Джон Карр - Разбудить смерть

Горничная, светловолосая девушка в накрахмаленной бело-голубой форме, казалась скорее взволнованной, чем испуганной. У нее подергивалось веко, и она словно звенела, как связка ключей у ее передника. Мейерс, портье, выглядел рядом с ней особенно крупным и дородным. Хотя Кент опять обратил внимание на его остроконечные усы и лицо в рябинках оспы, самым подозрительным в глазах присутствующих была его одежда – сюртук с двумя рядами серебряных пуговиц. Бросив взгляд в сторону Кента, Мейерс сделал вид, что не замечает его присутствия. Во взгляде портье не было злости; лишь глубокий укор.

Хэдли обратился к горничной:

– Вам не о чем беспокоиться. Просто постарайтесь ответить на вопросы. Как вас зовут?

– Элеонор Петере. – Девушка не поднимала глаз. С ее приходом в комнате появился сильный запах мыла.

– Вы дежурили вчера до половины двенадцатого, не так ли?

– Да.

– Пожалуйста, смотрите на меня, не бойтесь. Вы видите эти полотенца? Вам известно, откуда они взялись?

Немного помолчав, девушка неохотно ответила:

– Из бельевой. Это в коридоре. Я так думаю. Сегодня утром я недосчиталась пятнадцати полотенец, и всю комнату словно перевернули.

– За бельевую вы отвечаете?

– Да. И вчера вечером я ее заперла. Но кто-то проник туда и перевернул все вверх тормашками.

– Что-нибудь еще пропало?

– Нет. То есть одно полотенце для лица. Ручаюсь, это как раз оно. – Девушка кивнула в сторону тела Дженни Кент, и Хэдли подвинулся, чтобы загородить его.

– У кого еще есть ключи от бельевой комнаты?

– Насколько мне известно, ни у кого.

– Во сколько вы сегодня заступили на дежурство?

– В четверть восьмого.

Хэдли подошел к двери, открыл и снял с ее ручки табличку с надписью «Просьба не беспокоить». Стоя в глубине комнаты, Кент через открытую дверь видел в коридоре наискосок дверь в комнату, которая на плане была обозначена как гостиная сэра Гайлса Гэя. И сейчас дверь немного отворилась и оттуда выглянуло встревоженное и заинтересованное лицо. Если бы это был сэр Гайлс Гэй, то Кент удивился бы. Он вспомнил замечание доктора Фелла о его интересе к именам, хотя не понимал его смысла. По имени хозяина «Четырех входов» Кент представлял себе героя старинных баллад, с размашистыми жестами и боевым духом. А из-за двери выглядывал, не скрывая любопытства, усохший человечек, похожий на какого-нибудь древнего философа. Дружески улыбнувшись Хэдли, обнажив при этом белоснежные искусственные зубы, как на портретах Вудроу Уилсона, усохший убрал голову и скрылся в комнате. Роспись на стене изображала дружескую попойку. Хэдли прикрыл дверь номера 707.

– Итак, сегодня вы пришли на работу в четверть восьмого, – обратился Хэдли к горничной. – Полагаю, вы проходили мимо этой двери?

– Да, сэр, конечно.

– Вы обратили внимание на эту табличку?

– Да, я ее видела, но не заметила, что на ней написано. Нет, не заметила, – возбужденно повторила Элеонор. Было ясно: она жалеет об этом.

– Между тем временем, когда вы пришли на дежурство, и тем моментом, когда сюда поднялись этот джентльмен и портье, вы видели еще кого-нибудь в этом крыле?

– Нет. То есть никого, кроме рассыльного. Он поднялся около половины восьмого, посмотрел на дверь номера 707, а потом ушел.

Мейерсу, портье, не терпелось вступить в разговор. Он прочистил горло кашлем, как нервничающий оратор перед аудиторией. Он и говорить начал соответственно. Но Хэдли его прервал:

– Минуточку. Относительно прошлой ночи. Вы были в этой части крыла гостиницы, когда мистер Рипер с друзьями вернулся в отель после театра?

– Это тот красавчик из 701-го? – не удержалась девушка и тут же замолчала, покраснев от смущения. – Да, была, – торопливо добавила она.

– Вы видели… – Хэдли отступил в сторону и указал на тело Дженни Кент.

– Да, видела. Я видела их всех, кроме мужчины с усами из 705-го.

– Во что была одета миссис Кент? Вы помните?

– На ней была та же одежда, что и сейчас. Только поверх еще накидка из норки. Да, и на ногах у нее были туфли, а не тапочки, – добавила Элеонор, еще раз внимательно посмотрев на убитую. – А другая, такая толстая дама («Наверняка Мелитта Рипер», – подумал Кент), была в вечернем платье из золотистой ткани, с пелериной из белого меха. Но эта леди, – девушка кивнула на тело, – и такая надменная леди из 708-го были в обычных платьях.

Возмущенный Мейерс намеревался сделать замечание горничной за развязный тон, но ледяной взгляд Хэдли остановил его.

– Они о чем-нибудь разговаривали?

– Только пожелали друг другу спокойной ночи, насколько я помню.

– И сразу разошлись по комнатам?

– Да, сэр. Они остановились каждая перед своим номером, взялись за ручку двери, взглянули друг на друга, знаете, как будто ждали какого-то сигнала. А потом сразу одновременно повернули ручки и вошли к себе.

Хэдли заглянул в блокнот, затем обратился к Мейерсу:

– Теперь о браслете. Когда вы услышали о том, что его позабыли в этой комнате?

– Сегодня в восемь утра, сэр, когда явился на свою смену, – с готовностью отвечал тот. Он давал показания как на плацу и проявлял настоящую рьяность в этом деле. Ответы вылетали из него, как будто его трясли за плечи. – Видите ли, я дневной портье и заступаю на дежурство в восемь утра. Но Биллингс, ночной портье, сказал мне об этом, уходя с работы. Дама, которая занимала номер, миссис Джоупли-Данн, позвонила вчера и сказала про забытый браслет. Миссис Джоупли-Данн тогда оставалась на ночь у друзей в Винчестере. Она собиралась на следующий день сесть на «Директорию». Но она позвонила так поздно, что Биллингс не решился беспокоить миссис Кент.

– В котором часу это было? Вы знаете, когда был звонок?

– Да, сэр, все звонки регистрируются. Это было без десяти двенадцать вечера.

– В 11.50? – быстро переспросил шеф полиции. – Кого-нибудь послали наверх спросить о браслете?

– Нет, сэр, и даже не стали звонить в номер. Как я сказал, Биллингс не хотел беспокоить миссис Кент в столь поздний час.

– Кстати, а где были вы в это время?

– Я, сэр? Дома, в постели, – с достоинством отвечал Мейере, безмерно пораженный бестактным вопросом.

– Пожалуйста, расскажите, что происходило сегодня утром.

Мейерс пересказал уже знакомую всем историю:

– Так что, как видите, сэр, в половине восьмого Биллингс послал наверх рассыльного, и тот доложил, что на двери висит эта табличка. Когда я заступил на дежурство и Биллингс обо всем рассказал мне, Хаббард, младший портье, сказал, что, кажется, сейчас в столовой как раз заканчивает завтрак джентльмен из 707-го номера. Я взял на себя смелость попросить этого джентльмена, естественно подумав… вы понимаете.

Мы поднялись наверх. Я попросил горничную открыть дверь, и он туда вошел. Он попросил меня подождать в коридоре, это понятно. Когда через несколько минут он не вышел, я постучал в дверь. Я хотел сказать, что дело может подождать, раз он не нашел браслета. Но никто не ответил. Приблизительно через минуту я опять постучал. Мне это начало казаться странным. Потом я задел нечаянно табличку на двери. Надписи «Мертвая женщина» я не видел, потому что табличка была повернута этой стороной к двери. – Мейерс со свистом втянул в себя воздух. – Да, сэр, я понимал, что беру на себя ответственность, но я попросил горничную открыть номер. И вошел внутрь. Этого джентльмена там не оказалось.