Райнов Богомил - Человек из прошлого

Лицо его выглядит спокойно, хотя и несколько сосредоточенно. Сосредоточенность, я думаю, вызвана тем, что его взгляд постоянно нацелен на шпиндель токарного станка. Отпечаток профессии. В остальном лицо добродушное, есть даже что-то детское в его выражении, несмотря на седые волосы и вертикальные складки между бровями.

— Вы, Илиев, — говорю, продолжая разглядывать хозяина, — насколько я понимаю, мастер на авторемонтном заводе?

Человек кивает утвердительно.

— К тому же отличный мастер… Впрочем, это видно и по вышим заработкам…

Бросаю беглый взгляд на обстановку холла и снова обращаюсь к хозяину:

— Такие, как вы, обычно являются и образцовыми свидетелями… Лучшими нашими помощниками.

Илиев смущенно улыбается.

— Поэтому, — продолжаю я, — должен вам сказать, что очень рассчитываю на вас…

— Я с удовольствием… — отвечает Илиев с той же улыбкой. — Все, что знаю…

— Речь шла о Таневе, — подсказываю я ему.

— О Таневе я ничего не слышал…

— Совсем ничего?

— Совсем ничего.

— А какие еще связи имел Медаров? Знакомые, родственники…

— Сестра у него есть, — вспоминает Илиев, довольный тем, что все же может дать мне хоть какие-то сведения. — Она у него, наверно, одна из родных… Он, как из тюрьмы вышел, у нее поселился. Только пробыл там недолго. Не поладили они между собой… Не с ней, а с мужем ее, Сираковым…

— А в чем не поладили?

— Да я его как-то не расспрашивал об этом… Сам он говорил, что не смог ужиться с Сираковым… Потому и пришел ко мне искать квартиру… Слышал, что сын мой в армии и у меня — свободная комната. Потому и пришел…

— Гм… — произношу я, что может означать самое разное.

Поскольку реплика моя исчерпывается этим междометием, Илиев продолжает:

— Ну, это верно, что комната свободная, временно, конечно, хотя приходят к тебе люди, сами понимаете… Но уж раз попросил — я согласился…

— Не понимаю все же, почему вы должны были согласиться.

— Да нет, я не потому, что был должен… — И лиев неловко оправдывается. — Сам не знаю как… Вроде он — старый знакомый и узнал, что у меня есть комната… Сам не знаю, как получилось…

— А на что он, между прочим, жил?

— Откуда ж мне знать? Были денежки. Может, у сестры что-нибудь припрятал.

— Деньги действительно нашли у него в комнате, — соглашаюсь я. — Хотя и не бог весть сколько. Ну а что вы можете рассазать о "Комете"? Что это за товарищество?

— Это все жульничество, — объясняет Илиев, он опять доволен, что может помочь мне. — С виду ничего особенного — квартира с тремя комнатами для трех шефов и комнатой для бухгалтерии, вот и вся "Комета". Однако аферами крутила миллионными. Связана была с немцами. Гитлеровцы доставляли самолеты и запасные части к ним для нашей армии, но поставки шли через "Комету". Как бы через представительство. А все для того, чтобы хапнуть себе три процента. А три процента от поставок на миллиарды — представляете?.. Все это раскрылось во время процесса. Наверно, за это Медарова и посадили на столько лет.

— Верно, — говорю. — Хотя, если исходить из награбленных сумм, он должен был бы отсидеть в тюрьме несколько столетий. Но, учитывая, что жизнь коротка, осудили его всего лишь на тридцать лет, а потом уменьшили срок до двадцати… Интересно, как Танев отделался условным осуждением?

— А потому, что нигде не фигурировало его имя. Все документы подписывали Костов и Медаров. Так что Танев прошел как подставное лицо…

— Хотя вряд ли он был подставным лицом, — говорю, рассеянно глядя на собеседника.

Илиев с некоторым усилием разводит руками:

— Может, и был… А может, и не был… Кто знает… Я ведь был простым шофером: "Отнеси это!", "Отвези туда!". Так вот…

— Верно, — киваю. — Хотя шоферы иной раз и слышат кое-что. Едут себе и слушают.

— Эти знали, что говорить, а что нет… Хитрые были… Ну, конечно, слышал я разные вещи, но обо всем этом я рассказал следователю еще тогда… Протоколы есть…

— Та-а-ак, — протягиваю я, как бы про себя.*— Значит, два компаньона исчезли, а третьего просто нет. Чистая работа. А куда, скажите, делся в то время Костов?

— Костов? — спросил хозяин, словно он удивлен, что я интересуюсь такими давно забытыми людьми. — Как я могу знать, куда он делся? Медаров и Танев думали, что он сбежал в ночь на восьмое на немецком самолете.

— А почему один? Почему не со всей "Кометой”?

— Чтобы умыкнуть денежки, — улыбается Илиев. — Говорили, что он взял все.

Ответ вроде бы исчерпывающий, но я продолжаю любопытствовать.

— А для чего ему, интересно, мешок банкнот, которые печатал Филов, премьер-министр царского правительства?

Илиев собирается отвечать, но в этот момент одна из боковых дверей открывается, и в холл входит мальчик лет пятнадцати. На нем новое пальто, в руках футляр от скрипки. Мальчик вежливо здоровается.

— Папа, я на урок, — сообщает он, видя что у нас серьезный разговор, и уходит.

— Да… Так что я хотел сказать?.. — Илиев проводит рукой по волосам.

— Речь шла о банкнотах… — напоминаю я.

— Банкноты их не интересовали… Не настолько они верили Филову. Все обращали в золотые монеты. Поэтому во время следствия почти не обнаружили вкладов "Кометы" в банк. А Костов, говорят, украл целый ящик золота.

— Хорошие были компаньоны… 'Товарищество”…

— Да уж… — соглашается Илиев, и в голосе его сквозит легкое презрение. — Как собаки с кошками… Они только на людях были товарищами…

— Тогда как можно было доверять все золото Костову?

— Я не думаю, что они ему доверили. Они все трое эвакуировались на дачу Костова под Княжевом. У них там был, как видно, общий тайник для ценностей. В ночь на восьмое Костов поднялся тихонько, вынул ящик из тайника и уехал с Андреевым на аэродром.

— Кто это — Андреев?

— Шофер. Андреев был шофером у Костова. Вместе с Костовым исчез й Андреев.

— И он бежал в Германию?

— Наверное… — пожимает плечами Илиев.

— И вы этому верите?

— Откуда ж мне знать? — Хозяин смотрит на меня с недоумением. — Так тогда говорили.

— А вы бы сбежали? — спрашиваю.

— Я?.. А зачем мне бежать?

— А зачем бежать Андрееву? Он был таким же шофером, как вы. Имел, наверно, жену, ребенка. Зачем же все бросать и бежать в Германию?

— Не знаю… Тогда так говорили.

— Хорошо, пускай будет так. Вернемся к современности. Жаловался Медаров на что-либо? Боялся чего-нибудь?

— На сердце жаловался, на что еще… — отвечает Илиев, — Но хоть и плохо было с сердцем, а от мастики не отказывался. Двести граммов в день, а это вред какой… Даст сердце осечку — и конец… Так и вышло…

— Да, так и вышло… — соглашаюсь я. — Во всяком случае, в общих чертах. Хотя и не совсем так…

Закуриваю снова, потом смотрю в упор на хозяина и произношу несколько другим тоном: