Джон Карр - Три гроба

Гримо выбрал этот вечер, так как, следуя постоянному обычаю, проводил все субботние вечера один в своем кабинете, не позволяя никому его беспокоить ни по какой причине, а также потому, что должен был уйти и вернуться через дверь в полуподвал, где находилась комната Энни, у которой субботний вечер был выходным. Вспомните, что после того, как Гримо поднялся к себе в кабинет в половине восьмого, никто не видел его, пока он сам не открыл дверь без десяти десять, чтобы впустить посетителя. Правда, мадам Дюмон утверждала, что говорила с ним в кабинете в половине десятого, когда забирала кофейный поднос. Позже я объясню, почему не поверил этому заявлению. Факт в том, что тогда Гримо находился не в кабинете, а на Калиостро-стрит. Мадам Дюмон было велено прятаться у двери кабинета в девять тридцать и выйти под каким-нибудь предлогом. Почему? Потому что Гримо приказал Миллсу подняться наверх в половине десятого и наблюдать за дверью кабинета из комнаты, выходящей в коридор. Миллс должен был стать жертвой иллюзии, созданной Гримо. Но если бы по какой-то причине Миллсу пришла в голову мысль поговорить с Гримо или повидать его, Дюмон, поджидающая в арке, должна была отогнать его от двери.

Почему Миллса выбрали в качестве жертвы иллюзии? Потому что, несмотря на предельную добросовестность, заставляющую его педантично выполнять все инструкции, он так боялся «Флея», что не стал бы вмешиваться, когда полый человек поднимался бы по лестнице. Миллс не только не должен был атаковать человека с фальшивым лицом в опасные моменты перед тем, как тот войдет в кабинет, но даже выходить из своей комнаты. Ему велели оставаться там, и он так бы и сделал. Наконец, его выбрали из-за очень маленького роста — этот факт вскоре станет понятным.

Миллсу приказали подняться наверх и наблюдать, начиная с половины десятого, поскольку полый человек должен был появиться только чуть позже (хотя фактически тот опоздал). Обратите внимание на несоответствие: Миллсу назвали половину десятого, а Мэнгену — десять! Причина очевидна. Кто-то должен был находиться внизу, дабы удостоверить, что посетитель действительно вошел через парадную дверь, как сказала мадам Дюмон. Но Мэнген мог проявить любопытство относительно визитера и даже напасть на него, если бы Гримо, шутя, не предупредил его, что посетитель, вероятно, не придет вовсе, а если придет, то вряд ли раньше десяти. Нужно было внушить ему неуверенность, заставив колебаться достаточно долго, чтобы полый человек мог подняться наверх мимо опасной двери. А в случае худшего оборота событий Мэнгена и Розетт всегда можно было запереть.

Что касается остальных, у Энни был свободный вечер, Дреймена снабдили билетом на концерт, Бернеби играл в карты, а Петтис отправился в театр. Путь был свободен.

Минут за десять до девяти Гримо выскользнул из дома, воспользовавшись дверью из полуподвала. Неприятности уже начались — вопреки прогнозу был сильный снегопад. Но Гримо не считал это серьезным осложнением. Он надеялся, что успеет сделать свое дело и вернуться к половине десятого и что снег будет идти достаточно обильно, скрыв оставленные им следы и не вызвав никаких комментариев по поводу отсутствия следов посетителя, якобы спустившегося из окна. В любом случае он зашел уже слишком далеко, чтобы отступать.

Покидая дом, Гримо захватил с собой очень старый и не поддающийся отслеживанию кольт, заряженный всего двумя пулями. Не знаю, какую он надел шляпу, но на нем было ярко-желтое твидовое пальто в крапинку. Гримо специально купил пальто на несколько размеров больше и такой расцветки, какую никогда не носил, чтобы никто его не узнал. Он…

— Минутку! — прервал его Хэдли. — Как насчет пальто, меняющего цвет? Это должно было произойти раньше.

— Я снова вынужден просить вас подождать, пока мы не доберемся до последней задуманной им иллюзии. Фокус с пальто являлся ее частью.

Гримо собирался навестить Флея и завязать с ним дружеский разговор, звучащий примерно так: «Ты должен бросить эту берлогу, брат! Теперь я позабочусь о твоих удобствах. Почему бы тебе не оставить эти бесполезные пожитки и не перебраться в мой дом? Отдай хозяину этот хлам вместо предупреждения об отказе от аренды!» Целью было заставить Флея написать для домовладельца двусмысленную записку типа «Я ухожу навсегда» или «Я возвращаюсь в свою могилу», которую можно будет интерпретировать как сообщение о самоубийстве, когда Флея найдут мертвым с револьвером в руке.

Доктор Фелл склонился вперед:

— После этого Гримо достал бы свой кольт, прижал его к груди Флея и, улыбаясь, спустил курок.

Это был верхний этаж пустого дома. Вы видели, какие там толстые и крепкие стены. Хозяин жил в полуподвале и был самым нелюбопытным человеком на Калиостро-стрит. Никакой выстрел, тем более из револьвера, прижатого к телу жертвы, не мог быть слышен. Тело бы обнаружили не ранее следующего утра. А что бы тем временем делал Гримо? Убив Флея, он нанес бы себе из того же оружия легкую рану, даже если бы пришлось всадить пулю в мягкие ткани — по маленькому эпизоду с тремя гробами мы знаем, что у него были стальные нервы и железный организм. Потом Гримо оставил бы оружие рядом с Флеем, хладнокровно прижал бы к ране носовой платок или вату — под пиджаком, но поверх рубашки, — прикрепил бы их пластырем и вернулся бы домой проделывать трюк, доказывающий, что Флей приходил к нему. Ни у какого жюри на дознании не возникло бы сомнения, что Флей выстрелил в Гримо, вернулся на Калиостро-стрит и застрелился из того же револьвера. Это было преступление, повернутое задом наперед.

Как я говорил, Гримо намеревался все это сделать. Если бы он исполнил свои намерения, я сомневаюсь, чтобы у нас могли возникнуть сомнения в самоубийстве Флея.

В осуществлении этого плана была только одна трудность. Если бы увидели, как кто-то входит в дом Флея — даже не узнав в нем Гримо, — самоубийство выглядело бы куда менее убедительно. С улицы в дом только один вход — дверь рядом с табачной лавкой. К тому же на Гримо было бросающееся в глаза пальто, в котором он ранее приходил на разведку. (Между прочим, Долбермен — табачник — видел его околачивающимся вокруг.) Но Гримо нашел решение проблемы в тайной квартире Бернеби.

Конечно, вы понимаете, что Гримо вероятнее кого-либо мог знать о квартире Бернеби на Калиостро-стрит. Сам Бернеби говорил нам, что несколько месяцев назад, когда Гримо заподозрил у него тайный мотив для написания этой картины, он не только расспрашивал его, но и наблюдал за ним. Таким образом Гримо узнал о квартире и о том, что у Розетт есть ключ от нее. Поэтому, когда ему в голову пришла идея, он украл ключ у Розетт.

Дом, в котором у Бернеби была квартира, находился на той же стороне улицы, что и дом, где жил Флей. Все здания стоят бок о бок и имеют плоские крыши, так что достаточно перешагнуть через низкую разделительную стену, чтобы пройти по крышам от одного конца улицы до другого. Не забывайте, что обе квартиры находились на верхних этажах. Помните, что мы увидели, поднявшись к квартире Бернеби, рядом с входной дверью?