Эрл Гарднер - Прокурор рискует

— Значит, они расходятся хорошо? — спросил Селби.

— Да, идут как горячие пирожки. Народу нравятся.

Ножи что надо.

— А эту партию вы давно приобрели?

— Ну… я купил их три дюжины с месяц назад. Последний продал сегодня.

— Может быть, вы помните людей, которые их у вас покупали?

— Кое-кого помню. Были среди них и местные. Надо еще сказать, что у меня есть продавец, который работает во второй половине дня. Я-то стою за прилавком с утра, а после двенадцати, когда я ухожу на обед, он остается в магазине. По субботам продавец вообще весь день работает один, и у него эти ножи тоже покупали. Понимаете, когда я говорю: «Я продал», это значит, что их продали в магазине.

— Может, теперь позовем Гиба? — предложил Селби.

— Пусть потерпит немного, — ухмыльнулся Киттсон. — В следующий раз не будет таким любопытным.

— Пожалуй, я дам ему задание, — решил Селби и вышел из лавки.

Он обнаружил Гиба Спенсера стоящим на мостовой.

Парень кипел от возмущения и встретил Селби гневной тирадой:

— Киттсон — настоящий дурак! Несет невесть что!

С чего это он взял, что я болтаю языком направо и налево? Меня просто тошнит от него.

— Не обращай внимания, лучше послушай, что я тебе скажу. Может, раздобудешь для меня конфиденциальную информацию, пока мы торчим здесь? — предложил Селби парню.

— Я готов!

— Лети к дому Холленбергов и постарайся узнать, как Карр представил молодую женщину, которая была с ним.

— Мигом будет исполнено, мистер Селби, — обрадовался Спенсер. — Все разузнаю и доложу вам в отеле.

— Хорошо. А потом отвезешь нас в аэропорт.

Спенсер, заметно повеселевший, быстрым шагом направился к оставленной за углом машине, а Селби вернулся в скобяную лавку и продолжил беседу с Киттсоном.

— Не могли бы вы, — обратился он к старику, — переговорить с вашим продавцом и составить список местных жителей, которые приобретали у вас эти ножи, всех, кого помните?

— Можно, — согласился Киттсон. — Только тут вот какая закавыка: их ведь и заезжие покупали. Я лично продал пару ножей каким-то приезжим.

— В любом случае, не могли бы вы переслать мне этот список, когда он будет готов? — попросил Селби, протягивая старику визитную карточку. — И вот еще что: о нашем разговоре, пожалуйста, никому ни слова.

— Понятно, — ответил старик. — Я умею держать язык за зубами. Как выражается Гиб Спенсер, — могила.

И он хрипло рассмеялся, довольный собственной шуткой.

Попрощавшись с хозяином скобяной лавки, Селби с Сильвией Мартин вернулись в отель, куда ровно через двадцать минут приехал Гиб Спенсер:

— Информацию, которую вы хотели получить, я раздобыл. Этот человек… Карр, представляет одну лос-анджелесскую газету, а девица, которая приехала с ним, скорее всего пописывает душещипательные статейки в каком-нибудь женском журнале. Он, правда, не сказал этого миссис Холленберг, но я сам сразу догадался, как только миссис Холленберг описала ее мне…

— Как ее имя? — перебил словоохотливого Гиба прокурор.

— Вот то-то и странно. Карр не представил ее миссис Холленберг, потому что это как бы неофициальное журналистское расследование. Он назвал себя и сказал, что пишет очерки, а девушка специализируется на романтических историях и темах, рассчитанных на широкого читателя. Вот так, по словам миссис Холленберг, Карр сказал о девушке. А миссис Холленберг — женщина толковая и отлично помнит слова собеседника.

— Что он хотел от нее? — снова остановил не в меру разговорчивого водителя Селби.

— Он предложил ей тысячу долларов наличными за все письма Евы и за все ее фотографии.

— И что миссис Холленберг ответила?

— Она заявила ему, что не собирается торговать памятью дочери, это — во-первых, а во-вторых, у нее ни писем, ни фотографий нет. Но Карр не успокоился и долго допытывался, не осталось ли у нее хоть чего-нибудь. А когда в конце концов миссис Холленберг убедила его, что не кривит душой, очень обрадовался, прямо как будто добился, чего хотел. Это показалось миссис Холленберг подозрительным. Она мне так и заявила, что тут не все чисто… Потом, когда они уходили, миссис Холленберг, пожимая на прощанье девушке руку, спросила, как ее фамилия, а та улыбнулась и назвала только имя — Дейзи — и чуть не бегом бросилась к машине.

— Ну что ж, — заметил Селби, — Карр верен своим методам. Хорошо, Гиб. Загружай багаж — и в обратный путь.

Когда они, освободив номера, выходили из отеля, Гиб Спенсер, верный себе, не удержался и сказал:

— Мне кажется, этот Карр замешан в истории с Евой, разве не так?

— Не знаю, не знаю, — ответил Селби. — Вполне возможно, ему нужны были только фотографии.

— А зачем они ему так позарез понадобились? Для газеты накладно платить такие денежки за несколько фотографий и пару писем.

Селби, не отвечая, откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.

— С вами не очень-то поговоришь, — буркнул Спенсер.

— Правильно, — откликнулась Сильвия. — Мы вроде тебя: много говорим о мелочах, а как дело дойдет до чего-то серьезного, сразу рот на замок.

— Мне можно доверять, — с обидой проговорил Гиб.

— Мы и доверяем, — успокоила парня Сильвия. — У нас просто уже вошло в привычку помалкивать.

— Готов поспорить, что вы из ФБР, верно?

Сильвия в ответ лишь рассмеялась.

— Наверняка старый Киттсон гребет деньги лопатой, — зашел с другого бока Спенсер. — У него не магазин, а золотая жила. Торгует уже лет сорок, а небось тот грош, который впервые заработал, посейчас хранит. Прижимистый мужик, свою выгоду блюдет, что ни говори… только я его систему и не собирался выведывать. Я не из тех, кто везде сует нос.

Сильвия сочла за благо промолчать.

После того как они проехали миль десять, Спенсер запустил новый пробный шар:

— Эти торговцы имеют двадцать пять процентов прибыли, правильно?

— И каким образом это у них получается? — спросил Селби.

— Ну, когда что-то продаешь за доллар, а тебе этот товар обошелся в семьдесят пять центов, то получается навар в двадцать пять процентов. Я же не тупица какой-нибудь, мистер Селби.

— Не совсем так, — заметил Селби. — Если отпускная цена товара семьдесят пять центов, то двадцать пять центов покроют треть этой суммы. Значит, фактически твоя прибыль составила тридцать три и три десятых процента, минус расходы.

Спенсер задумался, потом согласно кивнул.

Миль пятнадцать они опять ехали молча. Селби и Сильвия, казалось, дремали, откинувшись на подголовники и закрыв глаза. Спенсер изредка бросал на них косые взгляды, но заговаривать больше не осмеливался.

Наконец Селби открыл глаза, посмотрел на часы и повернулся к своей спутнице:

— Вечером мы обязательно должны быть на месте.

Надеюсь, самолет готов.