Татьяна Степанова - Готическая коллекция

— Я не из министерства, я в пресс-центре области работаю. Средства массовой информации. Правда, звучит жутко казенно.

— Газеты? — Марта была разочарована.

— И газеты в том числе. Иногда мы сами статьи пишем о том или ином случае, если он интересный и если ясна полная правда о том, как все было на самом деле.

— А как бывает на самом деле, когда происходит убийство?

— Ужасно запутанно. А иногда с самого начала вроде бы все ясно, а потом оказывается, что у вашей медали аж три стороны. А порой и пять или двадцать пять.

И уголовное дело вроде бы давно уже в суде, а все равно неясно, кто прав, кто виноват. Иногда все, что нужно, — это, как в детективе, угадать имя убийцы.

А иногда даже от такой угадки никакого толка. Потому что имя — это просто буквы. И ничего больше.

И, узнав имя, понять, почему этот человек делает то, что делает, очень трудно, а иногда и просто невозможно. А порой, Марта, честное слово, бывает так горько, что не хочется знать правды. Потому что.., становится еще страшнее. — Катя посмотрела на собеседницу. — Но правда нас ведь не спрашивает, хотим мы ее знать или нет. Она…

— Что? — Марта плотнее запахнула на себе свою толстую вязаную кофту.

— Правда выплывает наружу. Почти наверняка. Но иногда не сразу, а спустя даже годы.

— О чем вы хотите говорить со мной?

— Как раз о том, с чего начался мой здешний отдых.

В первый день мы ехали по дороге, и вдруг я увидела, как вон тот человек, — Катя кивнула туда же, куда смотрела и Марта, — на причал, лодки, на Дергачева, в этот момент занятого и вроде бы целиком поглощенного делом. Вместе с остальными он переворачивал лодки и теперь помогал спускать две из них на воду, — как он хотел броситься вниз с во-он той колокольни.

Я чуть со страха не умерла тогда. Когда его оттуда сверху сняли, он вроде бы пьяный был совершенно.

И даже толком ничего объяснить не мог. И вот тогда ваш брат Михель сказал… У него это просто вырвалось в сердцах, от испуга, что все произошло из-за вас, что это из-за вас он хотел броситься вниз.

Марта не промолвила ни слова. А Катя решила не торопиться и ждать. Терпеливо и сколько потребуется.

— Дергачев, когда напьется, не помнит, что творит, — наконец произнесла Марта.

— Он всегда был таким или с ним произошла некая перемена после одного случая?

— После какого случая? О чем вы, Катя?

— Я тут эту вашу легенду вспомнила. Про Водяного. Такая там любопытная метаморфоза с ним происходила. Знаете, сказки порой удивительно бывают точны и наблюдательны в деталях. Этот ваш Водяной, если помните, когда его опутали сетью, был прекрасным золотоволосым героем. И просто пленил собой ту девчонку, забыла ее имя… А когда она его потом бросила, когда ему пришлось жертвовать своими детьми, он из прекрасного героя превратился в мерзкое чудовище.

— Там было не так. Водяной сначала превратился в чудовище и вышел на берег, а потом уже убил своего ребенка, чтобы причинить боль своей…

— Марта, вон у того человека, который делает вид, что он сюда даже не смотрит, как знают все в поселке, вся стена над кроватью увешана вашими фотографиями. Вашими и вашего ребенка.

Марта вздрогнула. Посмотрела на Дергачева, потом на Катю. В ее взгляде ясно читалось: а это тут при чем?

— Я хочу, чтобы вы рассказали мне о Дергачеве.

О вашей с ним жизни. У вас был сын или дочь?

— Сын. — Марта ответила удивительно тихо и спокойно. Даже бесстрастно, отрешенно. — Да, мы жили с Дергачевым… С Иваном. Я его два года из армии ждала, он на флоте служил спасателем. А до этого мы еще в школе с седьмого за одной партой сидели, он даже в театральный кружок за мной увязался. Всюду за мной ходил. Я сначала и внимания-то не обращала, ну как все девочки. А потом заметила. А в десятом классе он мне сказал: «Ты меня все равно полюбишь. Я парень настырный».

— И настырный парень добился, что после армии вы…

— Я в университете училась, на медицинском. У нас, я, наверное, говорила уже, были все в семье врачи…

В четырех поколениях. Отец хотел, чтобы я пришла работать в его клинику. С Иваном у нас все было очень серьезно, мы встречались, но жить нам было негде.

Мои родители и слушать не хотели, чтобы я выходила замуж.

— За Дергачева? А почему?

— Нет, отец против Ивана ничего не имел. Иван ему нравился. Но мне было заявлено: медицина — наука, а наука требует полной отдачи. Хочешь стать дельным врачом — учись, хочешь стать посредственностью — женись, то есть иди замуж. А учиться мне на медицинском ой как трудно было. — Марта вздохнула. — А после диплома мы решили снять квартиру. Ютились у хозяйки на частном секторе. Сначала все было хорошо…

— А потом? — Катя уже не могла сдержать любопытства.

— А потом… То ли мы привыкли друг к другу, то ли стал надоедать быт, я не знаю. Но мне стало казаться: как, неужели это вот все? И больше уже ничего другого не будет? Неужели так все время — я, он? Иван настаивал, чтобы мы поженились, родители мои наседали: надо оформить ваши отношения в загсе, а я.., я дура была, — Марта посмотрела на Катю, — глупая, самонадеянная дура. А потом я забеременела. Это вышло случайно, вообще-то я предохранялась. Но… Сначала я даже не хотела ему говорить. У нас все в этот момент как-то не клеилось. Он начал пить. Приходил домой такой.., в любви мне начинал клясться. А меня тошнило. Не от него, нет, просто у меня был токсикоз.

А он думал…

— Что от него?

— Ну, потом молчать уже было бессмысленно. Все со мной стало ясно. И я сказала: «У нас будет ребенок».

— А что Дергачев?

— Взлетел на седьмое небо. Тут же хотел идти в загс, но я сказала: нет, потом. Я так дико тогда стеснялась живота и вообще.., ну, идиотка была. — Марта посмотрела на Катю. — Роды у меня были сложные, но сын родился здоровенький. Я его Иваном назвала.

Дергачев рот открыл. И отец был счастлив — он-то думал, что я в честь деда Ваню назвала, в честь Иоганна Линка.

— И что же стряслось? Где сейчас ваш сын?

Марта зачерпнула ладонью песок, развеяла по ветру.

— Ване было всего шесть месяцев. Однажды Дергачев пришел домой, начал играть с ним, к потолку подбрасывать и… Он его уронил. На пол уронил. Не поймал вовремя.

Катя почувствовала, как по спине ее ползет холодок.

— Он что, был пьян?

Марта покачала головой:

— Если бы он был пьян, я бы, наверное, его просто убила. Но он был трезв. И он его уронил. Не удержал в руках.

— Но это же трагическая случайность.

— Не знаю.., он просто не мог.., своего собственного сына.., и не смог — уронил на пол, убил такую крошку, — Марта говорила отрывисто и глухо. — Был бы пьяный — это была бы случайность. А так, он был такой, какой он есть, понимаете, всегда, вообще. И он ничего не смог. Сына своего не смог спасти. Я никогда ему этого не прощу. Даже если очень захочу — уже не смогу. Я его возненавидела за это.