Татьяна Степанова - Все оттенки черного

Ищенков не отвечал.

— А в ночь когда умерла Сорокина, ты тоже, скажешь, был дома, спал сном праведника?

— Да, спал! Я ушел домой почти сразу же, как ее от припадка откачали. Если хочешь знать — там остались все, кроме меня.

— На даче Чебукиани? И что же… и Сорокин, выходит, тоже?

— Он ночует у Александры каждую ночь. Она с себя его не спускает, стахановца. И ни для кого это там не секрет.

— А нам он заявил, что проводил сестру и остался с ней дома.

— Солгал. Когда утром соседи сообщили, что Лерка мертвая, я к ним пошел сразу. — Ищенков потер лицо ладонью. — Они еще и не вставали даже. Их Юлия разбудила. От нее Костька и узнал радостную новость…

Радостную новость… А ведь Сорокина действительно тогда по всему поселку с собаками разыскивали, подумал Никита. Ему вспомнились следы рвоты на поленнице на участке Сорокиных. Перед тем как выбежать за калитку на улицу, Валерия была там, на единственном месте на участке, откуда были видны окна соседского дома.

— Никита Михалыч, снова вас к телефону, — в кабинет снова заглянул начальник ИВС. — Из прокуратуры следователь, говорит, срочно… Колосов поднялся. Ищенков тоже медленно встал. Никита не знал, что ему сказать, как окончить этот допрос. Тогда, полтора года назад, все было как-то проще. Испуг Ящера казался панацеей от… Он смотрел на Ищенкова. Кто же перед ним? Умный убийца или невиновный? Но если так, что же тогда означает это коловращение совпадений и случайностей, которое словно паутиной опутывает этого человека? Он посмотрел на часы: до половины двенадцатого оставалось еще три с половиной часа. Ровно столько еще времени Ищенков будет в изоляции. А потом его отпустят. Не совершают ли они еще раз роковую ошибку, отпустив его на все четыре стороны, быть может, для новых, еще более страшных и диких поступков?

Чувство того, что они не договорились в тот вечер о чем-то важном, быть может, самом главном, долго не покидало Колосова.

В дежурку звонил Караулов. По его взволнованному тону Никита понял, что сейчас услышит нечто особенное. Но следователь, явно Для того, чтобы немного помариновать коллегу, начал с…

— У меня начальник розыска тут сидит, Майоров, — кричал он в трубку словно из подземного бункера. Слышимость на линии была отвратительная. — Они только что закончили обход и опрос жителей поселка. Колоброда-Тарантинова вчера все видели в основном у магазина. Деньги у него к вечеру завелись. Продавщица сказала, в половине девятого мужики с автозаправки за пивом разливным приехали. Вроде и Колоброд с ними там гужевался. Расстались где-то в десятом часу. Он уже никакой был. Пошел вроде на автобусную остановку. Ну, больше его никто и не видел.

— Коса, которой он косил, они насчет нее что-нибудь узнали?

— Коса была его. Майоров с сотрудниками к нему домой ездили, жену спрашивали, искали — нет косы. Вчера, жена говорит, как он с утра к бочке ушел, так больше домой и ни ногой.

— Он не с косой же ушел! Значит, у него где-то было место, чтоб инвентарь хранить. Пусть опросят шабашников, поденных — они не могут не знать.

— Хорошо, я передам. Никита, и только что эксперт звонил, — голос Караулова звенел от волнения. — Они закончили с химией своей. В крови у Тарантинова, как мы и предполагали, высокое содержание алкоголя. Но, кроме него, анализ еще выявил и… Никита, у него клофелин, понимаешь? Он был в беспомощном состоянии, в отключке полной, когда ему рану нанесли. Он не мог, эксперт говорит, оказывать никакого сопротивления при такой дозе, таком коктейле. И еще: я не знаю, отчего ты вдруг снова заинтересовался делом Полунина, точнее, я до сих пор голову ломаю, как ты догадался. Объяснишь потом мне подробно. А сейчас слушай внимательно: мы с шефом только что материалы подняли. Платок черный, шелковый, с тремя узлами на концах действительно есть в описании вещей, внесенных в протокол осмотра квартиры. И это опять же не все. Я просмотрел заключение судебно-медицинской экспертизы трупа Веры Полуниной, жены его… На левой ладони женщины заживший след от пореза длиной около девяти сантиметров. От большого пальца к мизинцу, наискось. Эксперт там фотографии делал, мы с шефом сравнили только что. Никита, я же труп Тарантинова лично осматривал сегодня. Это очень похоже. И тоже на левой руке. Никита, что же это? Что у нас получается теперь? Что у нас тут происходит, в конце-то концов? Ну что ты молчишь, Никита?

Колосов смотрел на стену изолятора, выкрашенную облупленной масляной краской. Перед ним была глухая стена.

Кого-кого, а Сорокина в гости Катя совсем не ожидала. Он медленно шел по дорожке от калитки между кустами сирени, и прозрачные вечерние сумерки вступали в пределы сада и дома вместе с ним. Он был истинным Сумеречным Гостем, этот бывший друг детства, в дорогом черном траурном костюме, измятом после долгой поездки в машине. Потому что вместе с ним на порог дачи Картвели вступила Печаль.

Сорокин остановился у крыльца, видимо, не решаясь без приглашения зайти в дом. В прошлый раз он действовал куда решительнее, а сейчас молча ждал. Катя наблюдала за ним с террасы: Сумеречный Гость вернулся с похорон. Нива вышла на крыльцо. После того, что произошло между ними, она явно не знала, как себя вести.

— Нина, я пришел извиниться перед тобой. — Он взялся за перила. — Я не мог себе простить, не спал всю ночь. Я сам не знаю, какая муха меня укусила, что я тебе наговорил…

Нина быстро сбежала по ступенькам. Смуглая узкая ладонь ее накрыла его руку на перилах. И ах! — как писали в сентиментальных романах — их взгляды встретились. Сорокин вздохнул и уткнулся лицом ей в плечо. Видимо, это был их особый, памятный обоим жест — губы Нины тронула улыбка. Пальцы ее перебирали темные жесткие завитки на его затылке, разрушая модную, стильную прическу.

Катя подумала в который уж раз: да, этот друг детства с солидным стажем, не в пример простаку Кузнецову, до сих пор может одним лишь словечком «прости» вить из мягкосердечной Нины веревки. Видимо, что бы она ни говорила, как бы ни подсмеивалась сейчас над прошлым, этот давний дачный роман с приемным сыном дипломата был одним из самых сильных переживаний в ее жизни. Самым ярким эпизодом до тех пор, пока она не встретила красавчика и обаяшу Борьку Берга.

— Очень устал? — спросила Нина тихо.

Сорокин не отпускал ее от себя…

— Как все прошло? — она попыталась сбоку заглянуть в его лицо.

— Нормально. Могильщики только пьяные были в дупель. Нам с Шуркой самим пришлось помогать. Там на соседней могиле ограду поставили, не развернешься теперь.

— Панихиду отслужили? — спросила Нина мягко. Он покачал головой.

— Почему? Неужели священник отказался?