Джон Карр - Три гроба

Хэдли проигнорировал это сообщение:

— Ваш отец когда-нибудь упоминал об этом человеке в таверне?

— Один раз — когда я спросила его. Он сказал, что это был один из шарлатанов, которые часто угрожали ему за насмешки над… над магией. Конечно, я знала, что дело не только в этом.

— Почему, мисс Гримо?

— Потому что я чувствовала, что эта угроза — настоящая. И я часто думала, было ли что-нибудь в прошлом отца, что могло бы навлечь на него подобные угрозы.

Это был прямой вызов. Во время длительной паузы в комнате слышались приглушенные скрипы и тяжелые шаги по крыше. Эмоции на лице Розетт постоянно сменяли друг друга — страх, ненависть, боль, сомнение… Иллюзия варварского происхождения возникла вновь — как будто норковое манто прежде было шкурой леопарда. Скрестив ноги, девушка откинулась на спинку стула — отсветы пламени поблескивали на ее шее и в полузакрытых глазах. Губы застыли в улыбке; на щеках четко выделялись скулы. Тем не менее Рэмпоул видел, что она дрожит.

— Навлечь угрозы? — с легким удивлением переспросил Хэдли. — Я не вполне понимаю. У вас были причины так думать?

— Нет. Да я так и не думаю — это просто фантазии… — Однако ее грудь стала быстрее подниматься и опускаться. — Вероятно, это связано с хобби моего отца. К тому же моя мать — она умерла, когда я была ребенком, — считалась ясновидящей. Но вы спрашивали меня…

— О сегодняшнем вечере. Если вы считаете, что было бы полезно покопаться в прошлом вашего отца, Ярд, безусловно, это сделает.

Она быстро оторвала сигарету от губ.

— Но, — продолжал Хэдли тем же бесстрастным голосом, — давайте вернемся к тому, о чем рассказывал мистер Мэнген. После обеда вы оба сидели в гостиной, и дверь в холл была закрыта. Профессор Гримо говорил вам, в котором часу он ожидает опасного визитера?

— Э-э… да, — ответил Мэнген. Он достал носовой платок и вытер лоб. При свете огня на его худом угловатом лице четко обозначились морщинки. — Это еще одна причина, по которой я не догадался, кто это. Посетитель пришел слишком рано. Профессор говорил о десяти часах, а он явился без четверти.

— Вы уверены, что речь шла о десяти вечера?

— Ну… да. По крайней мере, так я думаю. Около десяти, верно, Розетт?

— Не знаю. Мне отец ничего не говорил.

— Понятно. Продолжайте, мистер Мэнген.

— Мы включили радио — зря, так как музыка была громкой, — и играли в карты у камина. Тем не менее я услышал звонок и посмотрел на часы на каминной полке — они показывали без четверти десять. Я встал, когда услышал, что открылась входная дверь. Потом голос мадам Дюмон произнес что-то вроде «Подождите, я узнаю», и раздался звук, как будто дверь захлопнулась. Тогда я крикнул. «Кто там?» Но радио так вопило, что я, естественно, подошел выключить его. И мы сразу услышали голос: «Привет, ребята! Это Петтис. Что это за нелепые формальности насчет того, можно ли повидать босса? Я поднимусь к нему в комнату».

— Это его точные слова?

— Да. Петтис всегда называл доктора Гримо «босс» — больше никто не осмеливался на такое, кроме Бернеби, который называл его «папаша»… Поэтому мы ответили: «Ладно» — и больше об этом не думали. Но я заметил, что время приближается к десяти, и с тех пор был настороже…

Хэдли что-то рисовал на полях записной книжки.

— Значит, человек, назвавший себя Петтисом, — задумчиво промолвил он, — говорил с вами через дверь, не видя вас? Откуда же он знал, что вы там вдвоем?

Мэнген нахмурился:

— Полагаю, он видел нас через окно. Поднимаясь на крыльцо, можно заглянуть в ближайшее окно передней комнаты. Я сам всегда так делал, и если видел там кого-нибудь, то стучал в окно, чтобы не звонить.

Суперинтендент продолжал рассеянно рисовать в книжечке. Казалось, он собирался задать очередной вопрос, но передумал. Розетт устремила на него немигающий взгляд.

— Продолжайте, — сказал Хэдли. — Вы ждали до десяти…

— И ничего не происходило, — сказал Мэнген. — Но с каждой минутой после десяти я не успокаивался, а, напротив, нервничал все сильнее. Я говорил вам, что не ожидал прихода этого человека и вообще каких-либо неприятностей. Но я представлял себе темный холл и японские доспехи с маской и чем больше думал об этом, тем меньше мне это нравилось…

— Я понимаю, что ты имеешь в виду. — Розетт бросила на него странный, удивленный взгляд. — Я думала о том же, но не хотела говорить тебе, чтобы ты не назвал меня дурой.

— Да, я тоже боюсь попасть впросак. Вот почему, — с горечью добавил Мэнген, — меня отовсюду увольняют и, вероятно, уволят теперь за то, что я не позвонил в редакцию и не сообщил о случившемся. Шеф будет в ярости. Но я не Иуда. — Он переминался с ноги на ногу. — Было почти десять минут одиннадцатого, когда я почувствовал, что больше не могу этого выносить. Я бросил карты и сказал Розетт: «Давай включим свет в холле, выпьем или сделаем хоть что-нибудь». Я собирался позвонить Энни, но вспомнил, что сегодня суббота и у нее свободный вечер…

— Энни — это служанка? Совсем забыл о ней. Ну?

— Поэтому я подошел открыть дверь, но она оказалась запертой снаружи. Я сразу почувствовал… Знаете, как бывает, когда в вашей спальне есть какой-то предмет вроде картины или орнамента, настолько обычный, что вы его едва замечаете. Потом однажды вы входите в комнату, и у вас возникает смутное ощущение, будто что-то не так. Это раздражает и беспокоит вас, так как вы не можете понять причину. А затем вы внезапно осознаете, что этот предмет исчез. То же происходило и со мной — я знал, что что-то не так. Я чувствовал это с тех пор, как услышал голос этого типа в холле, но полностью осознал, только обнаружив, что дверь заперта. А когда я, как последний идиот, начал дергать ручку, мы услышали выстрел. Огнестрельное оружие в доме поднимает адский грохот, и мы услышали его даже внизу. Розетт закричала…

— Ничего подобного!

— Потом она сказала то, о чем подумал и я. «Это был не Петтис. Он пробрался к отцу».

— Можете назвать точное время выстрела?

— Да, было ровно десять минут одиннадцатого. Ну, я попытался взломать дверь. — Несмотря на неприятное воспоминание, в глазах Мэнгена мелькнула усмешка. — Вы когда-нибудь обращали внимание, как легко взламывают двери в книгах? Это просто рай для плотника. Двери взламывают там одну за другой под малейшим предлогом — например, если кто-то внутри не ответит на обычный вопрос. Но попробуйте проделать такое с одной из этих дверей! Я колотил в нее, пока чуть не сломал плечо, а потом решил вылезти в окно и войти снова через парадную или заднюю дверь. Но я наткнулся на вас, и остальное вы знаете.

Хэдли постукивал карандашом по записной книжке.

— А парадная дверь всегда остается незапертой, мистер Мэнген?