Сара Дюнан - Родимые пятна

— И вы предложили встретить ее или что?..

— Нет, она сказала, что не знает, когда приедет. Я сказал, что работаю и что если она приедет днем или ближе к вечеру, а меня еще не будет, то ключи я оставлю под ковриком у двери.

Теперь понятно, почему он так отчаянно торопился уйти после субботнего дневного спектакля. Она могла появиться в любую минуту. Но так и не появилась.

— А она не говорила, где была все это время?

— Нет.

— И не упоминала о ребенке?

Он покачал головой, скорее грустно, нежели раздраженно.

— Как звучал ее голос?

— Тревожно. Немного неестественно.

Хотя я и злилась на него десять минут назад, теперь чувствовала себя перед ним виноватой.

— Послушайте, Скотт, это не ваша вина. Вы сделали все, что могли. Если бы она действительно нуждалась в вас, то позвонила бы снова. В конце концов, люди, которые решились на самоубийство, сами несут ответственность за свой поступок.

Он покачал головой и слабо улыбнулся.

— Кэролайн не могла решиться на самоубийство.

— Почему вы так говорите?

— Потому что я так думаю.

Он умолк, а я вновь пересчитала пустые стаканы, стоявшие перед ним. Их было семь, включая тот, что он еще не прикончил. Вряд ли вино помогало ему о чем-то всерьез задумываться, но все же я спросила:

— А что вы еще об этом думаете?

— Думаю, что в конечном счете дело тут вовсе не в нас. Не во мне, не в вас, не в Кэрри.. Я думаю, что это старая сука толкнула ее в реку. С ее тупоумными амбициями, с ее мертвой хваткой, с разными прелестными сказочками… Все эти гнетущие родительские ожидания… Это и убило Кэрри. — И он усмехнулся. — Лучше, чем дворецкий, правда?

Весь путь домой перед моим внутренним взором стояла эта девушка, стояла у реки в темноте со столь тяжким грузом на плечах, что и камней в карманы набивать не нужно. Чаяния и ожидания мисс Патрик, долги, а тут еще будущий младенец… Не был ли он самым тяжелым камнем? Восьмимесячный утробный плод? Но что-то не сходилось, ускользая от понимания. Если Кэролайн теряла из-за ребенка работу, то зачем было так долго его вынашивать? Вряд ли она не думала об этом. Девушка принадлежала к поколению феминисток, наверняка разделяла их взгляды на аборт и право женщины на выбор. Если бы она не хотела, чтобы один подло просочившийся сперматозоид помешал ее карьере, существовали места, куда она могла обратиться и где ей помогли бы решить эту проблему. Несмотря на деревенское происхождение, девушка явно не была неотесанной мужичкой. Имела друзей, выступала на сцене, знавала успех, участвовала в общественных движениях (но разве плакат в защиту животных, который я видела у нее на кухне, автоматически делает ее членом общества противников абортов?). Возможно, она и хотела избавиться от плода, а потом передумала? Что-то могло измениться в ее жизни, заставив изменить решение…

Я так старалась прочувствовать все ее переживания, что когда пришло время спать, сон упорно бежал от меня. Уж лучше бы мне сразу, выйдя из ресторана, отправиться в Колиндейл, в библиотеку прессы. Поиски нужной информации в подшивках еженедельных и воскресных газет за две-три недели работа, прямо скажем, не из легких, но все лучше бессонницы. После беседы со Скоттом я вернулась домой в час ночи, страшно усталая и расстроенная, и воспользовалась испытанным старым приемом: под легкую вечернюю музыку, лежа в горячей ванне, выпить молока. Это помогло расслабиться, но заснуть так и не удалось. В память о Кэролайн я позволила себе прибегнуть к слабым наркотикам.

Скрутив косячок, я легла в постель. Старые хиппи не умирают, они просто растворяются в струйках дыма. Я прямо-таки видела, как Фрэнк с осуждением качает головой. Какого черта! Это здоровее, чем накачиваться вином, да и как вы можете навязывать мне закон, если не знаете, какие ощущения в эти минуты я испытываю? Постепенно, начав малость улетать, я встала погасить верхний свет и краешком глаза заметила в высоком напольном зеркале обнаженную женщину. Я повернулась, чтобы убедиться, что это она. Да, это она, Ханна Вульф, сразу же узнанная мною по темным волосам и мальчишескому лицу. Gamine [20], вот как называется это по-французски, хотя меня вполне можно дисквалифицировать из-за асимметричности титек. Левая заметно больше правой. Или это мне только кажется под воздействием травки? Зато с животом никаких проблем, хотя он, несомненно, принадлежал мне, этот нежный, чуть вздымающийся холмик. И ноги тоже мои. Не то чтобы это были ноги манекенщицы, рекламирующей купальники, но для ходьбы, бега и даже прыжков сконструированы весьма удачно. Теперь, когда мы собрались все вместе и сконцентрировались, то подумали об ощущении, которое порождает в женской груди злокачественная опухоль, но всерьез этим не обеспокоились. Интересно, спросили мы себя, а мужчины о таких вещах беспокоятся? Или просто проводят быструю профилактику, отмыв себя, как машину, и заправившись бензином и маслом? А что будешь делать ты, если обнаружишь, что нуждаешься в перекраске? Если бы мы, женщины, были автомобилями, интересно, чем была бы я? Может, «фиатом-уно» с проселочно-вездеходными ухватками «ауди»? Идеи переполняли меня. Кэт могла бы, скажем, быть «сирокко», мисс Патрик — наверняка «бентли»,а Кэролайн Гамильтон?.. Ну, Кэролайн, полагаю, могла начать с какого-нибудь гладенького прилизанного седанчика и вырасти до статуса «вольво».

Потом я пыталась вообразить, на что это может быть похоже, когда ты медленно раздуваешься, как созревающая дыня. С какого момента это начинает осознаваться как беременность, а не нарушение деятельности пищеварительного тракта? И когда ты начинаешь настолько любить дитя, что смиряешься с хаосом, которым небытие вымещает свою досаду на твоем теле? И как все это происходило у Кэролайн? Должно быть, для нее это было особенно тяжко. Танцовщица, которая целыми днями репетировала, напрягая свое полуголодное, мальчишески поджарое тело… Каково это — ощущать, как оно женственно округляется и наполняется, как оно тяжелеет, дабы исполнить извечное предначертание всякой земной женщины — произвести младенца, который до поры зреет и наливается силами у тебя в животе? Возможно, я ошибаюсь. Возможно, она радовалась этому, как чему-то такому, что придаст ей силы переменить судьбу, отказавшись наконец от иссякающих амбиций и родительских надежд и упований. Она могла даже сама увлечься надеждой увидеть свою собственную тоненькую балеринку, выделывающую пируэты возле ее ног. Почему нет? Что делают танцовщицы, не ожидая впереди ничего, кроме старости и больных суставов? Или частные сыщики, нанимаемые для отлова убегающих из дому чад? Что я сама стану делать, дожив лет до шестидесяти и не имея никого, с кем можно было бы разделить воскресный ланч? Или не имея никого, кому можно было бы доверить мою канарейку, пока я буду отсутствовать, ежегодно уезжая на двухнедельный отдых в Средиземноморский Клуб стариков? Задуматься— так перспектива весьма мрачная. От всех этих мыслей я окаменела, да оно и понятно, всем известно, какая паранойя охватывает тех, кто курит в одиночку. Да еще эта жуткая мисс Патрик не выходит из головы. Так и вижу, как она сидит в одиночестве с прямой как доска спиной перед блеклыми коричневатыми фотографиями, сидит трезвая, даже не пытаясь чем-нибудь одурманить свою черепушку. Эта картинка неожиданно вновь вернула мне чувство юмора. А потом я задремала, и в мое сознание вплыл Париж, переполненный беременными женщинами, престарелыми балеринами и рыбами Тэба Хантера с пустыми пьяными глазами Скотта. Все это было как предзнаменование.