Эллери Куин - Трагедия Икс. Смерть Дон Жуана. Е=убийство

Все снова выпили, и Лейн улыбнулся, желая оказаться очень далеко отсюда.

— Я искренне восхищаюсь теми, — не вставая, заговорил он своим мелодичным баритоном, — кто может легко произносить монологи. На сцене учишься самообладанию, но я так и не научился сохранять хладнокровие в подобных ситуациях. Полагаю, мне следует произнести проповедь. — Лейн поднялся. — Но так как я не священник, а актер, моя проповедь должна излагаться в драматических терминах. — Он повернулся к де Витту, молча сидящему рядом с ним. — Мистер де Витт, вы только что пережили один из самых мучительных для эмоционального человека опытов. Для вас протекли, верно, нескончаемые годы на скамье подсудимых. Ожидая вердикта, означающего жизнь или смерть — одно из самых изощренных наказаний, придуманных человеческим обществом. Перенеся его с достоинством, вы заслужили высочайшую похвалу. Я вспомнил о полуюмористическом-полутрагическом ответе французского публициста Сьейеса, [58] Сьейес, Эмманюэль-Жозеф, аббат (1748–1836) — участник французской революции, член Директории. когда его спросили, что он делал во время террора. «J'ai vecu, — просто сказал он. — Я оставался жив». Такой ответ мог дать только философ, обладающий силой духа. — Актер глубоко вздохнул и окинул компанию взглядом. — Нет большой добродетели, чем стойкость. Сама банальность этой мысли свидетельствует о ее правдивости. — Слушатели оставались неподвижными, но де Витт буквально застыл на месте — казалось, он чувствует, как поток слов входит в его тело и становится частью его самого, будучи целиком и полностью обращенным к нему одному. Друри Лейн вскинул голову. — Пожалуйста, будьте ко мне терпеливы — поскольку вы сами настояли на моей проповеди, — если я внесу печальную ноту в это веселое сборище неизбежной ссылкой на великого Шекспира. — Голос актера стал громче. — В одной из его недооцененных драм, «Короле Ричарде III», есть комментарий о лучшей стороне черной души, который кажется мне поразительным по своей глубине. — Он снова посмотрел на склоненную голову де Витта. — Ваш опыт в течение последних нескольких недель, мистер де Витт, к счастью, стер с вашего имени подозрение в убийстве. Тем не менее это не объясняет более великую тайну, ибо где-то в тумане скрывается убийца, который уже отправил две человеческих души в ад или, как я надеюсь, на небеса. Но многие ли из нас задумывались о его душе? Пускай это банально, но ведь и у убийц есть душа, причем, если верить нашим духовным наставникам, бессмертная. Слишком многие из нас думают об убийце как о бесчеловечном монстре, не помышляя о том, что в недрах любого человека таятся эмоции, которые в минуты эмоционального кризиса могут подтолкнуть к убийству.

Постепенно напряжение в атмосфере стало ощутимым почти физически.

— А теперь, — продолжал актер, — обратимся к трактовке Шекспиром одного из его самых интересных персонажей — уродливого, кровавого короля Ричарда, людоеда в человеческом облике. Однако вспомним его слова…

Внезапно Лейн изменил осанку, голос, выражение лица. Это произошло настолько неожиданно, что все уставились на него почти с испугом. Коварство, злоба, разочарование омрачили приятное лицо зловещими тенями. Изо рта у него вырывались сдавленные звуки:

— Сменить коня… Перевязать мне раны… Всевышний, сжалься!.. — Вопль истерзанной души сменился тихим отчаянием. — Тише… это сон. О совесть робкая, не мучь меня! Глухая полночь… Синие огни… Холодный пот… Я весь дрожу от страха… Кого боюсь? Себя? Здесь я один. Но Ричард Ричарда так крепко любит! Мне ль не любить его — ведь это я. Как! Здесь убийца! Нет!.. Да, я убийца. Пора бежать! Как? От себя? От мести? Кто ж будет мстить? Я? Самому себе? О нет! Скорей себя я ненавижу за злые ненавистные дела. Я изверг… нет, я лгу — не изверг я. Хвались, глупец! Не льсти себе, глупец! — Голос запнулся, но вскоре актер продолжил. Казалось, он впал в приступ трагического самоуничижения. — У совести есть сотни языков, у каждого из них есть сотни былей, и каждая твердит мне: «Ты злодей!» Да, я клятвопреступник — самый черный, да, я убийца — самый, самый страшный, и все мои ужасные грехи, столпившись пред судьею, вопиют: «Виновен, да, виновен!» Нет спасенья! Нет никого, кто бы любил меня! Умру — кто пожалеет обо мне? И как жалеть, когда я сам к себе не чувствую и тени сожаленья? [59] У. Шекспир. «Король Ричард III». Перевод Б. Лейтина.

Кто-то вздохнул.

За несколько минут до полуночи сопровождающая де Вита компания вошла в железнодорожный терминал Уихокена — серый, похожий на амбар зал ожидания с железными балками на потолке и галереей, тянувшейся вдоль стен над головами. В помещении было мало народу. В углу, возле одной из дверей на перрон за прилавком камеры хранения, дремал клерк; еще один человек зевал в газетном киоске; длинные скамейки пустовали.

Смеющаяся компания вошла в полном составе, за исключением Фредерика Лаймена, который еще в отеле принес извинения и отправился домой. Жанна де Витт и Лорд побежали к газетному киоску, улыбающийся Эмпериаль последовал за ними. Лорд купил большую коробку конфет и с театральным поклоном преподнес ее Жанне. Эмпериаль, не позволив превзойти себя в галантности, приобрел пачку журналов и, щелкнув каблуками, предложил ее девушке. Жанна, закутанная в меха, с румяным лицом и блестящими глазами, засмеялась и, взяв под руки обоих мужчин, подвела их к скамье, на которую они сели, весело болтая и поглощая конфеты.

Четыре остальных члена группы направились к кассе. Де Витт посмотрел на большие часы над газетным киоском — стрелки показывали четыре минуты первого.

— Ну, — весело сказал он, — наш поезд отходит в 0.13 — у нас есть еще несколько минут.

Они остановились у окошка. Лейн и Брукс шагнули назад, а Эйхерн схватил де Витта за руку:

— Позволь мне, Джон.

Но де Витт усмехнулся, освободил руку и сказал кассиру:

— Пожалуйста, шесть билетов в одну сторону до Уэст-Инглвуда.

— Нас семеро, Джон, — напомнил Эйхерн.

— Знаю, но у меня билетная книжка на пятьдесят поездок. — Его лицо омрачилось, когда кассир просунул через окошко шесть кусочков картона. Потом он улыбнулся и сухо произнес: — Полагаю, я должен вчинить штату иск на стоимость моей билетной книжки. У нее закончился срок, пока я был… — Он оборвал фразу и снова обратился к кассиру: — Пожалуйста, дайте мне новую книжку на пятьдесят поездок.

— Ваше имя, сэр?

— Джон де Витт, Уэст-Инглвуд.

— Да, мистер де Витт. — Кассир постарался не проявлять любопытства и начал хлопотать. Вскоре он просунул под решетку прямоугольную книжечку.