Татьяна Степанова - Врата ночи

Конечно, проще было предположить, что студент четвертого курса Денис Маслов с пятисоточкой в кармане и просроченной картой «Би-Лайн» возвращался в первом часу ночи из такого вот «скорпиончика». Но тут были две неясности, о которых Никита размышлял лениво и рассеянно. Даже если предположить, что Маслов сорвался с самого разгара тусовки (а к полуночи во всех заведениях такого сорта жизнь бьет ключом), отчего же он не отправился к ближайшей станции метро, чтобы ехать в общежитие? За каким чертом его понесло на Варшавку? На чем он добирался от Черноморского бульвара до фармацевтической фабрики, у которой потом пытался поймать попутку?

Конечно, еще ходили и автобусы, и троллейбусы. Но для чего садиться в ночной троллейбус, ехать четыре остановки от метро, а затем выскакивать на темном шоссе у какой-то заводской проходной и там ловить частника?

Никита чувствовал: подобные действия Маслова нелогичны. Рассматривал он и другой вариант: Маслов мог возвращаться из автосалона на Нагорном проезде. В этом случае его маршрут к фабрике был точен. Но, во-первых, какие автосалоны открыты в полночь? А во-вторых...

«Надо проверить, может, он подрабатывал там после окончания рабочего дня — уборщиком или мойщиком, — думал Колосов. — Автосалон открыт до восьми. Значит, зал продаж и автостоянку они приводят в порядок как раз вечером».

Но имелся и еще один вариант, и его Никита тоже учитывал: номер телефона, записанный на коробке сигарет, вообще мог не иметь никакого отношения к месту, откуда возвращался Денис Маслов той ночью. И тут Колосову снова вспомнилась общага в Лефортове. Нет, что-то эти студентики явно недоговаривали. О чем-то не желали рассказывать. И этот их заводила Лев (эх, Лёва из Могилёва), и угловатый, по-мальчишески нескладный Бобер, так предупредительно щелкавший своей старенькой китайской зажигалкой. Мальчишки. Дураки. Кто их там разберет...

Он не успел подумать: а вообще, стоит ли разбираться с Левой и Бобром и их маленькими тайнами, как вдруг...

— Никита Михайлович, разрешите? — На пороге кабинета возник оперуполномоченный Ландышев Иннокентий. Тот самый лейтенант Ландышев, только сегодня утром посланный в Салтыковку к свидетельнице Ереминой.

Лейтенант был трудолюбив как муравей и так же, как муравей, мал ростом. Однако никогда не комплексовал по этому поводу.

— Никита Михайлович, я только что оттуда, из парикмахерской. — Ландышев опустился на стул у сейфа. — Чуть в перерыв электричек не попал. Взял с Людмилы Ереминой подробное объяснение, как вы и сказали. Вот, — Ландышев извлек сложенный вчетверо протокол. (Сколько раз Колосов ругался на оперативке, что официальные документы не газета и не промокашка! Что их нельзя скручивать трубочкой и кое-как комкать — от этого у них потом в уголовном деле дико подозрительный вид!)

— Вы лучше сами прочтите. — Ландышев вручил Никите свою «челобитную».

Никита пробежал глазами строки, начертанные крупным округлым почерком лейтенанта: Людмила Еремина... Константин Бородаев... Костя... Друг детства... По детдому... Близкий друг, планировали пожениться... Последний раз разговаривали по телефону 11-го марта — приглашал ее с собой в Москву, в бар... Она работала: в субботу это было, а по выходным в парикмахерской самая запарка. Неделю ждала его звонка, он не объявлялся. Еще через три дня по дороге с работы зашла к нему домой — улица Победы, дом 8. Коммунальная квартира, у него там комната... Сосед-алкаш сказал, что не видел Костю давно, несколько дней. Сколько, точно не помнит, был в дупель... начала беспокоиться, подождала еще три дня, потом подруги посоветовали идти в милицию...

Далее шли приметы Бородаева — с ними Колосов уже подробно ознакомился в банке данных, но...

— Читайте дальше, Никита Михайлович! — тревожно встрял Ландышев. — Эх, маркера с собой не было, жирно красным в тексте выделить! Я ее о Бородаеве стал подробно допрашивать. Ну, они ж спали, ей такие приметы, возможно, известны на его теле, о которых никто не знает. А нам все информация, так ведь? Так вот, она сказала...

«Родинка в форме звездочки под левой лопаткой, — читал Колосов. — На внутренней поверхности правого бедра след от зажившего фурункула и...»

Его словно током ударило. Глянул на Ландышева Иннокентия — глаза того настороженно блестели. Сверкали!

"На левой руке, на тыльной стороне кисти, между большим и указательным пальцами, шрам в форме галочки или... латинской буквы "V" — Виктория...

— Еремина сказала: полтора года назад соседка попросила его починить электромясорубку, — услышал он Ландышева. — Бородаев взялся, да неудачно. Нож сорвался — и ему по руке. В травмпункт обращался при местной больнице. Там ему рану зашили и обработали. Заживала долго. Еремина сказала: сильно его ножом от мясорубки тогда садануло.

Никита положил объяснение на стол. Чтобы поверить в то, что он прочел, он снова и снова пробегал глазами строки протокола.

— Я так понимаю, Никита Михайлович, завтра мне в Салтыковку возвращаться нужно, — многозначительно изрек Ландышев. — Там в травмпункте записи, возможно, сохранились, карта его. С врачом переговорю, который Бородаеву руку зашивал.

— Возьми его координаты. Для Грачкина. Скажи, наш патологоанатом с ним по этому вопросу свяжется.

Колосов инструктировал лейтенанта, а сам думал о Мещерском. Странно, но именно в эту минуту ему почудилось, что на его друга надвигается какая-то грозная тень.

Отчего-то вспомнились берега водоканала. Туманная, дождливая даль реки. Раскисшая глина под ногами. Топкая, вязкая, оранжевая, жирная глина...

Как чувствует себя человек, когда внезапно на него обрушивается СОБЫТИЕ? Когда от обилия информации плавятся мозги и сердце тревожно колотится в груди, предчувствуя надвигающиеся перемены? Катя чувствовала себя скверно. Новости она узнала одновременно и от Колосова, и от Мещерского. Причем новости Никиты были таковы, что у нее просто подкосились ноги. Больше всего ее поражало то, как такое жуткое дело до сих пор не попало в поле зрения сотрудников Пресс-центра?! Как она сама могла пропустить такие события? Где же, в конце концов, ее опыт, ее профессиональное чутье? Но ведь сводки сообщали о нахождении расчлененных частей тел в разных районах области. И сообщения были так кратки, так сухи... Да ей и в голову не могло прийти! Когда она вспоминала рассказ Колосова о происшествии с Настей Медведевой, то у нее мороз пробегал по коже...

Ее выводило из себя и то, что Никита так долго молчал! Вообще, как они там в розыске смели скрывать такое? Но хотя она и злилась и досадовала, в душе понимала: Никита и его коллеги абсолютно правы. Поступить иначе было нельзя. Ведь, кроме останков, У них фактически до сих пор ничего не было.