Эллери Куин - Застекленная деревня. Расследует Эллери Квин (рассказы)

— Не убивать, — повторил Ковальчик.

— Вы провели какое-то время в ее доме. Откуда я это знаю? Потому что мы с судьей встретили вас на дороге под дождем не более чем в миле с четвертью от деревни вчера днем без двадцати пяти минут три. Чтобы пройти чуть больше мили, вам не могли понадобиться три четверти часа. Человек проходит за час около трех миль, а мы видели собственными глазами, как быстро вы шли. Таким образом, вы не могли пробыть на дороге больше двадцати или двадцати пяти минут перед нашей встречей. Это означает, что вы покинули деревню в десять-пятнадцать минут третьего. Но было не позже чем без десяти два, когда, по словам жительницы деревни, вы подходили к дому старой леди. Значит, примерно между без десяти два и четвертью третьего вы находились в ее доме. Если так, то вы были там в два тринадцать, когда ее убили. Понятно?

Заключенный покачивался, снова стиснув руки.

— Моя не убивать, — простонал он.

— Если вы находились в доме, то у вас была возможность убить ее, было орудие — кочерга из камина, и был мотив — сто двадцать четыре доллара, спрятанные в платке у вас на поясе. Против вас много улик, Ковальчик. Нам незачем доказывать, что вы были в доме. Это подтверждают украденные деньги. — Джонни сделал паузу, интересуясь, как много из его речи дошло до собеседника. — Вы понимаете, о чем я говорю?

— Не убивать, — твердил заключенный. — Красть — да, убивать — нет.

— Значит, вы признаете, что украли сто двадцать четыре доллара?

— Моя никогда не красть раньше! — крикнул Ковальчик. — Но моя потерять семь долларов и увидеть куча денег в банке… Это плохо. Это ужасно… Но моя не убивать…

Внезапно он беззвучно заплакал — должно быть, так плакали мужчины в концентрационных лагерях, во время тьмы, окутавшей Европу.

Отвернувшись, Джонни достал пачку сигарет и, сам толком не зная почему, положил ее на складной стол вместе с коробком спичек.

— Никаких спичек! — рявкнул Мертон Избел.

Джонни зажег сигарету и поместил ее между губами заключенного. Ковальчик отпрянул, потом жадно затянулся и вскоре начал говорить.

Он подошел к кухонной двери старой леди спустя несколько минут после того, как его прогнала «другая леди», и постучал. Фанни Эдамс открыла дверь, и Ковальчик попросил что-нибудь поесть. Старая леди сказала, что не кормит нищих, но если он согласен отработать еду, она хорошо его накормит. Ковальчик согласился. Тогда тетушка Фанни велела ему идти в амбар, где лежат поленья и топор, и расколоть каждое полено на четыре части, так как они слишком тяжелы для нее, да и горят четвертинки лучше. Ковальчик пошел в амбар, нашел топор, потом обогнул амбар и прошел через открытую пристройку туда, где лежали поленья, и принялся за работу. За прошедшие три года он часто колол дрова, скитаясь от одной фермы к другой, и приобрел изрядный опыт. Это заняло всего несколько минут…

— Сколько поленьев вы раскололи? — прервал его Джонни.

— Шесть, — ответил заключенный.

— Каждое на четыре части?

— Да.

— И на это ушло всего несколько минут?

— Моя работать быстро.

— Сколько именно минут, Ковальчик?

Заключенный пожал плечами. Он сказал, что не умеет считать минуты, но помнит, что, когда расколол последнее полено, начался дождь.

— В два часа, — пробормотал судья Шинн.

Ковальчик аккуратно сложил дрова штабелем в пристройке под навесом, отнес топор в амбар и побежал к дому. Тетушка Фанни заставила его вытереть ноги о циновку, прежде чем позволила войти.

Старая леди показалась ему очень странной. Сначала она отказалась кормить его, пока он не отработает еду, потом поручила ему колоть дрова — в июле! — а после этого не только поставила перед ним на кухонном столе вареный окорок, картофельный салат, кусок пирога с вишнями и кувшин молока, но, пока он ел, достала с верхней полки шкафа банку с деньгами и дала ему пятьдесят центов. Потом она вернула банку назад и вышла в другую комнату, оставив его одного в кухне.

Ковальчик едва не подавился едой — искушение было слишком велико. Он понимал, что это не оправдание, но у него в карманах было пусто, а старуха вроде бы купалась в деньгах. Если он намеревался получить работу на кожевенной фабрике в Кадбери, то ему нужны были деньги, чтобы прилично одеться и найти достойное жилище, а не спать в амбаре на сене, как скотина. Оставив на тарелке половину окорока и не притронувшись к пирогу и молоку, Ковальчик на цыпочках подошел к двери и приоткрыл ее. Старая леди стояла в соседней комнате спиной к нему и что-то рисовала на холсте. Тогда он закрыл дверь, достал банку, вынул из нее все бумажные деньги, выбежал из дома и быстро зашагал по дороге в Кадбери, сжимая украденные деньги в кармане. Только один раз Ковальчик зашел под дождем за куст, завернул деньги в носовой платок, привязал их к отрезку веревки, который был у него в саквояже, а веревку обмотал вокруг себя под одеждой.

Ковальчик заявил, что больше ничего не знает о старой леди. Конечно, он поступил плохо, украв ее деньги, и должен быть за это наказан. Но он оставил ее живой и невредимой у холста в комнате рядом с кухней. Он не убивал ее и вообще не мог никого убить — слишком много убийств ему пришлось видеть за свою жизнь. Его тошнит от крови. Перекрестившись, Ковальчик поклялся Матерью Божьей, что не тронул и волоска на голове у старой леди — только ее деньги…

Судья Шинн смотрел на Джонни, словно спрашивая: «Теперь, выслушав его, ты по-прежнему уверен, что он убил тетушку Фанни?»

Заключенный снова лежал на койке с безучастным видом. Вероятно, он не рассчитывал, что ему поверят, и рассказал свою историю, только подчиняясь требованию.

Ковальчик закрыл глаза.

Джонни молча стоял над ним. Он был озадачен. За время службы в армейской разведке ему не раз приходилось допрашивать людей, и он научился различать даже слабый аромат лжи. Но насчет этого человека Джонни не был уверен. По всем физическим и психологическим признакам Джозеф Ковальчик говорил правду. Но в его рассказе были серьезные несоответствия.

Судья Шинн хранил молчание.

— Ковальчик, — заговорил Джонни.

Заключенный открыл глаза.

— Вы сказали, что сложили дрова под навесом у сарая. Какой длины были дрова, которые вы накололи? Сколько футов?

Ковальчик развел руки в сторону, показывая длину.

— Около трех футов. Они были одинаковой длины?

Заключенный кивнул.

— Почему вы лжете, Ковальчик?

— Моя не лгать!

— Но вы лжете. Под навесом нет никаких дров. Их нет ни в амбаре, ни в доме, ни поблизости от дома. Возле колоды за амбаром нет свежих щепок — а они были бы, если бы вы кололи там дрова. Я знаю это, Ковальчик, потому что сам все осматривал. Почему вы солгали?

— Моя не лгать! Моя колоть дрова топором и положить его в амбар!