Татьяна Полякова - Все точки над i

– Чего случилось-то? – спросил он.

– Горе у меня, дядя, – ответила я. – Большое. А у кого-то, может, счастье.

– А-а-а… А что за крики?

– Аркаша объяснит, – ответила я, обходя его. На мгновение мне показалось, что мент меня остановит, но он прижался к стене, и я прошла мимо него по узкой лестнице.

– Федорыч! – донеслось сверху. – Иди скорей сюда…

Я быстро спустилась вниз, направилась в переулок, села в машину. За окнами мелькали дома, а я не могла понять, куда и зачем еду. «Надо было остаться с ней», – вяло подумала я и стиснула зубы. Машки нет, и «с ней» – значит, нигде и ни с кем. Вот так.

Какое-то время я бессмысленно петляла по городу, пока опять не подумала о Тони. Надо ему позвонить. Эта мысль вызвала острую боль. Я притормозила, вышла из машины. Заметив скамейку, устроилась на ней, сидела и разглядывала свои ноги. Я не знала, сколько прошло времени, может, час, может, больше. Вновь подумала о Тони, но так и не смогла заставить себя позвонить ему.

В конце концов я поехала домой. Прошлась по квартире, взгляд останавливался на давно знакомых вещах, и все здесь казалось мне чужим. Двигаясь очень медленно, точно я вдруг ослепла, собрала кое-какие вещи, сложила их в спортивную сумку. Достала из шкафа берет, Машкин подарок, долго держала его в руках, потом кинула в сумку. Прошла в ванную, где у меня был тайник, достала пистолет, сунула его за пояс джинсов. Телефон в прихожей вызывал острую неприязнь, едва ли не ненависть.

«Я должна позвонить Антону», – вновь подумала я и представила, как он нервно ходит по квартире, ждет, надеется. Я не знала, что скажу ему, и все-таки набрала номер. Он снял трубку сразу же, наверное, стоял возле телефона.

– Юля, – услышала я его голос и поежилась.

– Я опоздала, – с трудом выговорила я. – Машки нет.

– Что? – растерялся он.

– Машки больше нет, – повторила я. – Рюмочная на Третьякова, это в Саблино, сейчас там, наверное, милиция, – сказала я и добавила: – Простите. – Я хотела повесить трубку, но он вдруг крикнул:

– Подождите. Где вы? Что вы собираетесь делать?

– Простите, Тони. – Я торопилась закончить разговор, мне было невыносимо слышать его голос и думать о Машке.

– Стойте, – взмолился он. – Я должен похоронить ее, – потерянно произнес он. – Обещайте, что вы мне позвоните.

– Да, конечно.

Я повесила трубку и вдруг подумала: когда ты один, все становится проще. Не надо ни о ком заботиться, наверное, поэтому у тебя больше шансов выжить. Только вот зачем?

Я прикинула, где сейчас может быть Ник. Наудачу позвонила в несколько мест, где он, вполне возможно, пьянствует сейчас в компании друзей. Мне повезло почти сразу. Охранник из ночного клуба сообщил, что Ник сидит у них.

– Не говори ему, что я звонила, – попросила я. – Эта сволочь от меня прячется, а мне надо его повидать.

– Приезжай, только я бы тебе не советовал встречаться с ним сейчас, – сказал парень. – Он пьян в стельку и злой как черт.

– Переживу.

Бросив трубку, я взяла сумку и пошла к выходу. Задержалась возле плаката, Че улыбался мне, и я сказала:

– Прощай, команданте, – а потом прижалась губами к его губам, и на какое-то мгновение мне показалось, что он мне ответил.

В клуб я вошла с черного хода. Парень, открывший мне дверь, кивнул вместо приветствия и буркнул:

– Он у себя.

У себя, значит, в одной из задних комнат, которую Ник облюбовал уже давно. Хозяином клуба был Долгих, и Ник чувствовал себя здесь как дома. Я поднялась на второй этаж, коридор был пуст, подошла к нужной мне двери и достала пистолет.

Ник был один, сидел, облокотившись на стол, лицо его было бледным, глаза бессмысленно таращились в пустоту, он отупел от выпивки. На столе стояло две бутылки, обе пустые, посуда.

– Ник, – позвала я. Он перевел взгляд на меня и криво улыбнулся:

– Салют, радость моя. Садись, выпей со мной.

И тут его взгляд зацепился за оружие в моих руках. Выражение его глаз изменилось, он мгновенно протрезвел, вскочил, рука метнулась под распахнутый пиджак, но в ту же секунду я выстрелила, один раз, второй, третий… Ник удивленно замер, а потом рухнул на стол и начал медленно с него сползать, увлекая за собой пустые бутылки, бокал, тарелки, которые со звоном упали на пол.

Я подошла к нему, перевернула на спину и заглянула в его лицо. Оно было странно спокойным. Непривычно мягкое выражение его поразило меня, я никогда Ника не видела таким. Глаза все еще смотрели удивленно, рот чуть кривился, как будто Ник силился улыбнуться. Он казался очень молодым и почти красивым, если труп вообще можно назвать красивым.

Трудно было думать о Нике как о трупе. Наверное, я бы не удивилась, если бы он сейчас вдруг хихикнул, а потом, поднявшись, заявил: «Хватит валять дурака». Но я знала, он никогда не поднимется. Все три пули попали ему в грудь, на полу под ним натекла лужица крови. Я вздохнула и закрыла его глаза, вновь поразившись тому, каким безмятежным стало его лицо, точно он наконец избавился от непосильного груза.

Мне давно было пора уходить, но что-то удерживало меня здесь, может быть, его предсмертная улыбка. Я услышала топот ног за дверью и резко выпрямилась. Дверь распахнулась, и в комнату один за другим вбежали трое охранников. Они с очумелым видом смотрели на труп у своих ног, а я кивнула на пистолет:

– Не возражаете, если я уйду? Как видите, настроена я серьезно.

Старший из охранников поднял на меня глаза и покачал головой, точно в досаде.

– Допрыгался, придурок, – сказал зло и добавил: – Собаке собачья смерть. Мы ничего не видели, – кивнул он мне и покосился на своих товарищей, те растерянно переглядывались. – Вы поняли? – повысил он голос, они, точно очнувшись, кивнули в ответ. – Уходи через черный ход, – сказал он мне. – Ментов вызовем через двадцать минут, надеюсь, тебе хватит этого времени.

– Хватит, – ответила я.

Наклонилась и поцеловала Ника в губы. Не знаю, почему я это сделала. В тот момент мне казалось, что он, в самом деле, был мне другом. Чокнутый сукин сын, который иногда мог удивить. А, может, мне вдруг стало горько оттого, что не было на свете человека, который по нему заплачет, как не было человека, который заплачет по мне. Я выпрямилась под растерянными взглядами парней, один из них посторонился, пропуская меня к двери, я вышла в коридор, не удержалась и еще раз взглянула на Ника. Мне показалось, что улыбка на его лице стала шире.

Я вернулась в машину, у меня есть двадцать минут. Достаточно, чтобы покинуть город, но делать этого я не собиралась. Еще только увидев Машку, там, в комнате без окон, я поняла: никуда отсюда не уеду. Когда-то я обещала ей: если не смогу посадить всю эту свору в тюрьму, то попросту их перестреляю. Пришло время отвечать за свои слова.