Лилиан Браун - Кот, который читал справа налево

Зоя бросила на него ласковый взгляд, в котором упрек смешивался с жалостью:

— Ваш глаз ещё не настроен на восприятие современного искусства. Но со временем вы научитесь ценить его.

Квиллер сердито скосил глаза на свои усы. Зоя с энтузиазмом продолжала:

— Нино мой протеже, можно сказать, моё открытие. В нашем городе много талантливых художников, но я могу с уверенностью сказать, что Нино — больше чем талант. Он гений. Вам следует посетить его мастерскую. — Она резко подалась вперед. — Вы хотели бы встретиться с Нино? Я уверена, получился бы прекрасный материал для газеты.

— А как его полное имя?

— Девять-о-Два-Четыре-Шесгь-Восемь-Три, — сказала она. — Или, может, Пять. Никогда не могу вспомнить последнюю цифру. Мы называем его просто: — Нино.

— Вы имеете в виду, что у него номер вместо имени?

— Нино нестандартен, — объяснила она. — Он никогда не подстраивается под условности общества.

— Он носит бороду, конечно!

— Да. Откуда вы знаете? Он даже говорит на своем собственном языке, но зачем ждать обычных поступков от гения? Использование номера вместо имени — часть его протеста, Я думаю, только его мать и люди из тайной полиции знают его настоящее имя.

Квиллер посмотрел на неё:

— И где этот чудак живёт?

— Он живёт и работает в гараже за литейным цехом. Его мастерская, возможно, шокирует вас.

— Я не думаю, что меня так уж легко шокировать.

— Надеюсь, вас удивит его коллекция найденных вещей.

— Хлам?

— Не только хлам. У него есть несколько очень красивых вещей. Бог знает откуда он их берет. Но главным образом это хлам, прекрасный хлам. Нино обладает талантом находить среди уличного хлама превосходные вещи. И если вы встретитесь с ним, попытайтесь понять природу его художественного восприятия. Он видит красоту там, где другие видят только мусор и отбросы.

Квиллер с восхищением смотрел на Зою, поражаясь её спокойному воодушевлению и уверенной манере держаться. Он не понимал, о чём она говорит, но наслаждался звуками её голоса.

— Я думаю, вам понравится Нино, — сказала она. — Он стихийный и настоящий — и несчастный в некотором роде. Но может быть, и вы, и я — тоже несчастные люди, живущие согласно заранее предначертанному плану. Это похоже на следование шагам танца, созданного мастером-диктатором. Танец жизни должен создаваться последовательно, от момента к моменту, с уникальным и спонтанным отношением к каждому мгновению.

Квиллер оторвал восхищенный взгляд от Зои и спросил:

— Могу я задать вам личный вопрос? Зачем вы рисуете такие непонятные вещи, когда можете писать портреты реальных людей в реалистической манере? Зоя снова ласково посмотрела на него:

— Вы так наивны, мистер Квиллер, но честны. И это хорошо. Реальные вещи можно запечатлеть фотоаппаратом. Я творю в духе своего времени. У нас нет ответов на все вопросы, и мы знаем это. Иногда меня саму удивляют мои творения, но они есть мой художественный ответ на жизнь, какой я вижу её сегодня. Настоящее искусство всегда есть выражение своего времени.

— Я знаю.

Ему хотелось, чтобы Зоя его убедила, но он не был уверен, что у неё это получится.

— Когда-нибудь мы должны обсудить эту тему более подробно. — Выражение её лица поразило Квиллера.

— Я буду счастлив, — ответил он мягко. Возникла неловкая пауза. Квиллер нарушил её, предложив Зое сигарету.

— Я бросила курить, — напомнила она.

— Печенье? Это шоколадное печенье.

— Нет, спасибо, — отказалась она.

Он указал на картину Моне, висевшую над камином:

— Что вы думаете об этом? Она была здесь, когда я вселился.

— Если бы это была хорошая картина, Маунтклеменс не сдал бы её в аренду вместе с квартирой, — сказала она резко, и быстрая смена её настроения удивила Квиллера.

— Но у неё прекрасная рамка, — возразил он. — А кто делает рамы в галерее Ламбретов?

— Почему вас это интересует?

— Просто любопытно. Люди отмечали их прекрасную отделку. — Это была ложь, но Квиллер хотел получить ответ на свой вопрос.

— Ну… Я могу рассказать вам и об этом. Их делал Эрл. Он делал все рамы сам, хотя и не хотел, чтобы об этом знали. Это разрушило бы его имидж.

У него было так много работы: он делал рамы, вёл бухгалтерские книги, занимался галереей…

— Да. Последний раз, когда я видела его живым, он жаловался на то, что перегружен работой.

— Почему он не нанял помощника?

Зоя пожала плечами.

Это был весьма неопределённый ответ, но Квиллер принял его.

— Вы вспомнили что-нибудь, что может помочь следствию? Может, что-нибудь из того, что ваш муж говорил, когда вы были в галерее в половине шестого?

— Он не сказал ничего важного. Он показал мне несколько гравюр, которые только что прибыли, и я сказала ему… — Она внезапно запнулась. — Да, был телефонный звонок.

— Что в нём было необычного?

— Я особенно не прислушивалась, но то, что Эрл говорил, не имеет особого значения, во всяком случае, сейчас мне так кажется. Он говорил что-то о большой машине.

— У вашего мужа был автомобиль?

— У каждого торгового агента должен быть автомобиль. Я их терпеть не могу.

— Что он говорил об этом автомобиле?

— Я не обратила особенного внимания на этот звонок, но слышала, как он говорил, что нужно положить картины в этот автомобиль для отправки, Эрл говорил, что автомобиль стоит в аллее, он повторил эту фразу несколько раз. Вот почему я об этом вспомнила… Я не обратила тогда на это внимания, но сейчас это кажется мне странным.

— Почему это кажется вам странным?

— Наш автомобиль был в мастерской. Его должны были отремонтировать. И он по—прежнему там. Я не забирала его. Эрл оставил его возле гаража в то утро. И тем не менее он настаивал по телефону, что автомобиль стоит в аллее, словно человек на другом конце провода спорил с ним.

— Вы знаете, с кем он разговаривал? — спросил Квиллер.

— Нет. Но создавалось впечатление, что звонили издалека. Знаете, люди обычно кричат, когда между ними большое расстояние. Даже когда хорошая связь, они думают, что должны повышать голос.

— Возможно, ваш муж лгал в интересах своего бизнеса.

— Не знаю.

— Или, возможно, он имел в виду другую машину.

— Нет, право, не знаю.

— Вы не видели припаркованную в аллее машину?

— Нет. Я вошла через парадный вход и через него же вышла. И когда я вернулась в семь часов, никакой машины там не было. Вы думаете, этот телефонный звонок имеет какое—то отношение к случившемуся?

— Не мешало бы рассказать об этом полиции. Попытайтесь вспомнить все подробности.

Зоя задумалась.

— Кстати, — сказал Квиллер, — у Маунтклеменса есть машина?

— Нет, — пробормотала Зоя.

Квиллер выбил трубку, громко постучав ею о пепельницу, и набил снова.