Филлис Джеймс - Саван для соловья

— Это трагичная и ужасная история, — сказала она. — Этот дом был построен в 1880 году местным мануфактурщиком, производившим пряжу и канаты, Томасом Найтингейлом, который выбился в люди и решил построить себе дом, соответствующий его новому положению. Название оказалось весьма удачным; однако оно не имеет ничего общего с Флоренс Найтингейл или же соловьем. Найтингейл жил в этом доме вместе с женой — детей у них не было — до 1886 года. А в январе того же года на одном из деревьев во дворе была найдена повесившейся девятнадцатилетняя служанка по имени Нэнси Горриндж, которую миссис Найтингейл взяла из приюта. Когда тело несчастной сняли с дерева, обнаружилось, что с девушкой плохо обращались, били и даже истязали на протяжении многих месяцев. Это были следы расчетливого садизма. Самое ужасное заключалось в том, что другие слугй, должно быть, знали о происходившем, но ничего не предпринимали. По их словам, с ними хорошо обращались; на суде они горячо защищали Найтиигейла, называя его заботливым и добрым хозяином. Это напоминает одно из тех современных судебных расследований по обвинению в жестоком обращении с ребенком, когда только один из членов семьи объявляется извергом, тогда как остальные виновны лишь в молчаливом соглашательстве с дурным обращением. Полагаю, они смакуют садизм со стороны или предпочитают умывать руки. И все же это странно. Ни один из них не выступил против Найтингейла, хотя общественное негодование не стихало еще в течение нескольких недель после суда. НайтингеЙл и его жена были осуждены и провели в тюрьме много лет. Как мне кажется, там они и умерли. В любом случае они больше ие вернулись в Найтингейл-Хаус. Он был продан вышедшему в отставку местному обувному промышленнику, который прожил в нем два года, пока ие пришел к заключению, что дом ему не нравится. Тогда он продал его управляющему больницей, прожившему здесь последние двенадцать лет своей жизни и завещавшему дом Джону Карпендеру. Этот дом всегда представлял определенную проблему для больницы; никто толком не знал, что с ним делать. Он не слишком-то подходит для школы медицинских сестер, но трудно сказать, для чего он вообще может подойти. Говорят, что ночью в это время года можно услышать, как в подвалах дома стонет дух несчастной Нэнси Горриндж. Сама я его ни разу не слышала. Но мы любим рассказывать эту историю своим студенткам. Этот дом никогда нельзя было назвать счастливым.

И менее всего сейчас, думал Делглиш, возвращаясь в свой офис. К истории о жестоком садизме и ненависти добавились еще две смерти.

Он отпустил Мастерсона домой, а сам уселся за стол, чтобы еще раз пристально изучить бумаги. Едва за сержантом захлопнулась дверь, как зазвонил городской телефон. Звонил руководитель лаборатории судебно-медицинской экспертизы, сообщивший, что получены окончательные анализы. Джозефина Фоллои умерла от отравления никотином, и этот никотин был взят из аэрозолевого баллончика для опрыскивания роз.

До того момента, как он наконец закрыл за собой дверь Найтингейл-Хаус и отправился в «Фальконерс армс», прошло еще два часа.

Дорога освещалась старинными фонарями, такими редкими и тусклыми, что большую ее часть пришлось идти в темноте. По пути ему не встретилось ни души, так что он охотно верил, что эта безлюдная дорога не пользуется популярностью у студенток с наступлением темноты. Дождь прекратился, однако поднялся ветер, который стряхивал со смыкающихся над головой веток вязов последние капли дождя.

Чувствуя их на своем лице и за воротником пальто, он досадовал на себя за то, что утром решил обойтись без машины. Деревья росли близко к дороге, отделяясь от нее лишь узкой полоской размокшего дерна. Несмотря на ветер, а также клубящийся среди деревьев и вокруг фонарей туман, эта ночь выдалась теплой. Дорога была не более десяти футов шириной. Должно быть, когда-то она служила главной подъездной дорожкой к Найтингейл-Хаус, она так долго петляла между зарослями берез и вязов, словно бывший хозяин дома надеялся ее длиной придать большую значимость собственной персоне.

Шагая по ней, он вспомнил о Кристине Дейкерс. Он виделся с девушкой в три сорок пять пополудни. В это время в больничном отделении царила тишина, и если сестра Брамфет находилась где-то поблизости, то она постаралась не попасться ему на глаза. Старшая сестра встретила и проводила его в палату сестры Дейкерс. Девушка сидела, прислонившись к подушкам, и выглядела такой румяной и довольной собой, словно только что разрешившаяся от бремени роженица.

Она приветствовала Делглиша с таким радушием, как если бы ожидала от него поздравлений и цветов. Кто-то уже принес ей вазочку с нарциссами, и на прикроватном столике у изголовья рядом с чайным подносом стояли два горшка с хризантемами, а по покрывалу были небрежно рассыпаны несколько журналов.

Рассказывая ему свою историю, она постаралась напустить на себя сдержанный, кающийся вид, но у нее это вышло не слишком убедительно. На самом деле она просто светилась от радости и облегчения. А почему нет? Ее навестила сама Матрона. Она призналась ей во всем и получила отпущение, так сказать, грехов. Эйфория освобождения от чувства вины волной захлестнула ее. Кроме того, подумал он, обе девушки, которые могли бы угрожать ей, теперь неопасны. Диана Харпер покинула больницу. А Хитер Пирс была мертва.

Но в чем именно сестра Дейкерс призналась Матроне? Откуда такое, с трудом сдерживаемое, ликование? Ему бы очень хотелось это знать. Но он покинул ее комнату почти с тем же, с чем и вошел. По крайней мере, подумал он, она подтвердила показания Мадлен Гудейл, касающиеся того периода времени, когда они вместе занимались в библиотеке. Если только, что маловероятно, это не тайный сговор. Обе обеспечили друг другу алиби на предмет того, что они делали до завтрака. А после завтрака, перед тем как пойти в демонстрационный зал, она сидела с чашкой кофе в оранжерее и читала «Нэрсинг миррор». Сестра Пардоу и сестра Харпер находились вместе с ней. Все три девушки ушли из оранжереи одновременно, заглянули на пару минут в ванную комнату и туалет на втором этаже, затем отправились в демонстрационный зал. Так что вряд ли у Кристины Дейкерс мог подвернуться удобный случай подлить никотин в аппарат для искусственного кормления.

Делглиш прошагал уже не менее пятидесяти ярдов, когда внезапно остановился, застыв на месте от звука, который на какое-то мгновение показался ему женским плачем. Он стоял напрягшись, вслушиваясь в доносившиеся издалека отчаянные рыдания. На миг все смолкло; казалось, утих даже ветер. Затем рыдания повторились снова, теперь уже совершенно отчетливо. Это не были звуки, издаваемые ночным животным или почудившиеся его усталому, возбужденному мозгу. Где-то, по левую сторону от него, в зарослях деревьев горько плакала женщина.