он протянул Падильо листок бумаги. — Но я буду там только сегодня. Завтра я загляну в ваше кафе, и мы рассчитаемся.

— Наличными.

— Десять тысяч.

— Они будут вас ждать, — заверил Мааса мой компаньон.

Маас кивнул:

— Разумеется. Я в этом не сомневаюсь. Auf wiedersehen, — и он растворился в темноте и тумане.

Как и просил Падильо, Макс подогнал к парку автофургон «фольксваген». Через боковую дверцу мы забрались в грузовой отсек без единого окошка.

— Вы ничего не увидите по дороге, зато никто не увидит вас, — философски отметил Макс, прежде чем захлопнуть дверцу.

— Сколько нам ехать? — спросил Падильо.

— Пятнадцать минут.

Ехали мы семнадцать минут. Симмс и Бурчвуд сидели по одну сторону, положив головы на поднятые колени. Мы — напротив, докуривая последние восточногерманские сигареты.

Автофургон остановился, и мы услышали, как Макс вылезает из кабины. Он открыл дверь, я и Падильо спрыгнули на землю. Симмс и Бурчвуд молча последовали за нами. На рассвете лица их казались мертвенно-бледными, на щеках и подбородке Бурчвуда вылезла черная щетина.

Я огляделся. Макс привез нас в какой-то двор, с трех сторон огороженный высокой стеной из красного кирпича. Въехали мы через крепкие дубовые ворота. Двор был вымощен брусчаткой, а стена замыкалась четырехэтажным серым зданием с окнами в нишах. На первом этаже ниши забрали железными решетками.

Макс повел нас в коридор, перегороженный в десятке шагов стальной плитой, без петлей и ручки. Над плитой темнела круглая дыра, защищенная сетчатым экраном. Макс остановился перед плитой, мы выстроились ему в затылок. Постояли секунд пятнадцать, а затем плита бесшумно скользнула в стену. Я отметил про себя, что толщиной она в пару дюймов и изготовлена из цельного листа.

Мы прошли другим коридором, в конце которого нас ждала открытая дверь кабины лифта, рассчитанного аккурат на пять человек. Едва мы оказались в кабине, дверь закрылась. Кнопок с указанием этажа я не обнаружил, так что едва ли з то мог выйти там, где пожелала бы его левая нога. Кабина быстро пошла вверх, как я понял, на последний этаж. После остановки дверь бесшумно раскрылась, выпустив нас в приемную, выкрашенную в нежно-зеленый цвет. Стены украшали виды Берлина, выполненные как кистью, так и пером. Две софы и три кресла приглашали сесть. На кофейном столике стояла пепельница из литого стекла. Ноги утопали в густом ковре. По обстановке чувствовалось, что наш хозяин не стеснен в средствах.

Напротив лифта была еще одна дверь. Макс встал перед ней, и она, как и стальная плита внизу, мягко скользнула в стену. И здесь над дверью имелась круглая дыра с проволочным экраном. Я догадался, что экран предназначен для защиты объектива телекамеры. Мы переступили порог, миновали холл и свернули налево, в вытянутый овальный зал с горящим камином в дальнем конце. У камина, спиной к нему, стоял мужчина. С чашкой и блюдцем в руках. Пахло кофе, а на комоде, слева от мужчины, булькала электрическая кофеварка в окружении блюдец, тарелок, чашек.