Этель Уайт - Колесо крутится. Кто-то должен поберечься

– Ох, где же вы были?! – воскликнула Элен.

– В стране грез, – последовал невинный ответ.

Пристальный взгляд старухи словно бросал Элен вызов: мол, попробуй-ка мне не поверить. Сообразив, что спорить со старухой бессмысленно, Элен села в кресло.

– Сестра ушла? – спросила леди Уоррен.

– Завтра уйдет, – сообщила Элен.

– Шустрая какая! Ничего, я от них быстро избавляюсь. Ненавижу этих сиделок. Вечно норовят меня умыть. Не двигайся. Я хочу тебя видеть.

Элен невольно подумала о спрятанном револьвере; неистребимая тяга к знаниям вынудила ее затронуть эту тему.

– Миссис Оутс говорит, вы раньше хорошо стреляли, – заметила она.

Леди Уоррен бросила на нее быстрый взгляд.

– Да, я охотилась на дичь. А ты умеешь стрелять?

– Нет. Мне кажется, это жестоко.

– Тем не менее ты ешь мясо. Если бы всем приходилось добывать себе мясо, девять человек из десяти уже через неделю стали бы вегетарианцами. А я хорошо знала свое дело. Я не ранила. Я убивала.

– Но вы отнимали жизнь!

– Да, я отнимала жизнь. Ладно хоть никому ее не подарила. Вон из моей комнаты.

Элен вздрогнула, а потом посмотрела туда, куда леди Уоррен показывала пальцем. В комнату вошла сестра Баркер. Не говоря ни слова, она прошагала в гардеробную комнату, где лежали ее вещи, и закрыла за собой дверь.

Элен напрягла слух и услышала, как сиделка ходит по комнате, выдвигая и задвигая ящики. Очевидно, она решила выполнить свою угрозу и теперь собирала чемодан.

Сидя в душной комнате, Элен томилась мрачными подозрениями. Давным-давно в этом доме погибли две девушки. Истинная причина этих трагедий никому не известна. Правда сгинула среди домыслов и туманных формулировок коронерского вердикта.

«Какая она странная, – подумала Элен, тревожно глядя на старуху. – Вдруг это она убила их, а муж все узнал? Тогда она застрелила и его, чтобы не проболтался».

Спустя некоторое время девушка обратила внимание на воцарившуюся в гардеробной тишину. Она с надеждой вспомнила, что там тоже есть диван. Возможно, сестра Баркер решила отложить свой отъезд до утра и легла спать.

Присутствие сиделки вселяло в Элен уверенность. Вспоминая события минувшего дня, девушка пришла к выводу, что ее нынешнее положение – результат ее глупых и безрассудных поступков. Старшая сестра дома престарелых самолично выбрала сиделку для ухода за сложной больной, с которой сама Элен не могла справиться.

Девушке стало невыносимо стыдно.

«Если она не спит, войду и скажу, что вела себя отвратительно, – решила она. – Пусть вытирает об меня ноги, если захочет».

Бесшумно пройдя по ковру, она осторожно открыла дверь в гардеробную – та оказалась не заперта – и вскрикнула от испуга.

Сестры Баркер в комнате не было.

Элен испуганно оглядела комнату. По царившему там беспорядку было ясно, что сиделка собиралась впопыхах: ящики остались выдвинутыми, а чемодан и зонтик лежали на столе.

«Она еще не ушла», – подумала Элен, но в следующее мгновение поняла, что обманулась. Конечно, сестра Баркер рассчитывает, что тяжелый багаж ей перешлют. А от зонтика в ветреную погоду нет никакого проку.

Элен с замиранием сердца открыла шкаф. Верхней одежды на крючке не было. Девушка второпях обыскала комод: все ящики пустовали. От сестры Баркер остался только пепел и окурки.

Ее отступление было задумано и спланировано. Сиделка с преднамеренной жестокостью бросила Элен одну, выйдя на лестницу через комнату профессора.

У Элен возникло ощущение, что ей нанесли последний сокрушительный удар. На протяжении всего вечера события медленно, но верно двигались к неминуемой кульминации. Если конечной целью преступника было полностью изолировать девушку, то она сама сыграла на руку судьбе – тем, что спровоцировала сестру Баркер на месть.

Даже если так, Элен не покидало чувство, что ее движениями кто-то управляет, словно она – марионетка во власти невидимого кукловода.

«Я совсем одна», – с ужасом подумала девушка.

И не важно, что в доме были другие люди – думать и быстро перемещаться могла только она. Остальные оказались закованы в кандалы плоти.

Элен открыла смежную дверь и вошла в комнату профессора.

Но и там она не нашла утешения, наоборот, лишь острее почувствовала одиночество. Профессор все еще сидел неподвижно, словно высеченный из камня, и больше напоминал покойника, нежели живого человека.

Элен хотела выйти, однако боялась возвращаться в Синюю комнату. Старухе недоставало человечности, по которой так истосковалась девушка. Теперь она готова была выслушать самую едкую и злобную брань сестры Баркер – лишь бы ее вернуть.

Желание услышать чей-то голос было столь непреодолимо, что Элен вышла в коридор и начала бешено стучать в дверь комнаты мисс Уоррен.

– Мисс Уоррен! – закричала она. – Помогите!

Но ее крики остались без ответа. С тем же успехом можно было стучаться в заколоченный гроб. Только ветер свистел в трубах: девушке показалось, что над ее головой стая ведьм летела к луне, блещущей за рваными облаками подобно запущенному в космос серебряному ядру.

– Какая жестокая, – отворачиваясь, прошептала Элен.

Но мисс Уоррен чрезвычайно крепко спала и не слышала ее плача. Общение с другими людьми всегда вызывало у нее чувство душевной обнаженности; вот и сейчас ей казалось, что ее нервы оголены до предела.

У мисс Уоррен была природная склонность к уединению. Но сегодня ей пришлось покинуть свою скорлупу и несколько часов просидеть с неприятной старухой в давящей атмосфере.

Гроза тоже заставила ее поволноваться. Поэтому происшествие с дверной ручкой, в результате которого она оказалась в заточении, мисс Уоррен восприняла как дар свыше. Она не попыталась выбраться, а, наоборот, задвинула засов и полностью отрезала себя от внешнего мира.

Вставив вату в уши и накрывшись одеялом с головой, чтобы не слышать вой ветра, мисс Уоррен быстро погрузилась в безмятежный сон.

Хотя ноги у Элен подгибались от страха и усталости, она сознавала, что ни за что нельзя поддаваться панике. У нее по-прежнему есть связь с цивилизацией, не все провода еще оборваны. Однако, спустившись к телефону, она поняла, сколь безнадежно запуталась в силках страха: звать кого-то на помощь бесполезно, потому что она побоится отодвинуть засовы.

Руководствуясь соображениями всеобщей безопасности и стараясь учесть все возможные варианты развития событий, профессор распорядился никому не открывать дверь. И правильно сделал: его приказ был продиктован трезвым рассудком.

Сестра Баркер предупреждала ее, чем чревато любое ослушание, и Элен на горьком опыте уяснила, что сиделка (по крайней мере, в случае с леди Уоррен) была права.