Рекс Стаут - Ниро Вульф и умолкнувший оратор (сборник)

– В таком случае не прерывайте. Само собой разумеется, что все, сообщаемое мной, полностью соответствует действительности и может быть доказано без всякого труда, иначе я не стал бы ничего говорить. В тот вечер, когда все разошлись, мистер Гудвин доставил сюда в кабинет мисс Гантер, и в течение нескольких минут она оставалась одна. Я никогда не прощу себе, что не вспомнил об этом раньше и не обыскал кабинет. Но все было именно так… А теперь послушаем запись, сделанную мистером Буном в последний день его жизни у себя в кабинете в Вашингтоне. Прошу не прерывать прослушивания. Арчи, включай.

Я включил аппарат. Сначала послышались шорохи, а через несколько секунд раздался голос умолкнувшего оратора Ченни Буна.

«Мисс Гантер, эта запись предназначается только для нас с вами, и ни для кого больше. Напечатайте ее в двух экземплярах. Первый передайте мне, второй храните у себя в папке с секретными бумагами.

В специально снятом номере гостиницы я только что беседовал с Генри Уордером – вице-президентом и казначеем фирмы „О’Нил и Уордер“. Это он пытался связаться со мной через вас, отказавшись при этом назвать свою фамилию. В конце концов он все же застал меня дома, и мы договорились встретиться с ним сегодня, двадцать шестого марта. Он сообщил мне следующее…»

– Довольно! – взвизгнул Уордер и, вскочив, бросился к диктофону.

Я предвидел возможность подобной вспышки, поэтому заблаговременно поставил диктофон поближе к себе и теперь решительно преградил Уордеру путь.

– Все в порядке. Успокойтесь и садитесь. – Из кармана пиджака я достал пистолет и на виду у всех переложил его в другой карман.

– Я же разговаривал с ним конфиденциально! – крикнул Уордер дрожащим голосом. – Бун обещал мне…

– Перестаньте! – вмешался Кремер. – Вы не обыскивали их? – спросил он у Вульфа.

– Ну зачем же? Они не гангстеры, убивающие из пистолетов! – огрызнулся Вульф. – Они бизнесмены, орудующие отрезками водопроводных труб… Во всяком случае, один из них.

Не обращая внимания на слова Вульфа, Кремер быстро, но тщательно обыскал всех троих. Ничего не обнаружив, он подошел к диктофону, положил на него руку и буркнул:

– Продолжайте, Гудвин.

Я не специалист по обращению с такими аппаратами и, опасаясь повредить драгоценный валик, поставил его с начала. Через минуту мы вернулись к тому месту рассказа Буна, где нас прервал Уордер:

«…Он сообщил мне следующее: ему, Уордеру, несколько месяцев назад стало известно, что президент его фирмы Дон О’Нил получает от одного из работников Бюро регулирования цен конфиденциальную информацию, выплачивая ему соответствующее вознаграждение. Уордер обнаружил это не случайно и не в результате какого-то секретного расследования. О’Нил сам рассказал ему об этом и даже похвалялся на сей счет. Уордер же как казначей обеспечивал его необходимыми суммами, снимая деньги со специального счета в банке. Уордер заявляет, что он был вынужден идти на это, несмотря на свои протесты.

Повторяю, я излагаю здесь лишь рассказ Уордера, но склонен верить ему, так как он пришел ко мне сам. Конечно, нужно будет проверить в полиции, есть ли там какие-нибудь данные на этот счет, касающиеся О’Нила и особенно Уордера, однако в полиции не следует упоминать, что Уордер сделал мне настоящее заявление. Я обещал ему это в качестве условия, при котором он согласился сообщить эти сведения, и я бы не хотел, чтобы мое обещание было нарушено. Подробно я переговорю с вами завтра, а пока, на всякий случай, делаю эту запись на валике диктофона…»

Кремер не то фыркнул, не то чихнул, и три пары глаз с укоризной уставились на него. Я же не испытал особого раздражения, так как уже слышал все это раньше, и теперь меня интересовали только слушатели.

«…По словам Уордера, платежи начались в сентябре прошлого года, и к настоящему времени общая сумма их составляет шестнадцать тысяч пятьсот долларов. Как объяснил Уордер, ко мне он пришел потому, что, придерживаясь в жизни определенных принципов, категорически осуждает взяточничество, особенно когда в роли взяточников выступают государственные служащие. Уордер якобы не мог занять твердую позицию в отношении О’Нила, поскольку О’Нилу принадлежит свыше шестидесяти процентов акций фирмы, а ему, Уордеру, менее десяти и, таким образом, О’Нил может в любую минуту вышвырнуть его. Проверить это утверждение не так уж сложно.

Беседуя со мной, Уордер очень нервничал и выглядел испуганным. У меня сложилось впечатление, что рассказ Уордера соответствует действительности и что его приход вызван угрызениями совести, хотя не исключено, что подлинная причина кроется в его желании скомпрометировать О’Нила из каких-то пока неизвестных нам соображений. Правда, Уордер клялся, что он просто хочет ознакомить меня с этими фактами и тем самым дать мне возможность отделаться от подчиненного-взяточника. В какой-то мере это подтверждается требованием Уордера дать ему обещание, что против О’Нила не будет возбуждено уголовное дело.

Вы удивитесь, как удивился и я, узнав, что человеком, купленным О’Нилом, оказался Кэйтс, Элджер Кэйтс. Вам известно мое мнение о нем, и, как я думаю, вы согласны с ним. Уордер утверждает, что ему якобы неизвестно, какую информацию Кэйтс продавал О’Нилу, но это, в конце концов, не столь важно. Важно, что Кэйтс мог продать ее О’Нилу, а тот передавал банде гангстеров, именующей себя Национальной ассоциацией промышленников. Надеюсь, вы понимаете, какое отвращение вызывает у меня все это. За какие-то злосчастные шестнадцать тысяч!.. Меня не интересует, для чего понадобились Кэйтсу деньги… Правильнее всего было бы обратиться в полицию – пусть бы схватила Кэйтса и О’Нила, но мое обещание Уордеру… Я подумаю, а завтра посоветуемся с вами.

Если бы мне пришлось встретиться с Кэйтсом, боюсь, я не смог бы себя сдержать и набросился бы на него с кулаками.

И все же важен сейчас не сам Кэйтс, а то, о чем эта история свидетельствует. Теперь я не допущу прежней ошибки – полностью доверять кому бы то ни было, за исключением, конечно, вас и Декстера. В дополнение к уже имеющейся мы должны создать какую-то особую систему предупреждения утечки секретных сведений. Подумайте над своими предложениями – завтра обсудим вместе с вами и Декстером. Я лично считаю, что руководство мероприятиями, которые мы разработаем, вам придется взять на себя, отложив все остальные дела. Мне будет трудно без вашей постоянной помощи, но иного выхода нет. Подумайте над этим. Завтра утром мне предстоит выступать на заседании комиссии сената. Я возьму эту запись с собой в Нью-Йорк и передам вам. Пока я буду занят в Вашингтоне, вы прослушаете ее, поразмыслите, а во второй половине дня мы займемся обсуждением…»