Батья Гур - Убийство в кибуце

— Случайно. Так же, как и вы, — наконец произнес Джоджо. — Она не знала всех подробностей, и мне удалось убедить ее в том, что я был прав, поэтому она лишь сердилась — ведь это противоречило ее принципам.

— Когда вы говорили с ней об этом? — спросил Михаэль.

— После того как появилась эта статья. Не я начал разговор, я даже не видел этой статьи. Мы должны были вместе ехать на этот семинар, но я не поехал, потому что… — чувствовалось, что ему не удается унять дрожь в теле.

— Почему вы не поехали?

— Потому что в этот день мне нужно было сдать анализы в больнице Барзилай. Это касается моих глаз, — с трудом выдавил из себя Джоджо. — Они предполагали, что за глазным яблоком у меня опухоль, если уж вам так хочется знать, — вдруг выпалил он. — Но опасения оказались напрасными. — Михаэль решил не прерывать Джоджо. Тот, казалось, подбирал слова, а потом неуверенно произнес: — Я не знаю, что вам наговорил Ронни, но это не то, что вы думаете.

Михаэль продолжал молчать. Этому молчанию его учил Шорер, сказав: «Ты должен уметь молчать. Причем умело молчать. Молчать можно по-разному, но ты должен сам чувствовать, как тебе лучше молчать в каждом конкретном случае».

— После того как появилась эта статья, — продолжал Джоджо, — мы сидели с ней в ее кабинете и разбирались со счетами. К тому времени я уже видел статью, но не хотел затевать с ней разговор об этом. Я лишь сказал что-то про семинар, и она ответила, что давно ждала, когда я приду и поговорю с ней. Ведь эта фраза в статье адресовалась именно мне. У вас нет воды?

Михаэль заколебался. Ему не хотелось нарушать ритм этого разговора, а за водой нужно идти в другую комнату. Но с другой стороны, он чувствовал, что горло Джоджо пересохло, он уже давно облизывал сухим языком губы.

— Подождите, — сказал Михаэль, — сейчас я вам принесу воды.

— Детали этого разговора не представляют интереса…

— Я сам решу, представляют они интерес или нет.

— В итоге я понял, что она говорила с Ронни и он рассказал ей о конкурентах-швейцарцах. О них мы уже знали, ведь Ронни докладывал об этом на общем собрании примерно полтора года назад. — Джоджо снова просительно посмотрел на Михаэля и облизал губы. Михаэль молчал. — Короче, она быстро сложила все в одну картинку и пришла к выводу, что я узнал формулу крема и продал ее швейцарцам, чтобы кибуц смог пережить обесценивание акций банка.

— Значит, ей не приходило в голову, что вы можете извлечь из этого личную выгоду? — удивленно спросил Михаэль.

— Какую личную выгоду? — переспросил Джоджо. Он негодующе махнул рукой: — О чем вы? Какие деньги?

— Я не знаю. Мне сказали, что членам кибуца теперь разрешили иметь собственные счета в банках.

— Но у меня нет такого счета, — сердито возразил Джоджо, — как нет наследства, подарков, денежных компенсаций из Германии — и Оснат знала об этом.

— О какой сумме тогда шла речь?

— Почти о полутора миллионах долларов, — прошептал Джоджо, — но у меня выбора не было. Если бы я на это не решился, все бы сразу рухнуло, а так мы даже остались с прибылью, несмотря на обесценивание акций банка, из-за которого другие кибуцы остались без штанов.

— Значит, она даже не упоминала о вашем личном счете?

— Не упоминала. Ведь она знала, что у меня его нет.

— Часто люди думают, что они знают других людей, а на поверку оказывается совершенно обратное. — Теперь молчал Джоджо. — А что было потом? — спросил Михаэль.

— Когда — потом?

— Ну, когда она рассказала вам, что все знает.

— У нас состоялся долгий разговор, — с усилием произнес Джоджо, — который мне, естественно, не понравился.

— Когда это произошло?

— Несколько месяцев назад. Не помню точно — три или четыре.

— И как закончился ваш разговор? В каком духе? — Джоджо молчал. — Вам нечего сказать? — спросил Михаэль.

— Ну, теперь-то мне можно попить? — взмолился Джоджо.

Михаэль пошел в туалет и вернулся со стаканом воды. Теперь пауза была возможна и даже необходима.

— Итак, чем закончился этот разговор? — спросил Михаэль после того, как Джоджо поставил стакан на пол около кровати.

— Мы разошлись во мнениях.

— Другими словами?

— Она посчитала, что делать такие вещи, ни с кем не советуясь, — это преступление.

— И как она решила поступить? — Джоджо молчал. — Послушайте, дружище, — нетерпеливо произнес Михаэль, — в конце концов, мы все узнаем, а у вас, кроме всего прочего, имеется лицензия на использование паратиона. Сколько мне еще из вас все выдавливать — уже и так полночь.

— Она хотела вынести этот вопрос на общее собрание, — произнес казначей, вытирая рукой пот со лба.

В наступившей тишине Михаэль слышал, как за окном трещали цикады и квакали лягушки. Он впервые заметил, что один из углов — как раз над его кроватью — на потолке задернут паутиной.

— Итак? — Михаэль закурил очередную сигарету.

— Я не убивал ее! — сказал Джоджо. Михаэль молчал. — Даже если бы она вынесла этот вопрос на общее собрание, то что бы случилось?

— Не знаю, — ответил Михаэль, — вам это лучше известно.

— Да что могло случиться? Ну, покричали бы немного, немного поскандалили, но со мной бы ничего не случилось. Кибуц — это одна семья, и меня бы никто из нее не выгнал.

— Однако? — Джоджо молчал. — Что бы они сделали? Назначили бы другого казначея? — не унимался Михаэль.

— Да я только мечтаю об этом. Неужели вы думаете, что работать казначеем доставляет удовольствие?

— Я не знаю, — ответил Михаэль.

— Зато я знаю. Ни малейшего удовольствия. Если бы я вернулся в хлопководство, то зарабатывал бы значительно больше, — глухим голосом произнес Джоджо.

— А позор? — спросил Михаэль. — Это тоже серьезный фактор. Так почему же она не захотела вынести это на собрание?

— Она ждала, пока я с ней не соглашусь.

— Что? — удивленно спросил Михаэль. — Она ждала три или четыре месяца, пока вы не согласитесь?

— Да, — ответил Джоджо, впервые подняв глаза и посмотрев на полицейского. — Я просил ее, и она сказала, что будет ждать до тех пор, пока я сам не пойму, насколько это важно.

— Вам это трудно далось, — согласился Михаэль, и Джоджо вдруг расплакался, закрыв лицо руками. Руки тоже были веснушчатыми, заметил Михаэль, чье сердце вдруг стало холодным, как лед, и он снова стал прислушиваться к метроному в своей голове. — Кто еще в кибуце знал об этом?

— Никто, — ответил Джоджо, вытирая нос тыльной стороной ладони, как маленький ребенок.

— Даже Ронни? — спросил Михаэль.

— Нет, Ронни подозревал Дейва, он мне сам об этом говорил. Но я еще до того, как об этом узнала Оснат, сказал ему, что это не Дейв. Я не не хотел, чтобы…

В три часа ночи, дав жене какое-то туманное объяснение, Джоджо сел в «форд» рядом с Михаэлем. Ехали молча до самого пригорода Петах-Тиквы. Наконец Джоджо сказал: