Эрл Гарднер - Дело о девственнице-бродяжке

— Нет, Пол. Посмотри, обвинение утверждает, что Фэррел стоял в освещенной комнате, держа лампу. Его было отлично видно, и поэтому убийца решил спустить курок. Снаружи убийца мог видеть, что делается в доме, но из дома не было видно, что делается на улице. Для того чтобы отверстие в окне осталось после выстрела Фэррела, нужно, чтобы он видел, что происходит за окном, а для этого он должен был погасить лампу.

— Что ж, — сказал Дрейк, — выходит, что он сам погасил лампу.

— И что же дальше?

— Дальше он увидел человека за окном и выстрелил в него.

— А потом этот человек вошел в дом и убил Эдгара Фэррела из револьвера самого Фэррела, а вслед за этим через несколько секунд расстрелял всю обойму. Так получается?

— Ну… не знаю, — смутился Дрейк.

— Ответ должен быть! — воскликнул Мейсон. — И мне необходимо знать его до того, как завтра откроется заседание Суда.

Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк с трудом пробивались сквозь толпу, заполнившую здание суда. Репортеры, окружившие их, просили прокомментировать ход дела, но Мейсон, улыбаясь, упрямо твердил:

— Подождите, господа, подождите до Суда.

Один из журналистов, протиснувшись к Мейсону, низким голосом спросил:

— Вы знаете новость, мистер Мейсон? Гамильтон Бергер собирается просить об отсрочке слушания дела.

— Благодарю, — отозвался Мейсон.

— Ты согласишься дать им отсрочку, Перри? — спросил Дрейк.

— Этого я не могу сделать, Пол. Я схватил зверя за хвост, и мне не хочется выпускать его.

В зале все рассаживались по своим местам. Гамильтон Бергер подошел к столу адвоката и спросил:

— Мистер Мейсон, вы не против того, чтобы устроить перерыв в слушании?

— Категорически против, — твердо ответил Мейсон.

Бергер явно не ожидал столь решительного ответа, он помялся немного и сказал:

— Что ж… Пожалуй, Суд все же может решить, что требуется более тщательное расследование.

В зал вошел судья Китли. Все встали. Бейлиф объявил заседание открытым, и помощник шерифа ввел в зал суда подсудимого Джона Эдисона.

Гамильтон Бергер сразу же обратился к судье:

— Ваша Честь, обвинение желает быть предельно объективным, чтобы быть максимально справедливым. Я полагаю, что было бы непростительно с моей стороны не привлечь внимание Суда к тому факту, что для полиции и обвинения необходимо произвести переоценку известных фактов и свидетельских показаний. Этого требует справедливость по отношению к обвиняемому.

— Вы просите отсрочки? — спросил судья Китли.

— Да, Ваша Честь.

— Надолго?

— По меньшей мере на неделю.

Судья Китли взглянул на Мейсона.

— Ваша Честь, защита против, — сказал, улыбнувшись, Мейсон. — Время слушания, в том числе время дачи показаний со стороны обвиняемого, было заранее установлено. Если у господина окружного прокурора есть достаточно оснований для предъявления обвинений и содержания обвиняемого под стражей, то уже никакие новые обстоятельства не могут изменить этого. Если же свидетельства подрывают позиции обвинения, то тогда обвиняемый должен быть оправдан. Я хочу привлечь внимание Суда к тому разделу процессуального кодекса, где говорится, что отсрочка должна быть обстоятельнейшим образом мотивирована и не может превышать двух дней на каждое заседание Суда и шести дней в сумме, если только с этим не согласится защита. Однако, если мне будет предоставлена возможность вновь допросить одного или двух свидетелей обвинения, защита не будет возражать против недельной отсрочки.

— Что же, — согласился судья Китли, — это справедливое условие. Кого же вы хотели допросить?

— Для начала, — сказал Мейсон, — свидетеля Эрика Хэнсела, Ваша Честь.

— Кого? Меня? — удивился Хэнсел.

— Да, вас, — подтвердил Мейсон.

Хэнсел медленно прошел к свидетельскому креслу.

— Мистер Хэнсел, попрошу вас подробно рассказать Суду о методах шантажа, которые вы применяли. Я имею в виду тот факт, что у вас была помощница, выдававшая себя в рассматриваемом случае за мать Вероники Дейл, женщина, которая помогала вам заниматься вымогательством.

— Чушь! — запротестовал Хэнсел. — Женщина, которая выдавала себя за Лауру Мэй Дейл — глупые выдумки.

— Мистер Хэнсел, предварительная проверка списка номеров машин, занесенных в записную книжку Вероники Дейл, показала, что владельцы этих машин не только подвозили Веронику, но и давали ей деньги.

— А я-то тут при чем? — огрызнулся Хэнсел. — Чем я виноват в том, что старые козлы испытывали нежные чувства и ради этой девчонки раскрывали бумажники?

— В определенных случаях Вероника могла поставить владельцев этих машин в неловкое положение. Некоторые из них подвергались шантажу и платили деньги человеку, описание которого соответствует внешности Эрика Хэнсела. Что вы на это скажете?

— Ваша Честь! — вскочил с места Гамильтон Бергер. — Я протестую! Это недозволенный прием… Допрос свидетеля должен происходить…

— Протест отклонен, — оборвал его судья Китли. — Должен заметить, что от обвинений в этих актах шантажа свидетель уже не уйдет. На сей раз прокуратура не сможет дать ему никаких гарантий. Суд считает необходимым привлечь свидетеля к ответственности. Мистер Хэнсел, отвечайте на вопрос.

Хэнсел заерзал за стойкой.

— Мне нужно посоветоваться с адвокатом, — сказал он.

— Отвечайте на вопрос.

— Нет, не буду.

— На каком основании вы отказываетесь отвечать? — спросил судья Китли.

— На том основании, что показания нанесут мне ущерб.

— Как вам нравится этот ответ? — с сарказмом спросил судья Китли Гамильтона Бергера. — При ведении этого дела вы, господин окружной прокурор, в некоторых случаях проявляли невероятные усилия. Хотелось бы верить, что вы дадите указания полиции с равным усердием расследовать дело о шантаже.

— Да, Ваша Честь, — послушно сказал Гамильтон Бергер.

— Мистер Хэнсел, вы работали совместно с Вероникой Дейл? — спросил Мейсон.

— Я отказываюсь отвечать.

— Вероника позволила себя арестовать по обвинению в бродяжничестве именно ради того, чтобы адвокат мистера Эдисона вынужден был спасать ее, и тогда появлялась возможность шантажировать мистера Эдисона?

— Я отказываюсь отвечать на вопросы. На том основании, что ответы могут быть использованы против меня.

— В разборе этого дела прокуратура гарантировала вам неприкосновенность. Любое ваше показание по этому делу не может быть вам инкриминировано, но никто не гарантирует вам неприкосновенности по актам шантажа помимо случая с Эдисоном, и тут требовать вам нечего. Никто ваших требований не удовлетворит. Но если вы проявите добрую волю, то это может быть учтено в будущем. Я советовал бы вам отвечать на вопросы, — объяснил ему ситуацию Мейсон.