Лилиан Браун - Кот, который любил Брамса

После долгого прощания она ушла к себе в комнату, где согнала сиамцев с их любимого ложа. Квиллер тоже отправился спать и, прежде чем забыться глубоким сном, минут десять думал о Розмари, семь беспокоился о незапертой двери и ещё четыре с половиной размышлял об убийстве Бака Данфилда.

Его разбудил жуткий вопль. Квиллер вскочил. Вопль раздался возле самого окна.

– Розмари! – окрикнул он.

– Что это? – крикнула она в ответ.

Он немедленно включил свет. Коко метался по дому с прижатыми ушами. Юм-Юм спряталась. Прибежала Розмари в красном халате.

Возня в кустах закончилась, и вопли понемногу затихли, растворившись в ночной тишине. Квиллер схватил фонарик и кочергу.

– Квилл, не ходи туда, – остановила его Розмари. – Позвони в полицию!

– Без толку. Я уже обращался к ним на этой неделе, и они выставили меня дураком.

– Пожалуйста, позвони, Квилл. Это может оказаться убийство, изнасилование, похищение. Какая-то женщина шла по берегу. И кричала женщина.

– На мой слух, это скорее похоже на крик призрака.

Уступая просьбам Розмари, ом позвонил шерифу. Сообщил, кто и откуда звонит, и постарался описать случившееся как можно спокойнее и объективнее.

– Нет, – ответил он на вопрос шерифа, – на четверть мили вокруг здесь нет ни одного дома, но среди ночи по берегу гуляют люди… Да, кругом лес… Слышался шум борьбы. Никакого другого голоса – только крики… Сначала очень громко – крик ужаса. Потом все слабее и затихли… Что?.. Хм. Очень интересно. Вы так думаете?.. Совершенно верно… Ну что же, спасибо. Извините, что побеспокоил.

Квиллер повернулся к Розмари:

– Оказывается, это была сова, которая бросилась на кролика и унесла его.

– Вот как? Он так сказал? Так или иначе, крик напугал меня до полусмерти. Я вся дрожу. У тебя в комнате я буду чувствовать себя гораздо спокойнее. Ты не возражаешь?

– Ничуть не возражаю. – Квиллер распушил усы.

– Да и кошкам это понравится больше, – сказала Розмари. – Они, видно, считают, что я заняла их кровать.

В понедельник утром Квиллер чувствовал себя особенно счастливым и довольным жизнью. И хотя не был склонен ко всякого рода нежным словечкам, начал вдруг называть Розмари «моя милая». Правда, потом его радостное возбуждение начало понемногу спадать. И первым поводом для этого послужило появление Ника – механик приехал ставить замки ещё до того, как Квиллер успел выпить утренний кофе.

– Я смотрю, у вас сиамец, – заметил Ник после того, как Коко тщательно изучил его со своего наблюдательного поста. – У нас три кошки, но простые. Моей жене очень бы хотелось посмотреть на вашего.

Вспомнив загадочное высказывание механика по поводу убийства Бака Данфилда, Квиллер ответил:

– А почему бы вам не привезти жену сюда как-нибудь вечером – познакомить с Коко и Юм-Юм? Я должен ещё раз извиниться за то, что вчера помешал вашему ужину.

– Ничего страшного. Всегда рад помочь. И кроме того, никто никогда не говорит «нет» мисс Клингеншоен. – Ник выразительно поднял брови, скорчив добродушную гримасу.

Уезжая домой, он увозил с собой привезённую Розмари игрушку из кошачьей мяты.

– Пока вы здесь, непременно посетите тюремный сад, – посоветовал Ник, – там сейчас как раз цветут тюльпаны. У нас тут всё распускается позже, чем у вас.

Когда он уехал, Розмари заметила:

– Какой симпатичный молодой человек! Я могла бы посмотреть эти сады сегодня днем, пока ты работаешь над книгой. И хорошо бы заехать в парикмахерскую, привести в порядок голову.

Сиамцы были в восторге от новой игрушки – кошачьей мяты, завязанной в носок. Коко был особенно ловок и проворен, он бил узелок лапой, гонялся за ним, кувыркался и наконец потерял, затащив в дальний угол или щель.

Квиллер же не пришел в восторг от позднего завтрака; его угостили компотом из свежих фруктов, который посыпали напоминавшим цемент порошком; в этом ястве попадались загадочные ингредиенты: одни – вязкие, другие – клейкие, третьи – скрипевшие на зубах, как песок. Он знал, что всё это здоровая пища, и проглотил завтрак без слова возражения, но наотрез отказался заменить утреннюю порцию кофеина отваром каких-то трав,

– Квилл, дорогой, – сказала Розмари, – я обнаружила у тебя в холодильнике какие-то кошмарные булочки из белой муки с сахарной глазурью. Ты же не станешь есть эту гадость? Я их выбросила.

Он сердито фыркнул в усы, но ничего не сказал. Когда шумная машина Розмари спустилась по дорожке и двинулась по направлению к цирюльне Боба, Квиллер решил спланировать собственный день. Он поставил на стол пишущую машинку, положил рядом все письменные принадлежности и разбросал листы бумаги, создав весьма реалистическую картину творческого беспорядка. Потом позвонил Милдред.

– Как вы себя чувствуете?

– Уже не впадаю в истерику, как вчера, – ответила она, – но настроение ужасное. Вы представляете, что это такое, когда убили вашего ближайшего соседа?

– Нам всем придётся запирать двери, как это делают во всех городах.

– Бак, Сара и Бетти – мои близкие друзья. Мы частенько собирались, чтобы сыграть партию в бридж. Его похоронят в родном городе. Девочки уже уехали, в доме тихо и мрачно. Мне не хватает шума его станков. Может, зайдете? Я испеку пирог с клубникой.

– У меня гостья, – ответил Квиллер, – и я как раз хотел предложить, чтобы вы с мужем зашли чего-нибудь выпить, а потом пообедаем в ресторане при гостинице. Я приглашаю.

– Спасибо большое, – ответила она, – но сейчас у мужа очень много дел на ферме. Почему бы вам не привести вашу гостью ко мне? Я бы погадала вам на картах.

Следующим номером в программе Квиллера была поездка в Мусвилл. Прежде чем уехать из дома, он проверил местонахождение обоих сиамцев, закрыл окна и с удовольствием проделал привычную процедуру запирания дверей, Оставить дом незапертым – в этом было что-то неестественное, беспокоившее его со дня приезда в Мусвилл.

Последние три дня его не оставляло желание ещё раз взглянуть на «Минни К.», просто чтобы убедиться, что такое судно действительно существует. Он направился к каналу, повторяя путь, проделанный в обществе незабываемой четы Уотли. За Консервным молом и вывеской «…ДА» то тут, то там попадались ветхие домики со старыми автомобилями во дворах, телевизионными антеннами на крышах и серым бельем на веревках. Наконец он свернул на дорогу, идущую вдоль забитого железным хламом канала.

Здесь, в конце прогнившего причала, стоял катер с рваными, серыми от грязи парусиновыми стульями на палубе. Но назывался он – если верить свежей надписи на борту – уже не «Минни К.», а «Чайка». Команды нигде не было видно. Дальше по берегу, отдавая дань унынию понедельничного утра, стояли на приколе такие же ветхие суденышки.