Сара Дюнан - Родимые пятна

Первым моим ощущением было чуть ли не отчаяние. И летела-то я во Францию с мыслью встретиться именно с ним, с Жюлем Бельмоном. Меньше всего думала я о таком повороте событий. А он взял да и одурачил меня, укрывшись в могиле. А уж о Матильде, об этой бедной юной овечке, купленной за большие деньги, я думала меньше всего. Но тут меня словно что-то задело. Уж слишком эффектно она выглядела, Матильда Бельмон. Ее вид никак не вязался с образом безутешной вдовы.

— Что вы будете делать с моим отчетом? — спросила я, придя в себя.

— Не знаю. — Она подняла свои красивые глаза. — У меня на этот счет нет никаких соображений. Я семь лет была замужней женщиной и за это время здорово отупела. Может, теперь это как-то и выправится. Скажите, многое ли из этого вы сможете доказать?

— Многое из чего? — вдруг прозвучал голос Даниеля Дэвю.

Он появился со стороны открытых французских окон [45], подкрался совсем неслышно, мягко ступая по каменным плиткам. Возможно, натренировался подслушивать под чужими дверями. В черном костюме, как всегда чертовски элегантен, однако я, на сей раз была готова к встрече с ним. Приблизившись, он встал между нами. В этом было нечто угрожающее. Но на близком расстоянии я заметила, что он выглядит гораздо хуже, чем безутешная вдова. Она, кстати, не спешила ответить на его вопрос, поэтому он повернулся ко мне. Ну а я к этому моменту уже тупо смотрела себе под ноги.

— Привет, Ханна, — негромко проговорил он. — Не ожидал вас увидеть так скоро.

— Вы, может, и не ожидали, а я вот не удержалась.

Он улыбнулся, затем повернулся к Матильде, и я впервые подумала о том, как странно ей, должно быть иметь такого племянничка, а ему такую тетушку.

— Матильда, гости отправились в библиотеку, где их ждет аперитив. И они, как мне кажется, ожидают хозяйку.

— Пусть себе ожидают. Я скорблю, как вы, должно быть, помните. Мне не до гостей. Неужели это нуждается в каких-то дополнительных объяснениях?

— Да уж, скорбь… Хотя все успели заметить, что ваш носовой платочек совершенно сух.

Он проворковал это почти нежно и ждал, что она ответит. Но она ничего не ответила. Даниель постоял, разглядывая складки на скатерти, потом перевел взгляд на меня.

— Вы, Ханна, я гляжу, все трудитесь. И что же вы наработали?

Я посмотрела прямо ему в глаза: все та же смесь иронии с полнейшей серьезностью, и, пожав плечами, ответила:

— Об этом лучше спросите у моего клиента. По тому, как Даниель взглянул на нее, стало ясно, что он не так уж много успел подслушать. Я и раньше чувствовала, что они друг друга не любят, но сейчас просто поразилась тому, как сильно электризуют воздух разряды их взаимной ненависти. Матильда первая опустила глаза, даже будто смиренно, но это было явно временным отступлением. Он взял мой отчет, и, пока читал его, никто из нас не пошевелился. Даже воздух казался окаменевшим. Я, как всегда в напряженных ситуациях , старательно рассматривала свои ногти, но наконец не выдержала и перевела взгляд на него. Теперь-то, приятель, ты понял, как приятно быть последней спицей в колеснице и знать, что ни для кого это не секрет.

Он закрыл папку и спокойно положил ее на стол между нами.

— Хорошо сработано, Ханна. И много, как видно, пришлось потрудиться.

— Да нет, не особенно. К тому же мне помогали.

— Да-а, понятно. — Он помолчал с минуту, затем повернулся к ней и широко улыбнулся. — Ну, Матильда, и что же дальше? Вы ведь прямо сейчас можете позвонить в полицию. Или предпочтете сначала обсудить это дело в узком семейном кругу? Момент, как говорится, просто на заказ. В доме битком юристов, так что все документы можно состряпать и подписать прямо сейчас, еще до того, как начнут подавать кушанья для поминальной трапезы.

— Даниель, обойдитесь без грубостей. Вляпались-то вы, не забывайте, — холодно проговорила она. — Так что лучше вам побеспокоиться о спасении собственной шкуры. Попытайтесь хотя бы убедить нас, что это не вы убили ее.

— Конечно, ее убил не я. — Если она собиралась его разозлить, то явно просчиталась. Голос у него был чуть ли не веселый. — И уверен, что убил ее не Жюль или кто-то из домашних. А вот за вас, Матильда, не поручусь. В этой папке достаточно компромата, чтобы бросить меня за решетку. Если, конечно, допустить, что вы сумеете доказать свое обвинение в суде. Вы же понимаете, что время, потраченное нами на эти разговоры, потрачено впустую. Так что беритесь-ка за телефон и вызывайте полицию, сегодня же, сейчас, и это будет первой реакцией на изъявление последней воли покойного. — Матильда впилась в него взглядом, но не пошевелилась. — Нет? Не хотите?

Ханна, почему бы вам не уговорить свою клиентку? В конце концов это поиски истины, не так ли? Что такое хороший кусок империи Бельмона в сравнении с правдой? Не для того ли вы наняли Ханну, чтобы правда восторжествовала? Так вперед! Терять вам нечего. Вам ведь наплевать на то, что мои денежки отправятся со мной в тюрьму. Они все равно не попадут в ваш карман, как бы вы ни были этого достойны. Матильда резко встала.

— Довольно паясничать, Даниель! — процедила она сквозь зубы. — Это ведь вы преступник, а не я. Больше не желаю вас слушать. — Она прожгла его ненавидящим взглядом, затем обратилась ко мне, вмиг преобразившись в безутешную вдовушку. — Мисс Вульф, простите за спектакль, разыгранный этим человеком. Но не пора ли нам завершить наши финансовые расчеты?

— Ох, Матильда, вы просто бесподобны! — воскликнул Даниель. — Но подозреваю, что мисс Вульф не так глупа, как вам кажется. Не так ли, Ханна? Готов спорить, что она хочет узнать истину даже больше, чем этого желаете вы, мадам. Такое впечатление, что она единственная по-настоящему этого хочет, причем бескорыстно. Сядьте, Матильда, и я поведаю вам обеим, что случилось в ту ночь. А потом, если захотите, я выслушаю и вас. Сядьте, я сказал!

Да ты неотразим в гневе, подумала я. Удары сердца гулко отдавались у меня в голове. Уж и не знаю, за кого из них я переживала больше.

Его окрик не особенно испугал Матильду, но она все же села. Даниель какое-то время молчал. Может, просто подыскивал нужные слова. Когда он заговорил, все во мне замерло и напряглось. Еще бы! Ведь то же самое, весьма вероятно, он станет излагать и перед судом присяжных, а потому главное— сосредоточиться и постараться отделить правду от риторики.

— В ту субботу я был в офисе. После полудня, еще до пяти, мне позвонил Жюль. Результаты анализа только что пришли, и доктор объяснил ему все, что касалось ребенка. Жюль, естественно, был расстроен, более того, рассержен. Но не столько ее проступком, сколько тем, что она не хотела обсудить этого с ним. Тут-то он, видно, осознал, что она просто боится его, и потому попросил меня присутствовать при их встрече. Я поехал туда сразу же, как только освободился, но прибыл уже затемно. Меня встретила заплаканная Агнес. Она провела меня в сад, к озеру. Они все были там — Жюль, Морис и мертвая Кэролайн. Ее нашел Морис. Когда наступили сумерки, он выпустил собак погулять и услышал, что они как-то странно брешут у озера. Думал, они опять увязались за кроликом или какой-нибудь зазевавшейся землеройкой. Но псы не унимались.Морис пробовал отозвать их, но они не шли. Тогда он сам пошел к озеру, посмотреть, что такое… Тело застряло в водорослях ярдах в двадцати от берега. Те же собаки, к примеру, могли напугать ее, приняв за грабителя, она от них шарахнулась и потеряла равновесие. А по ночам еще заморозки, температура ниже нуля. Ну, сразу спазмы, судороги.,. Словом, все кончилось быстро. Я даже думаю, что ее одолел скорее холод, нежели сама вода.