Татьяна Степанова - Врата ночи

Девочка вошла, тихо поздоровалась, села на стул. Нескладный, смешной и милый подросток: веснушки, пухлые губки бантиком, ямочки на щеках, русые волосы перетянуты резинкой в хвост, умопомрачительное количество тоненьких металлических колечек на тонких детских пальцах, светлые ресницы и...

Настя подняла глаза, и Колосов почувствовал, как сжалось его сердце — у милых смешных подростков, у этих унизанных «недельками» девчушек не может быть, не должно быть такого испуганного, затравленного взгляда, таких скорбных складок у губ, такого недетского страдания на лице.

— Настя, как ты себя чувствуешь? — спросил он. — Получше?

— Да, — девочка отвечала очень тихо.

— А что врач сказал?

— Сотрясения нет. Ушиб.

— Голова больше не кружится?

— Нет.

— Ты можешь мне рассказать, что произошло?

— Я уже рассказывала.

— Я знаю. Но мне необходимо знать. Понимаешь?

— Да. Понимаю.

Он слушал ее, сверяясь с текстом первоначального опроса, снятого Знаменскими оперативниками прямо там, на месте, в присутствии врача «Скорой», вызванной перепуганными пассажирами электрички, нашедшими Настю и поднявшими тревогу.

Итак, согласно показаниям, вчера в половине двенадцатого ночи Настя Медведева вместе с подругами по колледжу на предпоследней вечерней электричке возвращалась в родное Знаменское из Москвы с концерта любимой рок-группы в Лужниках. Девочки так припозднились с разрешения родителей — ведь возвращались они домой большой компанией, да и жили все в соседних домах. От платформы до микрорайона тоже было недалеко: через аллею городского парка, рассеченного улицей Первопроходчиков.

— Настя, когда ты с девочками шла по аллее, вы кого-нибудь видели? Ты вот говорила, вроде заметила что-то? — спросил Никита.

— Я видела автомобильные фары в конце аллеи, на перекрестке.

— Машина проезжала или стояла?

— Проезжала. Фары нас ослепили.

— Ты не заметила, какая это была машина?

— По-моему, большая, грузовая. Гудела так... с напрягом. Но было темно. А когда мы дошли до перекрестка, ее уже там не было.

— Там ты и рассталась с подружками?

— Да, они в семнадцатом доме живут, а я в двенадцатом.

— Блочный, десятиэтажка. И как раз на перекрестке улицы Первопроходчиков и улицы Южной. Когда ты шла к дому, что ты видела и слышала?

— Это не совсем у моего дома, это было ближе к аллее. — Настя сглотнула. — Я в первом подъезде живу, если идти по Южной, то мне чуть ли не весь дом обходить нужно. Я и свернула — там дорожка асфальтовая к гаражам. Так ближе.

Колосов увидел, как глаза ее вдруг наполнились слезами.

— Я шла, услышала позади шум мотора. Ехала машина. Там лужа большая, я сошла на обочину, повернулась спиной.

— К идущему транспорту спиной поворачиваться нельзя, Настя.

— Там лужа была, как море. После дождя. Я испугалась — брюки мне забрызгает новые, белые, свитер новый. Мамка бы за свитер мне голову снесла. — Она судорожно начала всхлипывать.

Колосов налил ей стакан воды из электрочайника.

— На, попей... Значит, ты и на этот раз саму машину не разглядела?

— Нет. Только свет фар. Желтый, яркий.

— Но по звуку мотора — это была та же машина, что ты слышала на аллее?

Настя неопределенно пожала плечами.

— Машина ехала на скорости? Быстро, медленно, как? — продолжал Колосов.

— Приближалась быстро. Потом поехала медленно мимо меня. Потом... я ждала, как она проедет. А она вдруг затормозила. И я услышала, что-то вдруг шлепнулось в лужу передо мной, меня грязью всю обрызгало. Я хотела крикнуть...

Никита слушал: из проезжающей машины неизвестной марки было что-то на ходу выброшено. Один предмет угодил прямо в лужу. А второй...

— Я хотела крикнуть, но тут вдруг что-то сильно ударило меня по ногам. Из машины в меня чем-то бросили. — Настя, всхлипывая, глотала воду, закашлялась. — Я на брюки глянула, а они в чем-то красном. А на земле, на тротуаре...

Девочка нагнулась, чтобы рассмотреть ЭТО и... от ужаса потеряла сознание. Там, у гаражей на Южной улице, буквально в двух шагах от ее дома, спустя полчаса ее и обнаружили пассажиры последней электрички. Девочка лежала в луже. Без сознания. Одежда ее была в крови. А возле нее валялась отрубленная человеческая кисть. Левая. Правую обнаружили в луже спешно вызванные на место сотрудники Знаменской милиции. Для Насти же вызвали «Скорую»: насмерть перепуганные прохожие подумали, что это девочка ранена, изуродована таким жутким способом. Но это была не ее кровь. Рухнув без памяти, Настя, с размаха ударившись головой об асфальт, отделалась ушибом.

— Настя, а вот как ты думаешь, водитель машины видел тебя? — спросил Колосов, когда девочка немного успокоилась.

— Конечно, видел. Эти фары такие яркие. Он видел всю дорогу, гаражи и меня.

— И, по-твоему, он сделал это нарочно? Настя, человек из машины сделал это специально?

— Я его не видела.

— Я знаю. Ты его не видела. И ты очень испугалась. Очень. — Никита встал, обошел стол, низко наклонился к девочке. Она сидела, опустив голову. — И я понимаю, как тебе мучительно все это вспоминать. Но, Настя, я не просто из любопытства тебя спрашиваю. Мне очень важно твое мнение. Понимаешь? Он сделал это специально — затормозил и швырнул этим в тебя?

Настя сидела сгорбившись. Потом словно бы нехотя кивнула. Перетянутый резинкой хвостик подпрыгнул на худеньких плечах.

Никита открыл дверь и позвал в кабинет мать девочки. Увидел, насколько похожи мать и дочь. Извинился за то, что вынужден был подвергнуть Настю новому испытанию — допросу. Медведева-старшая ответила, что дочка только-только немножко оправилась от пережитого шока. С места жуткой находки «Скорая» отвезла ее в больницу, туда вызвали по телефону и родителей. Врачи сначала подозревали сотрясение мозга, но потом сказали, нет, просто ушиб. И родители забрали перепуганную девочку домой.

— Вам бы лучше уехать на несколько дней и Настю увезти. Обстановку сменить. Сейчас лето, каникулы, — хмуро заметил Колосов.

— Да я и сама хочу. Бог с ними, с деньгами. Отпуск с отцом возьмем, уедем куда-нибудь в Феодосию, в Анапу, жилье снимем дикарем. — Мать обняла Настю за плечи. — Что же это у нас такое происходит, молодой человек? Что же это за кошмар?! За ужас такой?

Никита молчал. Мать и дочь смотрели на него, ждали ответа, но...

— Настя, — окликнул он девочку, когда они уже, взявшись за руки, пошли к двери. — Самое последнее, самое яркое, что ты запомнила, перед тем как тебе стало плохо? Ты увидела это, ты увидела кровь, а что еще? Ведь еще что-то было, правда?

Настя замерла. Впилась в руку матери.

— Красные огоньки. Машина проехала мимо. И он швырнул этим в меня... А потом я увидела красные огоньки на его багажнике. Они смотрели, как два глаза из тьмы.