Агата Кристи - Исчезновение мистера Дэвингейма

Однажды мы с Пуаро пригласили на чашку чая нашего старого приятеля, инспектора Джэппа из Скотланд Ярда, и сидели, ожидая его прихода. Пуаро самолично и очень аккуратно расставил на столе чашки и блюдца — наша хозяйка имела обыкновение делать это крайне небрежно. Мой друг даже подышал на блестящий металлический чайник и протер его своим шелковым носовым платком. Чайник уже вскипел, рядом стоял в небольшой эмалированной кастрюле густой сладкий шоколад. Этот напиток Пуаро любил больше, чем чай, который он презрительно называл «ваша английская отрава».

У входной двери послышался резкий стук, и через минуту в комнату быстрым шагом вошел Джэпп.

— Надеюсь, я не опоздал, — произнес он, здороваясь. — Сказать по правде, я немножко заболтался с Миллером. Он занимается делом Дэвингейма.

Я навострил уши: последние три дня газеты только и шумели, что о таинственном исчезновении мистера Дэвингейма, старшего компаньона фирмы «Дэвингейм и Салмон», известных банкиров и финансистов. В прошедшую субботу он вышел из своего дома, и с тех пор его никто больше не видел. Мне не терпелось услышать от Джэппа какие-нибудь интересные подробности.

— Мне думается, — заметил я, — что в наше время почти исключено, чтобы кто-либо вдруг взял да и «исчез».

Пуаро на одну восьмую дюйма передвинул тарелку с сандвичами и сказал язвительно:

— Надо быть более точным, друг мой. Что вы имеете в виду, когда говорите «исчез»? К какому виду исчезновений вы относите данный случай?

— Так, значит, исчезновения тоже классифицируются по видам и раскладываются по полочкам? — засмеялся я.

Джэпп тоже улыбнулся. Пуаро посмотрел на нас и нахмурился.

— Конечно! — подтвердил он. — Исчезновения делятся на три категории. Во-первых, исчезновение по собственному желанию; это — наиболее частое явление. Во-вторых, случаи симуляции «потери памяти» — встречаются редко, причем иногда выясняется, что тут нет притворства. В-третьих, убийства и более или менее удачное сокрытие трупа. Так вы говорите, Хастингс, что ни то, ни другое, ни третье в наше время невозможно?

— Да, так мне кажется. Человек может потерять память, но кто-то наверняка опознает его, особенно если это такой хорошо известный человек, как Дэвингейм. Труп тоже нельзя распылить в воздухе — рано или поздно его обнаружат спрятанным где-нибудь в укромном месте или, скажем, в сундуке. Точно так же, как в наш век радиотелеграфа совершивший растрату мелкий клерк или скрывшийся от суда должник обязательно будут найдены и задержаны. Их могут обнаружить даже за границей. Морские порты и железнодорожные станции находятся под надзором. А уж если преступник скрывается в собственной стране, то здесь и говорить не о чем; его наружность и особые приметы с быстротой молнии станут известны каждому, кто читает газеты. Вот и получается, что он бессилен против цивилизации.

— Друг мой, — сказал Пуаро, — я вижу, что вы во власти некоего заблуждения. Вы не учитываете, что человек, решившийся отделаться от кого-либо — либо от себя самого, если выражаться фигурально, — должен действовать как исключительно точный механизм, иначе говоря, строго методически. Ему надо вложить в это дело весь свой ум, талант, тщательно взвесить каждую мелочь. И тогда я не вижу, почему бы он не смог успешно ускользнуть от полиции?

— Но уж никак не от вас, мосье Пуаро. Вы именно это хотели сказать? — добродушно улыбнулся Джэпп, подмигнув мне.

Пуаро был польщен, но ему не хотелось, чтоб его сочли человеком нескромным.

— И от меня тоже! А почему бы и нет? Правда, я подхожу к таким делам, руководствуясь данными науки, можно сказать, действуя с математической точностью. А это, к сожалению, редко можно наблюдать у нового поколения детективов.

Лицо Джэппа расплылось в еще более широкой улыбке.

— Не знаю, — сказал он. — Вот Миллер, тот самый, который занимается делом Дэвингейма, — очень ловкий малый. Можно быть вполне уверенным, что он ничего не упустит: ни отпечатка ноги, ни пепла от сигары, ни даже крошки хлеба. У него глаз, который все видит.

— Глаз, друг мой, — сказал Пуаро, — есть и у лондонского воробья. И все же я не стал бы поручать этой маленькой серой птичке раскрыть тайну исчезновения мистера Дэвингейма.

— Но вы ведь не станете отрицать, что детали очень важны? Они так часто служат уликами.

— Не отрицаю. Все это полезно само по себе. Беда лишь в том, что детали часто привлекают к себе излишнее внимание. Обычно из множества деталей, ни о чем не говорящих, только одна или две — и притом с виду как будто незначительные — могут раскрыть все. Только на свою голову, на маленькие клеточки серого вещества мозга, — он постучал пальцем по лбу, — вот на что нужно полагаться. Чувства уводят в сторону. Истину нужно искать не в чем-нибудь внешнем, а внутри.

— Не хотите ли вы этим сказать, мосье Пуаро, что могли бы вести расследование какого-либо дела, не сходя со своего домашнего кресла?

— Именно это и хочу сказать. Но при условии, что в моем распоряжении будут все факты.

Джэпп хлопнул себя по колену.

— Пусть меня повесят, но я ловлю вас на слове. Держу пари на пять фунтов, что до конца недели вы не сумеете ничего выяснить или даже подсказать мне, как найти мистера Дэвингейма, живого или мертвого.

Пуаро задумался.

— Хорошо, мой друг, согласен. Принимаю ваш вызов. Пари — это страсть всех англичан. А теперь давайте факты.

— В прошлую субботу, как обычно, мистер Дэвингейм в 12 часов 40 минут сел в поезд на станции Виктория и поехал в Чингсайд, в свой прекрасный загородный дом. После второго завтрака он гулял по саду, отдавал распоряжения садовникам. Все заявляют, что его поведение было абсолютно нормальным и обычным. После чая он заглянул ненадолго в комнату к жене, сказал, что собирается пойти в деревню отправить кое-какие письма. Он добавил, что ждет некоего мистера Лоуэна для деловой беседы; если мистер Лоуэн приедет до его возвращения, пусть его проведут в кабинет и попросят немного подождать. Затем мистер Дэвингейм вышел через парадную дверь, медленно прошел по дорожке, вышел за ворота, и с тех пор его уже больше никто не видел. Он бесследно исчез.

— Так, так, интересно! Довольно увлекательная загадка, — тихо сказал Пуаро. — Продолжайте, дорогой друг.

— Через четверть часа после ухода мистера Дэвингейма какой-то высокий темноволосый человек с густыми черными усами позвонил у входной двери и сказал, что у него назначено деловое свидание с мистером Дэвингеймом. Он назвался Лоуэном, и его провели в кабинет. Прошло около часа. Мистер Дэвингейм не возвращался. Наконец мистер Лоуэн, не выдержав, позвонил слуге и объяснил вошедшей миссис Дэвингейм, что, к сожалению, больше ждать не может — ему надо возвратиться в город, и он боится опоздать на поезд. Миссис Дэвингейм извинилась. Отсутствие мужа показалось ей странным: она знала, что муж ждал этого посетителя. Мистер Лоуэн снова выразил сожаление и удалился.