Дик Фрэнсис - Отражение

В отличие от покладистого Рассвета, четырехлетний Панцирь отличался довольно скверным характером, и заставить его чисто взять препятствие было так же непросто, как малолетнего преступника — прилежно делать уроки.　

Я всегда считал, что хладнокровием и твердостью могу сдержать клокочущую в нем ярость, которая заставляет его бороться с жокеем, кусать других лошадей и пытаться сбросить седока у каждой изгороди. Уж не знаю, что нашло на него сегодня, только он стал совершенно неуправляем. Я был готов к любым вывертам, но когда он в третий раз попытался избавиться от меня у препятствия, не выдержал и с силой огрел его кнутом. «От тебя не ожидал», — прочел я обиженные мысли Панциря. Не сердись, малыш, я и сам не ожидал от себя такого.　

Потом мы слились воедино и в стремительном полете понеслись над землей, напрочь забыв о благоразумии. Один барьер, другой, третий… Не щадя живота, я выворачивался наизнанку ради Виктора Бриггса.　

Но этого, как видно, было мало. Панцирь пришел к финишу третьим из четырнадцати — не так уж плохо, учитывая его возможности. Отстал всего лишь на полтора корпуса. И все же — третий.　

А Виктору Бриггсу нужны победы. Не будет побед — станет искать поражений. Как прежде. Как три года назад, когда я и моя душа были молоды.　

Понуро побрел я к бару, где мне назначила встречу Мари Миллейс. Господи, как я устал.　

Мари сидела в кресле и беседовала с женщиной средних лет, в которой я с удивлением узнал леди Уайт.　

Я подойду попозже, — сказал я, собираясь уходить.　Нет-нет, — запротестовала леди Уайт, вставая, — Мари очень нужно поговорить с вами, я знаю. — Она улыбнулась, но настороженный страдальческий взгляд выдал состояние ее души, а в уголках рта резко обозначились морщинки неутихающей боли. — Мари I рассказала мне, как много вы для нее сделали.]　Ничего особенного, — покачал я головой. (　Мари думает иначе. '　

Женщины улыбнулись друг другу, расцеловались |　

на прощанье, и леди Уайт, слабо помахав мне рукой, вышла из бара. Я проводил ее взглядом. Хрупкая, сломленная женщина, не слишком успешно пытаю- | щаяся делать вид, будто никто в мире не знает о ее беде.　

Мы вместе учились в школе, — сказала Мари Миллейс. — А в выпускном классе жили в одной комнате в общежитии. Я ее очень люблю.　Вы, конечно, знаете о…,　О Дане ден Релган? Да, — кивнула Мари. — Хотите | выпить?　Спасибо. Лучше пойду принесу чего-нибудь вам.　

Я заказал ей джин с тоником, а себе — кока-колу　

и расположился в кресле, где только что сидела леди Уайт.　

Мне нравился этот бледно-зеленый бар с бам-　

буковой мебелью. Здесь редко бывало людно. Обычно, как и сейчас, посетителей почти не было. Отсюда было не слишком удобно следить за ходом соревнований — бар располагался высоко над трибунами, вдалеке от площадки для выводки и букмекеров, зато, в отличие от холодных трибун, здесь было тепло.　

Поэтому этот бар и стал излюбленным прибежищем полуинвалидов, просиживающих здесь дни напролет, и от бара к тотализатору, размахивая билетами, сновали их молодые легкие на ногу племянники и племянницы.　

Уэнди… Уэнди Уайт спросила, что я думаю об увлечении ее мужа, а я… я ничего не смогла ответить. Как я могла сказать правду? Сказала, что не сомневаюсь, что лорд Уайт вскоре и не вспомнит о Дане. — Она сделала паузу, но я промолчал, и Мари спросила:　Как вы думаете, это надолго?　Вынужден вас огорчить.　

Мари грустно помешивала соломинкой свой коктейль, пытаясь зацепить льдинку.　

Несколько дней назад лорд Уайт собрался на охоту. Уэнди всегда скучает на охоте и уже много лет не ездит с мужем., Джон взял с собой Дану. Когда все отправились в лес — охоту устраивал один из приятелей Джона, — они с Даной остались в доме и провели там всю ночь. Я, наверное, зря вам рассказываю. Кто-то из присутствующих не поленился сообщить об этом Уэнди. Но вы ведь не станете ни с кем делиться, правда?　Разумеется, нет.　Уэнди страшно переживает, — сказала Мари. — Она-то думала, с этой историей давно покончено.　Неужели? А я считал, что их роман только начался.　Уэнди говорит, что Джон давно влюблен без памяти, просто эта чертова девка на какое-то время исчезла с горизонта и не появлялась на скачках, вот Уэнди и решила, что они больше не встречаются. А теперь она явилась снова и выставляет свои отношения с лордом Уайтом на всеобщее обозрение, — Мари вздохнула, — Джон совершенно потерял власть над　

собой, он увлечен, как никогда, и горд своей | любовью. Мне так жаль Уэнди. Право, все это просто ужасно.　

Во взгляде Мари я прочел неподдельное сочув-. ствие. А ведь ее собственные беды по любым меркам были много серьезнее. ’　

Вы знакомы с Даной ден Релган?　Нет, никогда не видела. Джордж, должно быть, знал ее, по крайней мере, в лицо. Он знал всех на свете. Мы прошлым летом отдыхали в Сен-Тропе, так он как-то однажды пришел, говорит, только что видел Дану, — и смеется. Уж не знаю, почему это его так позабавило.　

Потягивая кока-колу, я, чтобы поддержать разговор, стал расспрашивать Мари о проведенном в Сен- Тропе отпуске: понравилось ли и часто ли они там бывали. Да, отвечала Мари, они прекрасно провели время. Нет, отдыхали там один-единственный раз. Правда, Джордж и на отдыхе не расставался с камерой, зато по вечерам они с Мари лежали в шезлонгах на балконе, любовались морем и чудесно загорели.　

Но я хотела поговорить с вами совсем не об этом. Спасибо вам за все, что вы для меня сделали… а как там с выставкой? Вы, помнится, сказали, что я могла бы получить за фотографии деньги… мне не хотелось бы затрагивать эту скользкую тему, но деньги… они мне, возможно, понадобятся.　

Деньги нужны всем, нечего стесняться, успокоил я ее. — Но неужели ваше имущество не было застраховано?　

Да-да, разумеется, Джордж оставил страховку на дом, и я получу по ней деньги — хотя, к сожалению, не полную стоимость. Но надолго мне их не хватит — сами понимаете, инфляция…　Скажите, Мари, — осторожно начал я, — а разве после Джорджа не осталось сбережений? Ну, например, на отдельном счете в банке?.. '　

Дружелюбие на ее лице сменилось подозрительностью.　

Что вы имеете в виду? Мне этот вопрос уже задавали — в полиции.　

Мари… вспомните о грабежах, о своем лице, о поджоге…　Не было у него никакого счета в банке! — изорвалась она и уже тише добавила: — Джордж не мог совершить ничего бесчестного. Я вам уже (оворила. Неужели вы мне не верите?　

Я промолчал, потом, вздохнув, спросил, знает ли она, к кому из друзей заезжал Джордж по пути из Донкастера?　

Конечно. Не к другу — просто к знакомому — пропустить стаканчик. Его зовут Ланс Киншип. Джордж позвонил мне утром из Донкастера — он всегда звонил по утрам, если накануне не ночевал,　и сказал, что задержится на полчаса, завернет к Лансу Киншипу — это по пути. Киншип хотел, чтобы Джордж сфотографировал его за работой, он какой- то киношник, режиссер, что ли, бог его знает. «Противный парень, этот Ланс Киншип, — сказал Джордж, — мелочный, эгоистичный, самовлюбленный, но если ему польстить, хорошо заплатит.» И больше яот Джорджа почти ничего не услышала.