Эллен Макклой - Макклой Э. Убийство по подсказке. Уэстлейк Д. «361». Макдональд Д. Д. «Я буду одевать ее в индиго»

Я кивнул, и он, приложившись к бокалу, продолжал:

— Конечно, есть еще и профсоюзы. Тогда там всем заправлял Лепке — всем, начиная от штрейкбрехеров и кончая торговыми ассоциациями и профсоюзными боссами. Но в сорок четвертом его прихлопнул Дэйви. Через четыре года после того, как меня посадили. Честно говоря, я всегда думал, что Лепке его переиграет. Он ведь задал Анастасии больше работы, чем ты себе можешь представить. Списки из пятнадцати, а то и двадцати имен за один раз. Но вскоре события приняли такой оборот, что он только и занимался тем, что подсовывал Анастасии списки людей, которых должна была убрать его группа. Видишь ли, профсоюзы — дело тонкое. Странно, но это единственная область нелегального бизнеса, где все опирается на закон: в них нет ничего незаконного, в отличие от азартных игр и проституции. Здесь нельзя действовать нахрапом. Единственная область, где надо выглядеть законопослушным гражданином и решать все проблемы без стрельбы и кулаков хотя бы потому, что ты там работаешь.

— Но какое отношение все это имеет ко мне?

Кэпп засмеялся, мотая головой.

— Будь я проклят, парень, эта твоя «Палата лордов» здорово бьет по мозгам, прямо чувствую, как она в кровь впитывается… Просто я хотел ввести тебя в курс дела. Как в тридцать третьем Сухой закон отменили, так все и начало разваливаться. Все бросились искать новые способы заработать и пошла грызня… борьба за территорию — кому что достанется. Этот Дэйви здорово осложнил всем жизнь. Да еще федеральное правительство с этим поганым налогом на прибыли. Тогда многие из нас сошли с круга — кто-то умер, кто-то загремел за решетку, а кое-кто вообще отошел от дел. И тут появились люди нового типа. Бизнесмены, понимаешь? Респектабельные. Никакой тебе пальбы, кровавых бань, разборок, вот чего они хотели. Просто обыкновенный бизнес — платишь деньги, никто тебя не трогает, все спокойно занимаются своими делами и никаких проблем. И все притихли. Об этом много писали в сороковых годах. И тут — раз! — несколько лет назад в Аппалачине собирается сходка. Я читал в газетах — все были потрясены. Как будто никто не догадывался, что Организация еще существует. Правда, теперь она называется Синдикатом, и публика решила, что все несерьезно, понимаешь? А тут какой-до тип, который владеет заводом по производству прохладительных напитков, вдруг собирает у себя дома шестьдесят пять человек, и все словно с ума посходили.

— Этот Аппалачин совсем рядом с Бингхэмптоном, — сказал я. — Мне тогда было лет восемнадцать, и мы с ребятами ездили на машине посмотреть на дом Барбары. Кажется, там все и было?

Кэпп снова рассмеялся.

— Теперь ты меня понял? Господи боже мой, зеваки! Люди больше не верят в это. Было время — да хотя бы в тех же тридцатых — когда народ держался от таких мест подальше, потому что боялся, что дело может кончиться стрельбой. А теперь столько лет все тихо и пристойно, что уже даже дети ездят поглазеть на этот дом. — Он грустно покачал головой. — Просто не верится. Да, а ведь было время, когда стоило кому-нибудь только шепнуть, что в городе появились, скажем, ребята Дженны, как мирные граждане запирались на все замки и заползали под кровати. А когда в пятьдесят седьмом шлепнули Анастасию, тоже никто не поверил. В «Дэйли ньюс» была фотография, где он лежит на полу парикмахерской с пятью дырками в груди, но стоило произнести слово «гангстер», и все вспоминали только тридцатые.

— Ко мне это не относится. Они убили моего… отца.

— Да это обыкновенный наемный убийца. Ты никогда его не найдешь.

— Ошибаетесь, уже нашел. Он был одним из тех двоих в «крайслере».

— Тот, в кого ты попал, или водитель?

— Тот, в которого я попал.

Он захохотал, откинувшись на спинку стула.

— Молодчина. Клянусь богом, в тебе много от Эдди Кэппа.

— Да. Мы остановились на пятьдесят седьмом году.

— Подожди. — Кэпп заказал еще виски и, сделав солидный глоток, сказал: — За последние несколько лет вернулся кое-кто из старой гвардии. Одних выпустили, другие приехали из-за границы и так далее. А эти скользкие типы из новых им и говорят: «Знаешь, папаша, мы ведь теперь обходимся без пистолетов. Нам хватает телефонов. Почему бы тебе не заняться чем-нибудь более подходящим, например, написанием мемуаров для комиксов?» И они ничего не могут поделать. В свое время они сами создали эту организацию, а теперь их посылают куда подальше. Они пытаются что-то предпринять, и тут же появляются адвокаты и продажные фараоны. Сейчас уже никто не бросает гранат в окно гостиной, есть куча законных способов приструнить кого надо. Типичные бизнесмены, понимаешь? Иногда, конечно, появляются люди типа Альберта Анастасии, но он не захотел перестраиваться, и его тут же пришили. Или как вышло с твоим отцом. Но сейчас такое редко случается. «Хорошая пресса» — кажется, сейчас это так называется? Хорошая пресса, хорошие связи с общественностью — короче говоря, все тихо и пристойно.

— Мы все еще не добрались до меня.

— А ты, парень, мой самый настоящий туз в рукаве. Я ведь уже говорил — семья. Мы соберем вокруг себя всех стариков, которые сейчас болтаются не у дел и которых такое положение не устраивает. Но они ничего не могут. Среди них нет никого, кто бы мог стать боссом, вот что их останавливает. Они встречались, переписывались, обсуждали и в конце концов выбрали человека, который способен принять на себя всю ответственность. Меня.

Кэпп залпом допил виски и криво усмехнулся.

— Да, я вошел во вкус… Так вот, я не хотел этим заниматься, а собирался уехать во Флориду вместе с Дот. Или без нее, черт бы ее побрал. Но ты — символ. В сороковом году я был готов сделать свой ход. Речь шла не просто о Нью-Йорке, я хотел заграбастать половину Восточного побережья от Бостона до Балтимора. Надо было заняться этим лет на, девять раньше, но я опоздал. Зато теперь у меня есть все. У меня есть поддержка. Черт, да в то время я сам был представителем нового поколения. И в этот момент меня сцапало это проклятое федеральное правительство! Уклонение от уплаты налогов, видите ли! И я сказал кое-кому из ребят: «Когда я выйду, весь пирог — мой». А они мне говорят: «Эдди, двадцать пять лет — это чертовски долго. Когда ты выйдешь, тебе будет шестьдесят четыре». А я ответил: «Они еще вспомнят Эдди Кэппа. И вы тоже вспомните». Они мне: «Конечно, Эдди, кто спорит, но ведь ты будешь стариком. Кто за тобой пойдет?». А я сказал: «Эдит Келли родила мне сына. Когда я выйду, он уже подрастет и встанет на мою сторону». Так и сказал. — Он небрежно кивнул, глядя на дно бокала.

Я махнул официанту, и тот забрал пустой бокал.

Кэпп посмотрел ему вслед и тихо произнес:

— Как, по-твоему, на них это подействует? Семья. Символ, черт возьми, вот кто ты для них, мой мальчик. Символ. Эдди Кэпп внес струю свежей крови. Эдди Кэпп и его сын. Вот почему я им нужен. У них будет символ, который свяжет их вместе.