Рекс Стаут - Рассказы

А потом те, кто проследил за взглядом Рика, увидели, как мужчина — полный краснолицый мужчина средних лет, сидевший за столом в центре зала, — вдруг вскочил торопливо и испуганно глянул на ковбоя на сцене и как сумасшедший кинулся к выходу.

Дальнейшее произошло столь быстро, что никто не успел понять, что случилось. В глазах Рика вспыхнула ярость. Мощное быстрое движение кисти, и лассо, другой конец которого находился в руке Рика, просвистело над головами присутствующих, оставляя за собой хвост подобно комете.

Это был превосходный бросок, достойный чемпиона Восточной Аризоны. Прямая как стрела веревка с петлей на конце, пролетев через весь зал, опустилась точно на голову краснолицего человека и обвилась вокруг его тела, ниже груди.

Рик спрыгнул со сцены и бросился по проходу, сворачивая на бегу веревку. В секунду он настиг своего пленника, швырнул его на пол и уселся сверху.

— Привет, Хендерсон, — спокойно сказал Рик простертому под ним человеку. — Давай-ка восемь сотен долларов и билет в Хоунвилль, да побыстрее.

Хендерсон, тяжело дыша от напряжения, уставился на Рика и молчал, в отличие от всех остальных: женщины визжали, и две-три из них уже пытались упасть в обморок, мужчины кричали: «Вызовите полицию!» — и толпились в проходе, чтобы видеть, чем все кончится.

Официанты бестолково бегали в разные стороны, старший из них пробивался через толпу, отдавая распоряжение вызвать полицию.

— Лучше поторопись, Хендерсон, — предупредил Рик, отодвигая метрдотеля. — За полицией уже пошли.

Я так же, как и ты, не горю желанием с ней встречаться. Они поймают тебя, если захотят. Лучше раскошеливайся.

— Да? Ты так хочешь? — выдохнул Хендерсон.

— Конечно.

Затем произошло следующее. Рик встал и снял лассо. Хендерсон тоже поднялся, засунул руку в карман и протянул ему пачку долларов. Рик пролистал ее и, кивнув, расслабил свою хватку. Ну, вы бы видели, как мистер Хендерсон дунул из ресторана. Он опрокинул три-четыре стола и сшиб с полдюжины посетителей обоего пола.

— Премного благодарен! — крикнул Рик, обернувшись к сцене и исчез в дверях вслед за Хендерсоном.

Ну конечно же Рик потерял работу. Больше того, Лонни Диксон заставил арестовать его за нарушение порядка, и Рика отвели в ночную каталажку, но судья отпустил его, отругав лишь за то, что он не передал Хендерсона в руки закона.

Да плевать он хотел на эту работу, имея в руках девятьсот тридцать долларов! Пачка вместо того, чтобы уменьшиться, увеличилась, и не исключено, что за счет еще одного улова мистера Хендерсона. Там же был и железнодорожный билет. Короче говоря, Рик заработал сто тридцать долларов, и, если вы любите, в отличие от меня, рассуждать о морали, можете осудить его.

И еще вот что. На следующий день Рик Дуггетт поглощал ленч — да, да, ленч — в обществе молодой дамы по имени Карсон. Я бы не удивился, если б узнал, что он женился на ней и увез с собой в Аризону. Он ведь никогда ничего не делал наполовину.

Забегать на часок в «Платные конюшни Дэла Виллетта» скучными вечерами по дороге с работы я стал впервые лет пять тому назад. Познакомился я с Дэлом задолго до того, но как-то не сразу оценил его в должной степени. Это был высокий подвижный человек лет сорока, с кожей, какая обычно бывает у рыжих, и небольшими проницательными серыми глазами. Позже я понял, что он чрезвычайно наблюдателен, хорошо разбирается в людях, великодушен. Его рассуждения отличались неизменным юмором. Дэл не раз помогал мне советом, когда я запутывался в какой-нибудь проблеме, а случалось это нередко, потому как к сельским адвокатам попадают деда вроде бы и мелкие, но на поверку частенько весьма непростые. Ну и конечно же я всегда брал у Дэла повозку в тех исключительных случаях, когда мне приходилось ехать к клиенту на отдаленную ферму. Его конюшня с наймом лошадей была единственной в нашем городе, так что дела Дэла процветали.

Летними вечерами мы с ним — Дэл в рубашке с короткими рукавами, я — в льняной ковбойке — обыкновенно устраивались перед конюшней, уперев спинки стульев в стену, и, покуривая, беседовали, а зимой любили посидеть у печки в конторе. Я с интересом слушал монологи Дэла на любые темы — от политики до поэзии. Но его коньком были, разумеется, привычки и особенности его четвероногих подопечных. Он любил лошадей и, я убежден, понимал их, как никто на свете. В то время когда случилась эта история, у него был великолепный жеребец-«брыкун» — черный демон с крепкими ногами, блестящей шерстью и презлющими глазами. Дэл звал его Мак, насколько я помню, это — сокращенное от Макиавелли.

Дэл любил даже Мака и часами невероятно терпеливо работал с ним, стараясь отучить от порочной привычки лягаться. Понимание им психологии или инстинкта животного мне казалось почти сверхъестественным. Бывало, проведя час в конюшне, он вроде бы без всякой видимой причины говорил своим конюхам:

— Поосторожнее сегодня с Маком, ребята, он может взбрыкнуть. — И действительно, по самому незначительному поводу, а то и вообще без него подкованные железом копыта лошади вдруг взлетали вверх, как пушечные ядра при обстреле, и с силой дюжины кузнечных молотов обрушивались на что попало.

Метод работы Дэла с заартачившейся лошадью был прост, но всегда эффективен. Мне как-то довелось наблюдать это в случае со строптивой кобылой, которую он купил на ферме к северу от города. Мы ехали то медленным аллюром, то шагом. Вдруг Дэл внезапно натянул вожжи и скомандовал:

— Тпру!

Кобыла с явной неохотой остановилась, через минуту-другую Дэл ослабил вожжи, чуть тронул лошадь по крупу, и мы двинулись дальше.

— Мысль не послушаться может прийти лошади в голову только на ходу, и никогда, пока она стоит спокойно, — объяснил Дэл. — Эта мысль как бы делится на две: первая — остановиться, вторая — не слушаться. Главное — не позволить ей это, а самому остановить негодницу прежде, чем она остановится. Это собьет лошадь с панталыку, и она уже не станет дурить.

— Но откуда ты знаешь, что она решила остановиться?

— Ну, даже не знаю… Голову она как-то по-другому держит. Можно догадаться.

Вот так — догадаться. Я стал считать Дэла непогрешимым во всех вопросах, касающихся лошадей — запряженных ли в экипаж, под седлом или без седла. Ясно одно: он любил своих лошадей больше, чем своих клиентов, хотя последних понимал не хуже. И я не уверен, что в этом он не прав.

Это произошло июльским вечером. Дэл и я, как обычно, сидели во дворе, когда впервые появился на сцене этот персонаж по имени Грубер. Так он назвал себя Дэлу, Мы обратили на него внимание сразу же, как только увидели, как он странной, крадущейся и одновременно вызывающей походкой быстро прошел к воротам конюшни. В ответ на вопросительный взгляд Дэла я пожал плечами: