Татьяна Гармаш-Роффе - 13 способов ненавидеть

Алексей сделал шаг в направлении Диковича, вынимая из кармана наручники.

- Это не входило в наш договор.

- Вот как? Кто тебе это сказал?

- Ты. Ты просил тебя вычислить… И сдать правосудию.

- Не говори ерунды! Я тебя вынудил вычислить меня. А остальное ты додумал, додумал так, как это нравилось твоему воображению милицейской ищейки. Ты ушел с Петровки, но остался всего лишь милицейской ищейкой, не более!

- Послушайте, Дикович… Я теперь знаю о вас все. И я знаю, что вы очень мужественный человек. Я не могу стрелять, это будет нечестно.

- Ну, скажи еще, что я достоин твоего жалкого сострадания! Стреляй, Кисанов, или я ее задушу!

- Алеша! - закричала Александра. - Алеша, не стреляй! Он просто несчастный, больной человек, его надо лечить, он…

Бенедикт затянул шарф на ее шее, и последние слова заглохли в ее гортани. Александра закашлялась, слезы выступили на глазах.

- Алеша, - с трудом проговорила Александра. - Это блеф, он меня не задушит!

- И с чего это ты взяла, девица? - Бенедикт издевательски склонился к ней, близко-близко. Глаза его были безумны. - Ну что, Кисанов, тебе твоя ненаглядная женушка не дорога? Алексей прицелился.

- Отпусти ее. Отпусти, я сказал! Бенедикт затянул шарф еще туже. Александра захрипела, силясь что-то произнести.

Алексей выстрелил в воздух. Бенедикт ответил ему точно таким же выстрелом. И уставился с ухмылкой на него, держа одной рукой шарфик Александры, потягивая его на себя, а другой - наведенный на Кисанова пистолет.

- Дикович, последнее предупреждение!

- Не теряй время, любимец петровской публики, Кис. А то она задохнется. Стреляй. Все равно лавры слупишь, даже на моем трупе. Или ты трус?

Алексей рванулся в сторону стола, за которым сидел Бенедикт. И тут же пуля обожгла ему плечо. Бенедикт поднялся во весь рост.

- Считаю ровно до трех. Если не выстрелишь, я ее задушу. Если приблизишься, тебя застрелю.

Он намотал концы шарфика на ладонь. Александра уже едва дышала.

- Раз… Два… Три!!! Алексей нажал на курок.

- Ну вот, это наконец мужской разговор, - тихо проговорил Дикович, осев в кресло, и голова его свесилась на грудь.

…Алексей развязал шарф на шее Александры, размотал бечевку с подлокотников и сел у ее коленей. Он плакал, целуя ее обескровленные руки, и не стеснялся своих слез. Она ерошила его жесткие волосы и шумно вдыхала воздух, которого ей так недоставало в последние минуты. Бенедикт-Дикович завалился грудью на стол, положив голову набок. Его мертвые карие глаза смотрели на них с прищуром.

- Жалко его все же, - промолвила Саша, отдышавшись. - Он, конечно, маньяк, убийца, но…

- Он маньяк, Саша, да… Но не убийца. Он НИКОГО НЕ УБИЛ.

- В каком смысле? - растерялась она.

- В прямом. Он всю свою жизнь сопротивлялся желанию убивать. Поэтому я и назвал его мужественным человеком…

- Никого не убил?! Но как же… Он говорил, двенадцать жертв… И двенадцать разных способов… И что тринадцатый уже придумал - для меня…

- Он лелеял их в своем воображении. Тринадцать разных способов… Способов ненавидеть женщин. Уж не знаю, за что.

- Я знаю… Я расскажу тебе… Алексей кивнул.

- И он придумал целую головоломку, чтобы я поверил ему, нашел его… И застрелил. Именно это являлось его целью.

- Алеш, он говорил, что ты должен его найти и сдать милиции!

- Маленький блеф. Я на него тоже поначалу купился.

- Он действительно хотел умереть?

- Да. Он понимал, что больше ему недостанет сил сопротивляться желанию убивать. И он позвал меня, чтобы я его вычислил и остановил.

- Но, может…

- Нет, Саша, не может. Он бы действительно задушил тебя. Он действительно был готов к альтернативе: быть убитым или убить.

- И если бы ты не…

- И если бы я его не вычислил, то от альтернативы осталась бы только вторая часть.

Александра подумала.

- Это как смертельно больной… раком, например, который думает: или дайте мне нормально жить, или дайте мне умереть? Но только избавьте меня от этих мучений?

- Наверное. С той лишь разницей, что для Диковича жить, нормально и полноценно жить - означало убивать других. Женщин. Ему нужно было либо отпустить на волю свой патологический инстинкт, которому он действительно устал противостоять, либо умереть.

- Но как же ему удалось так долго сопротивляться этому инстинкту?

- Не знаю, Саша… Когда я перекапывал гору литературы о маньяках, мне попалась одна фраза. Смысл ее в том, что никто не располагает статистикой о людях с данной патологической наклонностью, которые, тем не менее, ей не поддались в силу нравственных убеждений и силы воли. Поскольку они не совершили преступлений, то статистики нет. Но автор допускал, то такие люди существуют.

- Бенедикт… то есть, Дикович мне рассказал, что едва не задушил свою первую женщину. Но вовремя опомнился.

- Скорее всего, это и помогло ему устоять в дальнейшем… Именно первое убийство, как я понял, выпускает демонов наружу. И тогда Диковичу никакой силы воли не хватило бы. Но он сумел остановиться на грани. Только потом его всю жизнь тянуло ее перейти… Поэтому он предпочел смерть.

- Иными словами, у тебя не было выбора?

Алексей кивнул и вынул мобильный, набрал номер.

- Серега, вы где? Все кончено, подъезжайте… Он набрал другой номер.

- Ваня, отбой. Александра со мной, маньяк мертв. Можешь ехать домой, подробности потом. Спасибо за помощь.

Алексей поднялся с пола.

- Боже, у тебя все плечо в крови!

- Не страшно, ранение поверхностное. Думаю, что он сознательно целился в мягкие ткани. У него не было намерения меня серьезно ранить, я был ему нужен живым и в рабочей форме, чтобы застрелить его… Он весь "квест" придумал только ради этого. Тошно ему было жить.

Александра вскинула на него глаза с немым вопросом. Она ничего еще не знала про "квест". Но вслух она свой вопрос не задала: потом, дома, когда весь этот кошмар будет позади и мертвые глаза Бенедикта перестанут на них смотреть с этим странным прищуром, похожим на ласковую усмешку, - потом они с Алешей все друг другу расскажут, все обсудят и на все вопросы ответят.

- Там наши деньги на квартиру, - произнесла она тихо и даже почтительно, указывая на стол.

Алексей вытащил из пакета тугую пачку долларов, перетянутую резинкой, еще той резинкой, которую накрутил он сам. Снизу, под купюрами, белел листок бумаги. Он его развернул.

"Алексей Андреевич, если вы держите в руках это письмо, значит, вы УБИЛИ МЕНЯ. Спасибо вам за это.

Александра? Вы наверняка тут, видите эти строчки… Александра, я хочу, чтобы вы знали, - я до сих пор никого не убил… И видит Бог, как мне трудно далось это. Теперь вы понимаете, что я герой?

Верю, что да.

Ну что ж, прощайте.

Ваш Бенедикт".

Алексей посмотрел на Сашу.