Джон Карр - Три гроба

— Да нет, Дреймен — неплохой старикан, — вмешался Мэнген, которому явно было не по себе. — Черт возьми, если бы я не сказал ему…

— Не сказали что? — быстро спросил Хэдли.

Мэнген сгорбился, мрачно уставясь на огонь:

— Я сказал: «Ну, если вы так много обнаружили, почему бы вам не подняться на место преступления и не попытаться обнаружить что-нибудь еще?» Конечно, я был сердит. Дреймен с минуту молча смотрел на меня, потом ответил: «Пожалуй, я так и сделаю. Лучше убедиться» — и сразу же вышел. А минут через двадцать мы услышали грохот, как будто кто-то падал с лестницы… Понимаете, мы не покидали комнату, хотя… — Он внезапно осекся.

— Можешь продолжать, — равнодушно сказала Розетт. — Мне все равно. Я хотела проскользнуть следом за Дрейменом и понаблюдать за ним, но мы этого не сделали. А через двадцать минут услышали, как он ковыляет вниз по лестнице. Потом, когда он, очевидно, шагнул на последнюю ступеньку, раздался звук падения. Бойд открыл дверь, и мы увидели, что Дреймен лежит, согнувшись пополам. Его лицо было искажено, вены на лбу вздулись и посинели. Конечно, мы тут же вызвали врача. Дреймен не мог ничего объяснить — только твердил о «дымоходах» и «фейерверках».

Эрнестина Дюмон оставалась неподвижной, не отрывая взгляда от огня. Миллс нервно шагнул вперед.

— Если вы позволите мне продолжить повествование, — сказал он, — я, возможно, сумею заполнить пробел. Конечно, с разрешения пифии…

— Ба! — воскликнула женщина. Ее лицо было в тени, но Рэмпоул видел, как сверкнули ее глаза. — Неужели вам всегда нужно говорить глупости? Пифия то, пифия это… Отлично! Я в достаточной степени пифия, чтобы знать: ни вы, ни моя малютка Розетт не любили бедного Дреймена. Господи, да что вы понимаете в людях? Возможно, Дреймен немного сумасшедший, возможно, он ошибается или одурел от снотворного, но он хороший человек, и, если он умрет, я буду молиться за его душу.

— Я могу… э-э… продолжать? — осведомился Миллс.

— Вы… э-э… можете, — передразнила мадам Дюмон и умолкла.

— Пифия и я были в моем кабинете на верхнем этаже — напротив кабинета доктора Гримо. И дверь снова была открыта. Я перебирал какие-то бумаги и видел, как мистер Дреймен поднялся и вошел в кабинет…

— Вы знаете, что он там делал? — перебил его Хэдли.

— К сожалению, нет. Он закрыл за собой дверь. Я не могу даже предположить, чем он мог там заниматься, так как ничего не слышал. Через некоторое время он вышел в состоянии, которое я могу описать только как нестабильное…

— Что вы под этим подразумеваете?

Миллс нахмурился:

— Увы, сэр, я не могу выразиться более точно. У меня создалось впечатление, что он перенес сильное физическое напряжение. Не сомневаюсь, что это явилось причиной обморока, поскольку налицо были явные признаки апоплексического удара. Осмелюсь поправить пифию — его сердце тут ни при чем. Могу добавить кое-что, о чем еще не упоминалось. Когда мистера Дреймена подняли после удара, я заметил, что его руки и рукава покрыты сажей.

— Снова дымоход, — пробормотал Петтис, а Хэдли повернулся к доктору Феллу.

Рэмпоул испытал легкое потрясение, обнаружив, что доктора нет в комнате. Как правило, люди его габаритов не могут исчезать незаметно, но Феллу это удалось, и Рэмпоул догадывался, куда он исчез.

— Идите за ним, — быстро сказал Хэдли американцу. — И посмотрите, не готовит ли он одну из своих чертовых мистификаций. А теперь, мистер Миллс…

Рэмпоул слышал вопросы Хэдли, выходя в темный холл. В доме было так тихо, что, когда он поднимался по лестнице, телефонный звонок заставил его вздрогнуть. Проходя мимо двери комнаты Дреймена наверху, Рэмпоул слышал внутри тяжелое дыхание больного и тихие шаги на цыпочках, а сквозь приоткрытую дверь видел лежащие на стуле саквояж и шляпу врача. На всем этаже не было света, и царила такая тишина, что снизу четко доносился голос Энни, отвечающей на телефонный звонок.

В кабинете было сумрачно. Несмотря на снегопад, слабый красноватый свет заходящего солнца проникал сквозь окно, поблескивая на гербе и скрещенных рапирах над камином и увеличивая в размерах тени белых бюстов на книжных полках. Казалось, по комнате бродит призрак Шарля Гримо — полуученого-полуварвара, как и его кабинет. Обширное пустое пространство на стенной панели, где должна была висеть картина, усмехалось в лицо Рэмпоулу. Стоя неподвижно у окна и опираясь на трость, доктор Фелл в своей черной накидке смотрел на закат.

Скрип двери не пробудил его от размышлений.

— Вы… — заговорил Рэмпоул голосом, словно отзывающимся эхом.

Доктор Фелл повернулся, быстро моргая. Он шумно выдохнул, и в холодном воздухе появилось облачко пара.

— Э? Я что?

— Нашли что-нибудь?

— Ну, думаю, я знаю правду, — задумчиво ответил доктор, — и сегодня вечером, вероятно, смогу это доказать. Хмф. Ха. Да. Понимаете, я стоял здесь, думая, что мне делать. Это старая проблема, сынок, и она делается все более трудной с каждым прожитым годом, когда небо становится все красивее, старое кресло — все удобнее, а человеческое сердце… — Он провел рукой по лбу. — Что такое справедливость? Я задаю себе этот вопрос после каждого дела, которое я расследовал. Я вижу лица, больные души и дурные сны… Не важно. Пойдем вниз?

— Но как насчет камина? — допытывался Рэмпоул. Подойдя к камину, он постучал по нему, но ничего не увидел. В очаге было рассыпано немного сажи, а на задней стенке виднелась кривая черная полоса. — Там все-таки есть потайной ход?

— О нет. В этом смысле с камином все в порядке. Никто не вылезал через него. Нет, — добавил он, когда Рэмпоул просунул руку в отверстие дымохода и пошарил внутри. — Боюсь, вы зря тратите время — там нечего искать.

— Но, — начал Рэмпоул, — если братец Анри…

— Да, — подхватил голос в дверях, — братец Анри.

Он так не походил на голос Хэдли, что они не сразу узнали его. Суперинтендент стоял в дверном проеме, комкая в руке лист бумаги. Его лицо оставалось в тени, но в угрюмом голосе Рэмпоулу послышались нотки отчаяния.

— Я знаю, — продолжал Хэдли, закрыв за собой дверь, — мы сами виноваты, что были загипнотизированы теорией. Она рассыпалась в прах, и теперь нам приходится начать все заново. Когда вы сказали сегодня утром, Фелл, что дело перевернулось вверх ногами, вы вряд ли знали, насколько это правда. Оно не только перевернулось, а просто лопнуло. Наша главная подпорка обрушилась. — Он уставился на лист бумаги, словно намереваясь скатать его в комок. — Только что звонили из Ярда. Они получили известия из Бухареста.

— Боюсь, я знаю, что вы сообщите, — кивнул доктор Фелл. — Вы хотите сказать, что братец Анри…

— Нет никакого братца Анри, — прервал его Хэдли. — Третий из трех братьев Хорват умер более тридцати лет назад.