Гарольд Шехтер - Разговорчивый покойник. Мистерия в духе Эдгара А. По

Да, мы все ужасно переживали тогда за тебя, милая, – сказала миссис Элкотт, – но горячо молились о твоем выздоровлении, и Господь внял нашим молитвам.

– Расскажи нам, что случилось, Эдди, – сказала Сестричка, ласково поглаживая мою руку.

Решив оградить женскую аудиторию от ужасов, свидетелем которых я стал в омерзительном жилище Питера Ватти, я сочинил невинную ложь, чтобы объяснить полученную мной рану:

– Поскольку я слишком торопился, идя утром через лес, – сказал я, – то запнулся о корень дерева, упал и ударился лбом прямо о небольшой камень. Не слишком сильно, однако болезненно. Доктор Фаррагут, к которому я направился после разговора с мистером Ватти, натер мне рану своей замечательной целительной мазью, и я уже почти в полном порядке.

– Значит, тебе уже известны добрые новости об ингредиентах доктора Фаррагута? – спросила Сестричка, сжимая мою руку.

– Да, – с улыбкой ответил я. – Вот мы сейчас говорим, а он готовит специальное лекарство, которое собирается привезти через несколько часов, когда приедет на спектакль Луи. Но скажите, – обратился я к Барнуму, который сидел рядом на диване, – каким ветром вас сюда занесло, Финеас? Скажу прямо – ваше присутствие сильно удивило меня.

Ничего загадочного, мой дорогой, ровным счетом ничего загадочного, – ответил он. – Не ищи повсюду чудес. Меня привела сюда трагедия – убийство бедной Эммы Рэндалл, невестки Фордайса Хичкока. Ужасное преступление, просто жуть берет – самая отвратительная резня в анналах человеческой развращенности! Страшный удар для старика Фордайса. Сколько лет уже с ним работаю, но еще никогда не видел его таким сломленным. Сначала смерть его брата, теперь это. Он – ближайший родственник, понятно, что ему пришлось заняться организацией похорон. Он уже собирался поехать в Бостон один, но я и слышать об этом не захотел. Разумеется, это означало, что придется на несколько дней закрыть музей, иначе кому бы его доверить в отсутствие нас обоих, сам понимаешь.

– Закрыть музей? – спросил я. – Но это же такие убытки для вас, Финеас.

– Убытки? – воскликнул директор. – Ну, это еще мягко сказано. Правильнее было бы назвать это пагубными последствиями. Господи Боже, ты просто не представляешь, насколько дела у меня пошли в гору, с тех пор как я открыл свой последний аттракцион, где главным экспонатом была самая настоящая шестиногая антилопа Спрингбока с равнин экваториальной Африки! Я как раз рассказывал про нее милым барышням, когда ты появился. И все же – ни минуты колебания. «Фордайс, – сказал я, – ни за что не отпущу тебя в Бостон одного, даже если придется пожертвовать целым состоянием! Когда приходится выбирать между дружбой и деньгами – к черту деньги!» Извините за грубые выражения, леди, но я привык говорить начистоту. Не могу сдержать свои чувства. Такой уж я человек.

Хотя я по собственному опыту знал, что галерейщик действительно иногда способен на чрезвычайно великодушные поступки, я не мог не заподозрить, что причины, заставившие его отправиться в Бостон, не были исключительно альтруистическими. Однако в данный момент я слишком устал, чтобы вдаваться в детали.

– Но Финеас, – сказал я, – зачем вы приехали сюда, в Конкорд?

– Как зачем? Чтобы посмотреть, как ты тут поживаешь со своей дорогой супругой, – ответил он, словно удивившись, что я мог задать вопрос, ответ на который столь очевиден. – Узнал, что вы остановились дома у мистера Элкотта. Ваш муж – блестящий мыслитель, – сказал Барнум, обращаясь к миссис Элкотт. – Один из величайших умов нашего века. Вот уже много лет я восхищаюсь его творениями. И хотя, конечно, мне никогда не удавалось постичь их, но это гениально, спору нет.

– Вы очень добры, мистер Барнум, – ответила миссис Элкотт. – Мы все так гордимся им.

– Кстати, По, – продолжал галерейщик, – я просто не мог утерпеть, чтобы не взглянуть, как дела у Вирджинии, вверенной попечению доктора Фаррагута, поэтому решил выбрать денек и съездить самому. Представь, как мне было приятно войти в дом и собственными глазами увидеть этого великого человека! Какая честь! Ты же знаешь, что я о нем думаю, По. Чудотворец, и без всяких преувеличений! Величайший целитель после Гиппократа! А какое у него чувство юмора!

– Это точно, – вмешалась крошка Мэй, глядя на меня блестящими от удовольствия глазами. – Он рассказал пресмешную шутку про то, как Шекспир решил немного подзаработать, продавая швейцарский сыр, но никто у него не покупал, и тогда он спросил почему, а люди и говорят: «У вас такой сыр, сэр, что комар носу не подточит».

Этот перл остроумия заставил рассказчицу так расхохотаться, что она чуть не задохнулась.

– Ну, у него бывали шутки и получше, – сказала Анна, неодобрительно глядя на сестру.

– Кстати, о сыре, – заботливым тоном произнесла Сестричка, – ты что-нибудь ел после завтрака, Эдди?

Я признался, что нет.

– О Господи, – сказала миссис Элкотт. – Да вы, должно быть, голодны как волк. Принести вам что-нибудь, мистер По? Мистер Барнум подарил нам целую корзинку всяческих сладостей.

– Вы бы только взглянули на эти лакомства, – сказала Луи. – Объедение! Там и пирожные, и засахаренные фрукты, и трюфеля – деликатесы, да и только!

– Не берите в голову, – сказал Барнум, снисходительно махая рукой. – Не хотел нагрянуть незваным гостем без маленького подарка хозяйкам дома. Это правило я усвоил от маркиза де Бельгарда. Уж в чем-чем, а в этикете этот человек разбирается. Француз, сами понимаете, француз до кончиков ногтей. Никогда не приходит ко мне в гости без ящика лучшего бургундского. Я всегда говорю жене: «Если хочешь увидеть изысканные манеры, посмотри на французского маркиза». Есть в этих людях что-то такое…

– В данный момент, – сказал я, прерывая разглагольствования Барнума, – я не столько голоден, сколько устал. Пожалуй, мне стоит отправиться к себе в комнату и немного вздремнуть, чтобы быть в форме к началу сегодняшнего вечернего представления.

Отличная идея, – сказал Барнум. – Перед началом представления мы тебя разбудим. Просто представить себе не можешь, с каким нетерпением я его дожидаюсь. Так и вспоминается собственное детство. Какие только штуки я тогда не разыгрывал – сеансы магии, комические пьески и всякое в этом роде. За вход – пять центов. Однажды удалось поймать древесную лягушку-альбиноса, и я показывал ее в банке. Сделал почти пять долларов – неплохая сумма для десятилетнего парнишки в те дни. А сколько берете вы, девочки?

– Мы? Ничего, – сказала Луи. – У нас вход свободный.

Барнум чуть не подпрыгнул на диване, затем пристально посмотрел на девочку, словно чтобы понять – смеется она или нет.

– Свободный? – наконец переспросил он. – Ну и чудеса!